– О, я вижу, работа кипит, – её сарказм был, как всегда, безобидным.
– У меня болит голова, – с трудом ответил Макс.
– Отговорка не принимается, – Лена была в бодром, приподнятом настроении. – Я тебе принесла документы, в которых ты напортачил. Надо переделать, я отметила ошибки.
Она протянула ему несколько листов с его недавним отчётом, с которым он, откровенно говоря, не справился. Не было в тот день настроения. Он взял бумаги, взглянул на объём работы и страдальчески вздохнул.
А Лена продолжила активничать:
– Так, половину ошибок я исправила, а самое очевидное давай уж сам, с меня руководство будет завтра всё это требовать. Тут работы на полчаса, если ты черновики не удалил.
– Да не удалил я ничего, – с раздражением сказал Максим и кратковременно закашлял.
Лена сжалилась над ним:
– Как дело сделаешь, иди домой, но мне всё покажи сначала. Дома только лечись, пожалуйста, а в понедельник выходи.
– Спасибо, ты очень добра.
– Ну, работай! – Лена вышла из кабинета.
Макс не мог её подвести и принялся медленно, но сосредоточенно переделывать свою работу.
Глава 6
– Чё какой грустный? – спросил Василий у Владислава.
Влад не знал, что ответить незнакомому мужчине на такой вопрос.
Пока он думал, сосед, ухмыляясь, уже вышел из лифта на седьмом этаже. Влад Бекетов покинул узкую кабинку лифта на последнем, девятом.
Мужчина действительно растерялся. Он не знал, что можно дожить до сорока пяти лет и услышать такой неуместный вопрос в свой адрес. Вопрос от человека, с которым они никогда не общались, даже почти не здоровались, хоть и изредка виделись – всё-таки в одном подъезде живут много лет. Неудобный вопрос.
Заперев дверь своей квартиры, Влад продолжал думать об этом, и даже начал переживать.
Ему всегда было крайне неприятно, когда ему задают необязательные вопросы. Стоит ли на них вообще что-то отвечать? Например, вопрос «как дела?» уже не вводит в ступор, но также неуместен от людей, которых твои дела совершенно не касаются. Не касаются и не интересуют, но они всё равно спрашивают. Самое плохое в ситуации, что спрашивают так, по ходу дела, не планируя услышать развёрнутый ответ. Но если спросил, то уж будь добр – слушай! Ведь не всегда можно дать однозначную и содержательную оценку своих дел, поэтому не будет лишним и рассуждение о том, где какая неприятность тревожит, а что можно занести в актив из того, что случилось в последнее время. Но отвечать приходиться так, чтобы было коротко, ясно. И не обременительно для того, кто задал вопрос. То есть ответить одним словом «плохо» нельзя.
Сам Влад Бекетов таких вопросов не задавал, только если кому-нибудь из давних знакомых. Правда, один раз он поинтересовался у коллеги положением его дел, когда воцарилось неприятное молчание, после того как они поздоровались и стояли друг напротив друга у кабинетов начальников. Только потом Владислав заметил, что вопрос вывел его коллегу из состояния задумчивости, и тот кратко, как и подобает ситуации, ответил: «лучше всех». После этого вновь погрузился в раздумья. А Влад поспешил незаметно покинуть общество хмурого товарища, чувствуя дискомфорт. Но он был удовлетворён ответом, ведь коллега отсутствовал две недели, видимо, был в отпуске. Разумеется, ему на тот момент было немного грустно, что отпуск закончился, но провёл-то он его на должном уровне, отдыхать – не работать! Больше он этого человека в своей жизни не видел, узнав несколько позже о том, что тот ходил не в отпуск, а в запой, и на работу он тогда вышел лишь для того, чтобы получить расчёт и забрать трудовую книжку при официальном увольнении за прогулы. Вот такая получилась ситуация в полной мере показывающая неуместность вопроса и статичность ответа.
