– Если нападет, – уточнил полковник, – вы, Дженни, даже отреагировать не успеете: у них от природы мышцы другого типа. Они стальной трос перекусывают и разгоняются до двухсот километров по песку. Человеку с ними не справиться – у гадов скорость как у пули, только роботы успевают реагировать. И я хочу заметить, что сейчас они окопались для атаки.
– Прекратите истерику, полковник, – холодно осадила его Дженни. – Делайте то, что говорит эксперт. Мы навязываем незнакомую им схему поведения, угрозы они не видят, включится любопытство.
– А если нет? – спросил Гаусс.
– Доверьтесь опыту, – повторила Дженни. – Вы двадцать лет отстреливались с базы, а я пятнадцать лет работаю с негуманоидами.
Под ногами хрустел липкий желтый песок, сверху палила безжалостная Ассанта, а вдали над самым горизонтом висел далекий тусклый диск Большого Шелла. Впереди стояли рециды в низкой стойке. Наконечники копий тускло поблескивали.
– Стоп, тишина, – негромко скомандовала Дженни и остановилась. – Держим паузу. Мигулис, ставим коробку на песок и раскладываем подарки перед собой. Медленно!
Мигулис принялся выкладывать стеклянные плошки, бусы из металлокерамики и фонарики. А Дженни рассматривала своего будущего Сансана. Вождь Тулф был самый рослый.
Усики, которыми поросла треугольная морда, были совсем еще розовые – только начали темнеть с концов. Дженни читала, что это говорит о юном возрасте – год-два. Стоял вождь на трех крепких ходовых ногах, вывернув их немного косолапо, – в этой неряшливой позе чувствовалась раскованность и некое презрение к миру. Три могучие клешни верхнего пояса то неподвижно свисали вдоль туловища, то начинали почесывать туловище между хитиновыми пластинами. Тело вождя было как у всех опоясано плетеной сбруей из кишок и веток, только оружия на нем висело больше – маленьких метательных кольев был целый пучок, а по бокам виднелась пара местных топориков-хлыстов: острый камень, приделанный к гибкой плетеной рукоятке. В том месте, где головогрудь переходила в брюхо и служила чем-то вроде шеи, висело богатое ожерелье из нанизанных глаз – даже странно, как в таком юном возрасте успел съесть столько врагов. Помимо ожерелья на шее вождя красовались еще две плетеные ленты: на одной висел пластиковый фонарик из тех, что дарили им когда-то пачками. На другой красовался крупный плетеный шар – то ли фляга с водой, то ли своего рода медаль, символизирующая власть. Морда вождя не выражала ничего – такая же, как у всех здесь хитиновая треугольная пирамидка, обращенная острием вперед, с усиками, выбивающимися из-под нахлестов чешуйчатых пластин, с тремя глазами и пучком жвал на конце. Он был похож одновременно на земного броненосца и на кузнечика под сильным увеличением, если бы не три глаза, по одному на каждую грань морды. Дженни прежде никогда не работала с трисимметричными организмами, и на Большом Шелле ей тоже бывать не доводилось – вблизи они, конечно, выглядели жутко.
Ящик с подарками опустел, все дары были разложены на песке. Но рециды не спешили бросаться на драгоценности, хотя пучили глаза и нетерпеливо переминались.
Полковник хлопнул ладонью по груди и громко выкрикнул:
– Ахо!
Ответом была гробовая тишина – на приветствие никто не ответил.
– Продолжаем по плану, – спокойно произнесла Дженни. – Гаусс, декламируйте что-нибудь и колотите по груди…
Полковник на миг замешкался и забасил:
– Протокол выхода на поверхность базы… Провести визуальный осмотр через наружные камеры… Вывести трех охранных роботов в шлюз… Первый под прицелом двух других производит осмотр прилегающей территории, обращая особое внимание на неровности песка…
– Ур! Лаз! Топ! О! Цы! – выкрикивал в паузах Мигулис, тоже хлопая себя ладонью по груди. – …Вех! Ка-боб! Аг-чун!
– Смотреть им в глаза! – яростным шепотом приказала Дженни.
Шеренга рецидов замерла в пяти метрах. Вокруг – справа, слева, за спиной – сидели в своих ямах воины и тоже ждали.
– Ахо… – вдруг негромко выдохнул вождь и снова лениво почесался.
И сразу со всех сторон послышалось:
– Ахо!!! Ахо!!! Ахо!!!
