Я покраснел до мочек ушей, понимая, что признаюсь сейчас перед незнакомым человеком в алкогольной амнезии.
– Вас привез ваш вчерашний спутник. Кажется, господин Петровский, если я правильно помню фамилию нашего частого гостя.
– В смысле?! – опешил я.
– Он доставил вас в номер, а сам сразу уехал. Его ожидало такси.
Я совсем сконфузился, опустил локти на стойку и начал барабанить по ней пальцами.
– Послушайте, любезнейший, я прекрасно вижу по вашим глазам, что мое давешнее состояние не вызвало у вас восторга, но это ни в коей мере меня не беспокоит. Я действительно ничего не помню. Как вел себя Петровский?
Портье больше не стал скрывать эмоции, гаденько ухмыльнулся.
– Это конфиденциальная информация.
Я со вздохом полез в бумажник. Сколько раз я наблюдал подобную сцену в кино, но не думал, что буду воспроизводить ее в реальной жизни. Голливудский штамп.
Я выложил на стойку сотенную купюру. Портье посмотрел на нее с оттенком брезгливости. Я добавил еще одну такую же. Он тут же смел их к себе и вкрадчиво сообщил:
– Благодарю вас. Так вот, господин Петровский был достаточно трезв, чтобы бережно довести вас до номера и вернуться к машине. Он выглядел вполне адекватным. Хотите узнать что-то еще?
Я отрицательно покачал головой.
Много лет снимаясь в ментовских фильмах, я все же невольно перенял некие правила и привычки у своих персонажей. Покидая отель на такси (портье любезно оказал мне на прощание эту услугу), я осторожно осматривался в поисках возможного «хвоста». Но поскольку местность вокруг отеля была довольно открытой и никакой шпик не сумел бы от меня спрятаться, я ничего не заметил. Ни одна припаркованная перед зданием машина также за нами не увязалась, сзади все было чисто.
Расплатившись с таксистом, я вышел на привокзальной площади. Огляделся. Пушкин все так же посматривал на меня с немым упреком за отсутствие вожделенной кружки, а на месте вчерашнего галантерейного патрульного дежурил мужчина постарше, седой и статный. Пересекшись со мной взглядом, он кивнул и улыбнулся.
В центральном холле я остановился. Минутой ранее мои намерения были мне предельно ясны, но тут я почему-то притормозил. Мир, в который я проник сквозь какую-то прореху, казался мне одновременно и чуждым, и притягательным. Кроме знатной попойки и идиотской поездки в ночной клуб, здесь было много других приятных и не достижимых в нашем привычном мире вещей. Семейное кафе «Пчела», которое не пытались задушить ни пожарные, ни санэпидстанция, ни налоговая инспекция; ипотека под пять процентов годовых; милые уютные жилые кварталы пригорода; Пушкин вместо Лукича… да, кстати, еще ведь была милая девушка Аня, не пугавшаяся темноты и недобрых людей.
Я вспомнил тему одного из сочинений, которые нам назначали для разработки в средней школе – «Мир, в котором мне хотелось бы жить», – и хмыкнул. Нехорошо как-то хмыкнул, зло.
Тема должна была звучать иначе: «Мир, который мы могли бы создать, да кишка тонка».
Я направился в левое крыло, к железнодорожным кассам, внимательно изучил электронное табло с расписанием поездов – направления, время прибытия и отбытия, длительность стоянки. Поискал глазами поезда на Москву, опасаясь, что не найду. Нашел. Вот она, родимая столица.
Сунулся в свободное окошко.
– До Москвы есть что из самого ближайшего?
Дородная тетенька в синем костюме, от которой ожидаешь грубостей, приветливо улыбнулась:
– В одиннадцать сорок проходящий из Челябинска.
Я посмотрел на часы. Уже через полчаса. Бинго!
– Беру любое место, хоть плацкарт.
Тетенька постучала клавиатурой компьютера.
– Тридцать два рубля за эконом-класс.
Отметив про себя, что никогда не смогу понять принципов здешнего ценообразования, я отсчитал купюры, забрал билет и направился к выходу. У киоска с прессой задержался, купил пару местных журналов и газет с какими-то унылыми названиями («на память!» – уверял меня внутренний голос) и вышел на перрон.