Что же касается фразы, сказанной соседом в лифте, то здесь имеет место лишь некультурное воспитание того, кто задал такой вопрос. Его ведь также не заботил полноценный ответ и совершенно не волновало то, что у Влада такое выражение лица на протяжении всей сознательной жизни. Вопрос-издёвка для акцентирования внимания на собственном позитиве и мнимом остроумии. Поэтому Бекетов не знал, что ответить.
Дела у него были действительно плохими. И ему было очень паршиво.
* * *
А Василию Кошкину было весело, он возвращался с работы с чувством собственного восхищения. В последние годы его это чувство посещало нередко. Он умел радоваться тому, что имеет. Вернее, он научился радоваться тому, что имеет. По крайней мере, со стороны именно так и казалось. И из любого малейшего обстоятельства, что имело и имеет место в его жизни, он (с должными манипуляциями с самовнушением и фантазией) мог сделать предмет для гордости. Даже его чувство юмора, которое привыкли игнорировать коллеги Василия Кошкина по работе, вполне устраивало мужчину: самого себя он видел образцом блестящего интеллекта, остроумия и находчивости. Он часто смеялся над своими шутками во весь голос, не видя хмурых лиц своих сослуживцев. В моменты таких приступов личного неудержимого веселья, он даже не замечал, что никто, кроме него, и не смеётся.
Работал Василий в полиции, числился оперуполномоченным в местном РУВД. Разумеется, данный статус являлся особым предметом гордости сорокадвухлетнего мужчины. Служба ему нравилась, хотя не сразу он нашёл себя на этом поприще и часто задумывался о том, что выбрал не свою профессию – слишком сложно ему давались служебные обязанности и очень медленно он шёл по карьерной лестнице. Но года шли, близилась пенсия, к работе он приспособился и мог наслаждаться тем, что его умений было достаточно для того, чтобы занимать приемлемую должность.
Ещё его не могла не радовать его полноценная, во всех отношениях, семья. Женился он рано, на девушке, которая была его немного старше, и которая украсила его жизнь двумя сыновьями. Особенно он гордился старшим, Ромкой, который учился на юридическом и хотел пойти по стопам своего отца. А младший, Антон, решил стать врачом. Но оно и к лучшему, ведь парень был более застенчивым и скромным, нежели его старший брат.
Парням было двадцать один и девятнадцать лет соответственно. А жена Василия, Людмила, была директором сетевого продуктового супермаркета: женщина строгая, но уверенно ведущая своё хозяйство, как дома, так и на работе.
Всё в жизни мужчины шло по плану ещё и потому, что он не умел завидовать так же, как и не умел шутить. Жизненная философия Василия Кошкина была твёрдой, и логически сформированной – если не умеешь радоваться тому, что у тебя есть, то прилагай усилия к совершенствованию своей жизни в плане позитива. Ведь значительно меньше усилий требуется на то, чтобы всё-таки стать фальшиво счастливым сейчас, чем бороться за неизвестное, призрачное завтра, которое, как известно, не наступает никогда.
Другие оперативные работники относились к нему со снисхождением и не особо уважали его, как опытного сотрудника. Они были злые и упёртые, не такие, как Василий.
Зато Вася много лет дружил со следователями, Кириллом и Михаилом, которые более охотно общались и сотрудничали с ним. Таким образом, мужчина не давал себе отчёта в том, насколько его реальность соответствовала действительности, ведь в его мироощущении всё было хорошо. И очень бы ещё хотелось, чтобы это самое «хорошо» видели все вокруг и завидовали бы такому успешному, несколько располневшему за последние годы Василию Кошкину.
Позитивный настрой Васи сменился полным недоумением, когда на входной двери своей квартиры он увидел нарисованный мелом узорчатый крест, обведённый в три неровных круга. К странным рисункам была прикреплена записка. Она торчала из двери около ручки.
Мужчина долго разглядывал эту инсталляцию и не решался что-либо с ней сделать. Весь рисунок был начерчен неровно, будто дрожащей рукой. Но крест получился убедительным – на нём даже была обозначена косая перекладина, находящаяся ниже прямой. Такая же, как и на крестах, что водружались на церковные купола. Либо на могилы.