Рециды переворачивали копья, втыкая их остриями в песок.
Тулф бочком пробежал вперед, очутился перед полковником и ухватил клешней связку бус. От него удушливо несло тухлым мясом.
– Вот только так, – назидательно прошипела за спиной полковника Дженни Маль. – Сила разума, красота поэзии и точное соблюдение технологии!
Дальше переговоры шли хорошо. Дженни тихо говорила за спиной полковника, тот громко повторял, Мигулис переводил.
Тулф сперва не понимал, что от него хотят, но Дженни была терпелива и заставляла повторять одно и то же всякий раз другими словами. Наконец Тулф прекратил шевелиться и задумался – думал он явно медленней, чем двигался и жестикулировал. Его усики по всей морде подрагивали.
– Хох – чуг, – заявил он наконец.
– Чуг, – подтвердил полковник.
– Хох – чуг, Шкох – чуг, Ррох – чуг, Кжчох – чуг… – перечислял вождь. – Алоэ – чуг!
– Алоэ – означает весь, все, любое, – шепотом пояснил Мигулис.
– Чуг! – подтвердил полковник. – Алоэ – чуг, Гтох и полковник Гаусс – аг-чуг. Тулф – Сансан!
– Санс-с-сан, – с трудом повторил вождь, пробуя незнакомое слово, смысл которого ему так долго объясняли.
– Алоэ санс-с-сан! – воскликнул он, обвел клешнями бескрайнюю равнину, а затем ударил себя в грудь. – Санс-сан!!! – Он указал клешней на полковника: – Плк Гсс аг-чуг!
– Аг-чуг, – терпеливо повторил полковник Гаусс.
– Ич! – выкрикнул вождь и положил клешню на плечо полковника.
– «Ич» – означает рядом, близко, плечом к плечу, – шепотом пояснил Мигулис.
– Положите тоже руку ему на плечо! – скомандовала Дженни, и полковник подчинился.
Вождь снова заговорил.
– Он говорит, что враги сильны, – объяснил Мигулис. – Просит огненный хлыст. Огнемет.
– Полковник Гаусс даст Сансану огнемет, – подсказала Дженни.
– Нет, – обернулся полковник.
– Полковник Гаусс даст Сансану огнемет! – с нажимом повторила Дженни.
Брови полковника полезли вверх.
– Инструкция ЦУБа запрещает давать дикарям оружие! – рявкнул он.
– ЦУБ здесь я, – напомнила Дженни и вынула жетон, он ярко сверкнул на солнце.
Вождь внимательно смотрел на жетон. Его усики восхищенно подрагивали.
– Пока я здесь, огнеметов у тварей не будет! – твердо сказал полковник. – Высылайте меня под трибунал, а потом делайте что хотите!
– Стоп и тишина! – прикрикнула Дженни.
Вождь вдруг оказался прямо перед ней и угрожающе поднял все три клешни. Мигулис изо всех сил залопотал что-то на местном языке.
– Аг-чуг! – произнес полковник с отчаянием и указал пальцем на Дженни. – Аг-чуг! Аг-чуг!
Дженни медленно-медленно сняла с шеи жетон и передала его полковнику. Тот недоуменно посмотрел на него и надел себе на шею.
Вождь мгновенно успокоился и вернулся на свое место перед полковником.
– Что это было? – тихо спросил полковник.
– Все хорошо, – шепнула Дженни. – Вы друзья, он защищает вас от меня. Вы перволуп, я солуп, а перелупом он мне стать не позволит. Диполь власти установлен правильно и работает как надо. Выполняйте, что я сказала!
– Полковник Гаусс даст Сансану огнемет… – пробасил Гаусс хмуро, и Мигулис начал переводить.
Когда он закончил, вождь издал вопль и вдруг пустился в пляс. Он крутился волчком, поднимая клубы песка и описывая круги как смерч, он приседал и размахивал клешнями. Вслед за ним пустились в пляс его воины. Из окопов повыскакивали спрятавшиеся и тоже начали кружиться.
– Что вы стоите, полковник? – прошипела Дженни. – Пляшите! А мы за вами.
– Как? – растерялся полковник.