Светило солнце, необычно теплое для второй половины августа. Пути были свободны, по платформе, в отличие от вчерашнего вечера, сновали люди. По другую сторону полотна моему взору открывалась южная часть городка, которую Петровский не успел мне показать. Она мало отличалась от северной – все те же пряничные жилые кварталы, старая архитектура, современные башни. Я сел на скамейку, закурил и стал ждать. Стал думать.
А думал я вот о чем: если сюда можно было попасть, стало быть, отсюда можно было и выбраться. Любая дверь пропускает трафик и в одну, и в другую сторону, иначе не бывает. Я не знаю, какие способы предпринимал сам Петровский, но что-то мне подсказывало, что он испробовал далеко не все. Если случился такой замечательный день, когда он встретил своего настоящего земляка, почему не предположить, что случится другой прекрасный день, когда отсюда можно будет удрать?
Я шел наугад. У меня не было ни малейшей уверенности. Но если я попробую, кто мне помешает?
Вот сейчас сюда придет поезд на Москву – в какую Москву он меня привезет? На каком Казанском вокзале я сойду? И будет ли там Казанский вокзал? Что это вообще будет за город?
Эта мысль меня не на шутку возбудила. А ведь черт подери! Ведь я сейчас краем глаза глянул на «новую Россию» в ее глубинке, которая, как рассказывал Палыч, оставляет себе львиную долю собираемых налогов. И здесь реально круто! А что ж тогда творится в мегаполисах?!
Конечно, если ничего не выйдет с бегством, мне будет жаль друзей, знакомых и нужные связи. В конце концов, в Старом Мире остались мои родители. Однако перспектива оказаться в изменившейся до неузнаваемости стране все-таки манила. Интересно, чем я буду здесь заниматься? Чтобы попасть в театральный институт, затем пробиться в высший эшелон современного кинематографа, мне пришлось проделать гигантский путь, получить немало синяков и ссадин. Неужели придется начинать все сначала? С простого осветителя на «Мосфильме»?
Ох, брат, сколько вопросов. Погрузи свое тело в плацкартный вагон (или, как он тут называется, «эконом-класс») и решай проблемы по мере их поступления. Денег пока хватает, чтобы какое-то время просто хватать ртом воздух.
Незаметно для себя я задремал. Уморился, братишка. Солнце щекотало щеки, в нос пробивался запах мазута. Тишина, никуда не хочется отсюда уезжать…
…Проснулся я от грохота состава, прибывшего на первую платформу. Вот он, мой поезд до дома.
В билете значился восьмой вагон. Передо мной остановился седьмой. Я прошагал к своему. У восьмого вагона толпился народ – отъезжающие и провожающие. Пришлось ждать. Кстати, поезда здесь отличались от наших. Очевидно, что годы и даже десятилетия, которые мы в своем мире могли бы посвятить технологическому развитию и которые мы просто просрали, в здешних краях принесли плоды. Поезд выглядел очень современно, был похож на те, что я видел в Европе…
…Я безвольно опустил руки. Кабы не похмелье, я бы раньше догадался о тщетности попыток сбежать. Проснись уже, старик! Посмотри на состав! В свой мир тебе не вернуться. По крайней мере, сейчас.
Кто-то взял меня за локоть. Не очень настойчиво, скорее, нежно. Но я все равно вздрогнул.
– Сергей!
Я обернулся. Передо мной стояла симпатичная девушка. Мне потребовалось время, чтобы узнать ее. Это была наша прекрасная ночная незнакомка, общительная и, как выразился Палыч, непуганая. Сейчас Аня была одета в легкое белое платье, сумочка висела на сгибе руки. Днем она выглядела совсем уж сногсшибательно. Это был кусочек гавайского солнца в сумрачном Лондоне моей жизни.
– Здравствуйте, ээ… Анюта. – Я попытался скрыть свое смущение. – Вы тут… какими… в смысле, что вы тут делаете?
– Провожала подругу. Она уже в вагоне. А вы тут как?
Я замешкался. Долго объяснять.
– Вы действительно не местный. Уезжаете?
– Угу.
Она неловко помолчала, поглядывая по сторонам. Вроде бы у нас не было причин вести долгую беседу – встречались-то мы всего один раз и на несколько минут. С другой стороны, наша встреча тут, на перроне вокзала, казалась любопытным стечением обстоятельств.