Как ни странно, никаких мыслей и догадок у мужчины не было, когда он рассматривал это творение. Тщательно исследовав каждую линию рисунка, он вытащил записку. Это оказалось непросто, пришлось её немного надорвать и серьёзно помять. С какой же силой её запихнули в узкую щель проёма! Но Вася Кошкин справился. Прочитав записку, он озадачился её сильнее. Помятый клочок бумаги вмещал в себя чьи-то стихи. Не сразу он узнал почерк своего младшего сына.
* * *
Семейный вечер в этот раз удался на славу: смеялись все, даже сам виновник веселья, хоть ему и было сильно неловко. Хотя, чего греха таить, Антон Кошкин хотел просто провалиться под землю от переполняющего его стыда и необъяснимого дискомфорта. Он искренне желал, чтобы это всё поскорее закончилось и никак не отразилось на его дальнейшем существовании в виде постоянных шуток и напоминаний о том, в чём он сам, по сути, и виноват.
А получилась такая ситуация: ещё вчера он прибирал свой бардак на столе. Выбросил ненужные бумажки в мусорной пакет, что был практично вложен в ведро, которое стояло на кухне для соответствующих нужд. На следующий день ведро оказалось переполнено и мать, выходя утром на работу, попросила домочадцев вынести мусор. Разумеется, Роман эту просьбу проигнорировал, а отцу тем более было не до мусора. Вернувшись раньше всех домой, Антон также не поторопился убрать из квартиры чёрный пакет. Парень долго собирался с силами, чтобы это сделать, но выйти из дома ему мешала лень и компьютерная игра, что увлекла своим сюжетом. Студент просто вынес пакет за пределы квартиры. Он, без каких-либо задних мыслей, положил его на пол у входной двери, чтобы тот не разносил зловония по квартире, а наполнял соответствующим запахом лестничную площадку этажа, где проживало семейство Кошкиных. Молодой человек надеялся на то, что вскоре он закончит играть и донесёт пакет до мусорного контейнера, который стоял во дворе дома. Либо кто-нибудь из домочадцев вернётся и сделает это за него, немного пожурив неряху.
Но случилось целое представление.
По всей видимости, древняя бабушка, что жила этажом выше в компании со своим старческим сумасшествием, каким-то образом заприметила это безобразие. И указала грешникам на их грехи. Что она делала на их этаже – неизвестно, но кроме неё подумать было не на кого. Все соседи были спокойными, в своём уме, тем более знали, что глава семейства работает в полиции.
Поэтому все в семье Кошкиных пришли к выводу, что бабушка-колдунья (как иногда её звали) поковырялась в мусоре и нашла бумажку со стихами, которые когда-то написал Антон, будучи под впечатлением от творчества какой-то мрачной рок-группы. Вообще, парень сам давно хотел заняться музыкальным творчеством, но для того, чтобы сколотить группу у него не хватало лидерских и организаторских качеств (да, вероятнее всего, и таланта), поэтому дальше написания плохих стихов и бренчания на гитаре в полном одиночестве дело не доходило. И именно это стихотворение, не ставшее песней, зато ставшее, на время, мусором, внезапно приобрело популярность, ведь с ним ознакомилось такое большое число людей.
Обычно, никто, кроме Антона, да периодически смеявшегося над братом, Ромки, не знал о самобытном рифмоплётстве молчаливого паренька. А сегодня та самая бабушка, разум которой собрал чемоданы и свалил от неё лет двадцать-тридцать назад, наткнулась на самое плохое, по мнению Антона, стихотворение его авторства. Престарелая женщина не оценила красоты словообразований и разгневалась не на шутку, призвав своим убедительном художеством… непонятно к чему. Может быть, к тому, что не следует оставлять мусор в подъезде. Или писать плохие стихи.