Вместо ответа Дженни подняла руки и начала пританцовывать на песке. Мигулис тоже начал дергаться. Полковник разочарованно развел руки в стороны, чуть присел, едва-едва согнув коленки, поднял руки вверх и снова неловко присел. Он топтался на месте, делал наклоны и приседания, вытягивая вперед руки, как привык делать утреннюю гимнастику. На рецидов это произвело неизгладимое впечатление – они прекратили вопить, остановились, а затем принялись повторять его позы.
Сверху, с аэрокамер, полковник смотрелся школьным учителем, который вывел на зарядку свой класс. По крайней мере, так Херберт сказал Ляху, с хохотом указав на экран.
В столовой Мигулис взял коробку еды и подошел к столику, куда только что села Дженни.
– Разрешите составить компанию? – спросил Мигулис.
– Конечно, – кивнула Дженни.
Мигулис поддел край фольги, из коробки повалил пар и аппетитно запахло зеленым горошком.
– Все-таки считаю, что мне повезло, – сказал он. – Ссыльным здесь позволяют жить и питаться вместе с гарнизоном, дают интересную работу.
– За что вы осуждены, можно полюбопытствовать? – спросила Дженни.
– Журналист – одна из самых опасных профессий, – усмехнулся Мигулис. – Вторая после политики.
– И все же? – полюбопытствовала Дженни.
– Ничего достойного вашего внимания, – отмахнулся Мигулис, – авторские права. Я вам хочу сказать другое: я не верил, что ваши схемы работают, но беру свои слова обратно.
Дженни улыбнулась, показав ровные белые зубы с застрявшими кое-где частицами горошка:
– Это закон Вселенной, Йозеф. Если существа обрели разум, они социальны и живут в обществе себе подобных. А значит, у них есть система социальных договоров и традиций: месть, дружба, союзничество, благодарность, власть, подарок, доверие. В этом поле мы и работаем. Если общество отстает от нас на много веков, мы используем свое превосходство не чтобы провоцировать вооруженные конфликты и показывать силу оружия, а чтобы наладить партнерские отношения так, как это выгодно нам. Миссия высшей цивилизации – навязать свои правила игры, а не принять местные…
Внезапно в столовую вошел Лях и принялся озираться. Заметив Дженни, подбежал к столику.
– Да как вы себе это представляете?!! – вскричал он возмущенно.
– Что случилось?
– Полковник сказал, вы требуете, чтобы я подготовил огнеметы для передачи рецидам?!
– Да.
– Это оружие! – кричал Лях. – Там интеллектуальная система! Она подчиняется только человеку или роботу, выполняющему четыре закона роботехники! Огнемет невозможно дать рециду, он заблокирован от применения чужими! У нас нет прав снять блокировку!
– А, вот вы о чем, – кивнула Дженни. Она сняла с шеи жетон и протянула Ляху. – У нас есть любые права. Приложите, снимите блокировку и верните мне.
Лях ушел, потрясенно сжимая жетон.
– Мне кажется, Лях не хочет давать рецидам огнеметы, – заметил Мигулис. – И никто не хочет.
Дженни пожала плечами:
– Это необходимая часть плана. Как Сансан установит контроль над территорией, если не запугает соседей?
Мигулис снова вздохнул.
– Возьму себе еще котлету, – сказал он. – Вам принести?
– Спасибо, я сыта.
Мигулис вернулся за столик и некоторое время смаковал белковую котлету.
– Дженни, вы, конечно, большой профессионал, – продолжил он тактично, – но все-таки рециды особая раса. И я боюсь… Мы все боимся, что… Ваши схемы – они для тех рас, которые… – он с трудом подбирал слова: – …больше демонстрируют свою разумность. Рециды – другие. Вот вы сказали – запугать соседей… Рецидов нельзя запугать! Вы не видели, как они бросаются с голыми клешнями на трактор под огнеметы. У них нет страха, они не ценят жизнь – ни свою, ни чужую. Потому что не верят в смерть.
– Так не бывает, – возразила Дженни.
– Здесь так. У них память предков. Они помнят, что было до их рождения, понимаете? Поэтому уверены, что жизнь циклична, и после смерти будет перерождение. Каждый из них считает себя не личностью, а бесконечным родом.
Дженни вскинула брови.
– А их не смущает параллельное существование живых родителей? Или братьев с той же памятью? А тот факт, что их воспоминания о жизни предков только до зачатия?
Мигулис пожал плечами.