– Ну что ж… – Она все же посмотрела на меня. Боже, какие красивые у нее глаза! Как небо! А эти ямочки на щечках! А носик-кнопочка…
– Да, – невпопад ляпнул я.
– Счастливого пути, Сергей. Будете снова у нас проездом, звоните. Мой телефон у вас, кажется, есть. Не потеряли?
– Ношу возле сердца.
Она хихикнула. Сколько ей лет? Двадцать пять? Где-то рядом. «Братишка, ты не староват для нее?».
И тут у меня вылетел из уст вопрос, который я задаю малознакомым девушкам только в состоянии опьянения. Казалось бы, актерская карьера приучила фильтровать базар, но я не успел сомкнуть губы.
– Аня, вы замужем?
Ее улыбка на мгновение померкла. Да, я задал совершенно неуместный и глупый вопрос, но… прости уж, я ведь неместный.
– Вы почему спрашиваете?
Я стушевался. Очередь у входа в вагон рассосалась, проводница вопросительно посматривала на меня. Пора валить. Но ноги словно приросли к асфальту.
– Так, вдруг отчего-то подумалось… нет, извините, дурацкий вопрос.
Девушка пришла мне на помощь.
– Я была замужем, Сереж, если вас это так интересует.
– Да, в общем, не особо… А дети есть?
– Это важно? – Легкая тень накрыла ее очаровательное солнечное личико. – Нет, не успели обзавестись.
Проводница уже сверлила меня взглядом.
– Ладно, еще раз простите меня, идиота. Вы очень симпатичный человек, а у меня в этом городе, повторюсь, знакомых нет.
– Значит, будет повод вернуться. Всего вам доброго, Сережа!
Аня мягко опустила руку мне на плечо, и этого жеста оказалось достаточно, чтобы желание уезжать окончательно пропало. Не говоря более ни слова, она развернулась и зашагала прочь. Через несколько мгновений ее белое платье исчезло за углом здания вокзала.
Я подошел к проводнице. Надо было протянуть билет, но я стоял как замороженный.
– Две минуты до отхода, – напомнила девушка.
Да, я уже понял, что это не наш поезд, и привезет он меня, скорее всего, не в мою Москву. Тогда зачем? Здесь куда как лучше. Однако если мой родной поезд проскочил вчера через какую-то нору и занес меня сюда, то, может, и этот состав проскочит через ту же норку и вернет звезду телевидения обратно, к Аллочке Сиротиной и вожделенной рыбалке в Рязанской области? Как в «Лангольерах» Стивена Кинга: обратный путь лежит через ту же дырку в заборе.
Я обернулся к дверям вокзала… и испытал легкий приступ дежавю. Стоявший у колонны седовласый мужчина в голубой рубашке с закатанными рукавами и джинсах пристально смотрел на меня, как давеча Петровский, и отрицательно качал головой. Будто предостерегал.
5. Предлагаемые обстоятельства
Нового знакомого, который сорвал мою попытку к бегству, звали Николай Владимирович Святов. Никогда не любил отчество Владимирович. Его невозможно сократить, как Палыч, например, и трудно произносить отдельно, как Петрович. «Владимирыч» звучит ужасно, даже моя актерская дикция с этим не справляется.
Мы сидели все в той же «Пчеле» на привокзальной площади. Дочь хозяев Катя Пчелкина была на месте и сразу меня узнала, приветливо улыбнулась. В этом заключалось преимущество маленьких городков – все добрые и милые люди друг друга знают, и не только в лицо.
Мы пили чай. Крепкий, с лимоном, как я любил. Гостеприимная Катюша запомнила мои вкусы.
– Итак, что это за веская причина, по которой я выбросил на ветер почти полсотни рублей за билет? – поинтересовался я.
– Не прибедняйся, Сергей, – отмахнулся Святов, – ты можешь позволить себе швырять баранки в Москва-реку.
Мой собеседник был похож на преподавателя какого-нибудь серьезного курса в МГУ – например, психологии или юриспруденции, – который в аудитории всегда носил строгий костюм, а сейчас, жарким летом, сбросил тесные официальные одежды. Упругий, статный, с белой головой. Правда, разговаривал он со мной немного свысока, стальным голосом, от которого холодела поясница. И еще это его небрежное «тыканье» с самого начала. Нет, вряд ли профессор.