А бабушка, помимо своего странного поведения, ещё славилась тем, что снимала порчи, творила любовные привороты и вообще давала ценную информацию о грядущем будущем посредством профессиональной дружбы с чёрной магией и, возможно, с самим чёртом. Люди к ней ходили нечасто и никому не мешали. Но об этом знали все жильцы дома. Соседи относились к данной деятельности скептически, кроме, конечно, постоянных её клиентов: нескольких женщин лет сорока-пятидесяти. Знал об этом и Василий, но уголовный кодекс не запрещал ни белую, ни чёрную магию, а за свои услуги бабушка денег не брала и никаких жалоб на неё не поступало. Своеобразный кружок по интересам несколько лет функционировал в этом многоэтажном доме, не принося никаких неприятностей местным жителям.
О том, кто нарисовал крест, приложив записку со знакомым почерком, Василий догадался не сразу, но, приложив свои способности в области логики и дедукции, пришёл к надлежащему выводу. Автора стихотворения разоблачили по медицинскому почерку и направленности творчества – Антон всегда увлекался всякой ерундой, связанной с музыкальными направлениями, превозносящими несчастную любовь, страдания и смерть. Одно время Вася хотел отвести сына на приём к психологу, но лень (похоже, передающаяся по наследству особенность) и предположения о том, что это всего лишь пережитки подросткового возраста, оставили его мысли в разделе нереализованных планов, которых и так было немало.
И вот теперь, собрав вечером всю семью за кухонным столом, Вася Кошкин во второй раз, но с большей наигранностью, перечитывал вслух стихотворение сына под названием «Мёртвые чувства»:
«Ты больше не дышишь
И высохли слёзы.
Мы были не ближе,
Чем яркие звёзды
Своего небосклона –
Проклятая высь.
Твоего последнего стона,
Отпустившего жизнь!
На моих руках
Ты, как ветер, легка.
Заблудилась во снах
Мёртвая красота.
Твоё холодное тело,
Погасшая душа –
Полюбить меня не успела,
Жаль, что ты умерла…
Я несу тебя в лес,
Что б дыханьем согреть!
Твоей судьбы крест
Моей любви – смерть!
Целомудренный взгляд
Нетронутой чести.
Наш последний закат
Мы проведём вместе.
Я постелю тебе одеяло
Из мёртвых цветов.
Этой жизни было так мало,
Что б сохранить любовь!
Я ласкаю твои волосы,
Целую твои губы…
Не услышать мне твоего голоса,
Несчастны наши судьбы!
Оставлю в молчанье
Тебя среди мрака,
Убьюсь своей печалью
И своим страхом…»
– Сынок, в лес-то зачем?! – смеялась мама Антона.
– Это уже некрофилия, Антошка! – вторил отец.
– Это диагноз! – заливался смехом Рома.
Парень ничего не отвечал, только глупо улыбался. Он понимал, что будет выглядеть ещё глупее, если выхватит листок из рук отца и убежит в комнату сжигать остатки своего постыдного творчества. С этого момента он твёрдо решил больше не марать бумагу стихами. Осталось только подождать, когда все забудут про этот конфуз. Но пока на это надеяться не приходилось.
– Сынок, у тебя есть какое-нибудь позитивное стихотворение? – спросила мама.
Антон поспешил оправдаться:
– Мам, я это написал лет в пятнадцать! Просто нашёл и решил выбросить!
На самом деле стихотворению было чуть больше года.
– Надо будет Инне рассказать, она оценит! – Рома поделился планами ввести в курс дела свою девушку.
Озвучил свои мысли и Вася, глотнув пивка:
– Ну, тут дело даже не в том, что творчество плохое, а в том, чтобы ты впредь выбрасывал мусор вовремя, и в нужное место. Сейчас поешь и вытри дверь по-нормальному, а то у меня всё стереть не получилось.
Вроде бы все успокоились. Принялись за вечернюю трапезу. Клочок бумаги с «Мёртвыми чувствами», только уже в разорванном виде, снова отправился в мусорный пакет.