– Такие мелочи никогда не смущали даже существ и без генетической памяти. Но если у тебя память предков длиной в несколько поколений, то вера в перерождение души непоколебима. Бессмертие и служение своему роду – это главное в их психологии. У поэта Архо было так: «Как смерть найти такую, чтоб забыть, кем был, кем есть, кем после буду быть?» Перевод мой.
– Этот Архо уважаем среди рецидов? Мы можем с ним встретиться?
Мигулис покачал головой:
– Его давно казнили.
– Как? – удивилась Дженни.
– Как казнили? Пробили в панцире дыры и засыпали внутрь соль. Одна из самых долгих и мучительных казней. Рециды большие мастера по части пыток.
– А за что его казнили? – удивилась Дженни.
– Поэт – опасная профессия, – пожал плечами Мигулис. – Вторая после журналиста. Зато он теперь национальный классик, если отозваться о нем пренебрежительно – убивают.
Дженни встала.
– Спасибо за приятную беседу, Мигулис. У меня к вам просьба: придумайте несколько лаконичных надписей на языке рецидов: «Непобедимый полководец», «Главный друг людей» и «Великий ученый». Будем поощрять нашего Сансана медальками.
– У них же нет письменности, – удивился Мигулис.
– Ох, я и забыла…
– А если сделать говорящий брелок? – воодушевился Мигулис.
– Нет, это не работает – не будешь же каждому встречному включать. Отстающие расы покупаются только на медальки.
В столовую вбежала Августа и устремилась сразу к Дженни.
– Ну что? – спросила она тревожно. – Есть новости про Нэйджела? Они что-то рассказали? Ведь он жив, жив?
– Я тоже так думаю, дорогая, – ответила Дженни. – Мы обязательно все узнаем.
Полковник сидел в своем кабинете с планшетом и мрачно переключал видеотрансляции.
– Вы опять в моем кресле, – заметила Дженни, входя. – Нет-нет, сидите, я просто напоминаю.
– Садитесь, – хмуро произнес Гаусс, вылезая из-за стола. – Знаете, Дженни, я каждый день смотрю, что там происходит, и не могу понять…
– А что там непонятного? – Дженни заглянула в его планшет. – У тех, кто не пожелал сдаться Сыну Светила, Единственному Вождю всех мировых пустынь и доблестному аг-чугу Великого Небесного Вождя из крепости двуногих колдунов, неприятности. В остальном все идет хорошо.
– Мэм, – возразил полковник, – я провел поисковый рейд по ближайшим поселкам, и вы грозите мне трибуналом. А вы организовали карательную акцию с огнеметами на весь планетоид: горы трупов, толпы пленных рабов, сожженные кладки, угнанные самки, уничтоженные личинки… Как это понимать? Я имею в виду – как вы все это оформляете, так сказать, по официальным бумагам? Надеетесь, что не попадете в новости? Нет шумихи – нет геноцида?
Дженни спокойно выдержала его взгляд.
– Вы не понимаете разницы?
– Не понимаю. Буду благодарен за объяснение, – сухо сказал Гаусс.
Дженни Маль кивнула.
– Хорошо, объясню. Вы, полковник, развязали межрасовый конфликт. Высокоразвитая раса против отстающей. Позвоночные против панцирных. Это, кстати, нам еще будут долго вспоминать во всем мире. А я оказываю помощь дружественному народу по просьбе его законного вождя – в его борьбе с бандформированиями и сепаратистами. Вашей целью был террор – наказать, запугать. Моя цель – помочь законному вождю вернуть законность и установить мир во всем своем мире. Вы занимались геноцидом – уничтожали разумных существ по расовому признаку. Я помогаю местному Сансану навести, выражаясь юридически, конституционный порядок. Торговля слабым оружием не запрещена. Применяем его не мы. Если кто-то погиб, то от своих соотечественников и лишь по той причине, что не желал подчиниться местным законам. Продолжать?
– Вас понял, вопросов не имею, – зло ответил Гаусс.
– Спасибо, – в тон ему ответила Дженни. – И отныне, полковник, постарайтесь освободить кабинет и не мешать мне работать.
– Запомним этот день, госпожа Маль, – сухо произнес полковник. – Отныне я не скажу вам ни одного слова. Все, что я считал важным, я давно сказал, и не вижу толку говорить с вами дальше. Вы инспектор ЦУБа, и я обязан подчиняться вашим приказам. Но заставить меня заговорить с вами не сможете даже вы.
– Очень хорошо, – кивнула Дженни. – Это облегчит жизнь всем нам.