– А вы, смотрю, прекрасно осведомлены о моих финансовых делах, Николай Владимирович.
– Конечно, – ухмыльнулся тот. – Кто же не знает Косого.
Несколько секунд я просто молча смотрел на него. Не могу сказать, что реплика меня ошарашила. В конце концов, если в этом мире затерялись мы с Петровским, то логично было бы предположить, что подобная участь постигла еще кого-нибудь из наших «земляков». Но я все равно был озадачен.
– Вы тоже из наших мест?
Он кивнул.
– Откуда, если не секрет?
– Из Уфы. Майор уголовного розыска. Районное отделение. Настоящий майор, уж прости мой сарказм.
– Прощаю. Как вы здесь оказались?
– Отпуск. Собирался провести в Москве пару дней, а потом мотануть к сестре в Питер. Вышел покурить здесь, прикупить пару сэндвичей в буфете и газет. Результат налицо.
– Вкусные сэндвичи?
– Лучше нашенских.
Я отпил чаю.
– Сколько здесь?
– Почти три недели.
– Как вышли на меня?
Тут он позволил себе улыбнуться. Но улыбка его… как бы поточнее выразиться… в общем, от такой улыбки подозреваемый на допросе может надристать в штаны.
– Ты забыл: я настоящий майор уголовного розыска. Пардон еще раз.
Я снова отпил из чашки. Пятнадцать минут назад Катя Пчелкина предлагала мне весьма аппетитный ланч, состоящий из порции солянки, жареного картофеля с беконом и кофе, и я сказал, что чуть позже обязательно сделаю заказ. Но к настоящему моменту аппетит у меня пропал.
Естественно, в голове крутился важный вопрос.
– Что вам от меня нужно? Почему не дали уехать? Вы тоже собираетесь погрузить этот дивный новый мир в пучину разврата и хаоса? Думаю, у наших ментов есть для этого все подходящие навыки. Простите мне мой сарказм. – Я вежливо поклонился.
– А ты зубастый. Люблю таких. – Он посмотрел в окно, на залитую солнцем привокзальную площадь. – Ты прав, Сергей, это замечательный мир. Здесь воздух другой, глаза у людей другие. И практически нет для меня серьезной работы. В больших городах не бывал, но в этом маленьком городке точно нет. Вернее, не было…
– Вы о чем?
Он посмотрел на меня серьезно. Ни сарказма, ни издевки.
– Я не собираюсь погружать этот мир в пучину разврата. Я хочу это предотвратить. И мне до зарезу нужен помощник вроде тебя. Хоть ты и не настоящий мент. Пардон в третий раз.
Разговор мы продолжили в парке рядом с городской администрацией. Неспешно прогуливались по аллее. Как и вчера, зеленые лужайки напротив невысокого здания ушедшей эпохи занимали праздные горожане – мамы с детьми, бабушки и дедушки. На площади перед крыльцом по идеально ровному асфальту катались на роликах и самокатах подростки. И никаких заборов вокруг.
– Идиллия, верно? – спросил Святов.
– Край непуганых, как говорил Петровский.
– Хм, точно подмечено. На язык он остер, этого не отнимешь.
– Давайте не будем расползаться мыслию по древу. Рассказывайте все, что знаете.
Он глубоко вздохнул, из чего я сделал вывод, что информации этот сыскарь собрал предостаточно и она меня отнюдь не обрадует. Уж если настоящий майор так растерян, то чего ожидать от меня.
Мы присели на свободную лавочку.
– Твой Петровский – редкостный жучара. Не исключаю, что тебя он поначалу обаял. Сыграл и фактор землячества – все-таки свой человек в этом странном месте, свой по менталитету. Точно так же он сделал и меня.
– Он встретил вас на вокзале?
Святов сморщился.
– Слушай, давай на «ты». Не смотри, что у меня башка седая, мне всего пятьдесят один.
– Лады. Он тебя встретил?
– Да. У крыльца. Предостерегал, чтобы я не входил, хотя и не слишком упорствовал. Только заинтриговал. Собственно, именно этого он и добивался – чтобы я вошел.