– Вот именно – неплоха. А роман был прекрасен. Я регулярно его перечитываю и могу с уверенностью сказать, лучше его я не писал, а из-под моего пера, если выражаться по старинке, вышла не одна книга.
– Так выпустите роман, а фильм мы снимем по повести.
– Нет, – решительно заявил казахский писатель, – сначала мы снимем фильм, потом я выпущу роман, это коммерчески правильный ход.
– А вы разбираетесь в коммерции? – приподнял брови Эд.
– Немного, – усмехнулся Нурлан, на сей раз губами, а не глазами.
– Тогда вы должны понимать, что бюджет картины значительно вырастет, поскольку придется применять компьютерную графику, чтобы сделать сестер реалистичными.
– О, деньги не проблема. Так вы перепишете концовку?
– Весь сценарий нуждается в переделке. И я бы хотел сначала с романом ознакомиться.
– Там много переживаний и секса. Все это нам не нужно. Первое сделает фильм скучным, второе – загонит нас в рамки 18+. Так что напишите сценарий по повести, но учтите, что сестры – сиамские близнецы.
– А продюсер Панфилов в курсе ваших замыслов? – поинтересовался Эд. – Это же будет совсем другое кино.
– Это не ваша проблема. С продюсером я договорюсь.
– Как-то странно все…
– На самом деле нет. Просто вы всей информацией не владеете, – покачал головой Нурлан. – Но если у нас все получится с кино, вы все узнаете и поймете. – Нурлан допил свой чай и отставил чашку. Официанта, что подошел, отогнал движением пальца. Нет, не собиратель хлопка и не учитель. Человек с положением. Уверенный в себе настолько, что чувствует себя свободно в простецкой одежде и тюбетейке в пафосном ресторане российской столицы. – Я смотрел все ваши фильмы, Эдуард. Они затронули мою душу. Вы талантище…
– Спасибо, – проговорил совершенно не ожидавший такого Чаплин, – это очень лестно слышать.
– Что мне особенно импонирует – ваши работы откровенны, но не пошлы. Уметь балансировать на грани дано очень немногим. Если у кого и получится снять фильм по моей истории, то только у вас. Меня, признаться, сначала смутила ваша молодость, я ожидал увидеть более зрелого человека. Да, почему-то мне не пришло в голову ознакомиться с вашей биографией… Но сейчас я понимаю, что в этом тоже свой плюс. Вы так же чисты и наивны, как и я на момент написания романа.
– О, я бы все же нас не сравнивал, – запротестовал Эд. – Мы люди не просто разных поколений – эпох, и, я вас уверяю, мы, современная молодежь, повзрослели и поумнели значительно раньше, чем вы…
– Вам в этом помог Гугл? – усмехнулся Нурлан. – Когда доживете хотя бы лет до сорока, вы поймете, о чем я. – Он сунул руку в карман своего старомодного пиджака, который, как теперь видел Эд, был сшит из превосходной шерстяной ткани, и достал бумажник. Открыв его, вынул купюру, положил ее на стол. – К сожалению, мне нужно идти, дела… Надеюсь, эта наша встреча – не последняя. До свидания, Эдуард.
И ушел. А Чаплин остался, чтобы поужинать. Однако съесть смог только салат, да и тот не до конца. Отвлекали мысли о новом сценарии, и кусок в горло не лез. Отставив тарелку, Эд достал планшет и стал торопливо печатать, чтобы не упустить их.
…С той встречи прошло четыре месяца. Фильм по книге Нурлана Джумаева был запущен в производство. Но Эд не снял ни одного дубля, поскольку не мог найти актрису на главные роли. Чаплину никто не нравился. Категорически! Он браковал одну артистку за другой, хотя в пробах участвовали все молодые звезды, – о столь сложных ролях мечтали многие и готовы были ради них отказаться от денежных проектов. Эд же хотел снять никому не известную девушку. Желательно провинциалку. Поэтому он объехал множество «уездных» театров, пересмотрел кучу постановок, но все впустую…
«А воз и ныне там».
Радовало одно – Чаплина не торопили. Как оказалось, финансирование картины целиком взял на себя Джумаев. Тот, кого Эд принял за сборщика хлопка, оказался казахским миллиардером и готов был терять деньги ради идеального результата – ему тоже ни одна из актрис не понравилась. А вот исполнителя главной мужской роли он одобрил. Его Чаплин уже снимал в одном из своих телефильмов. Иван Охлопков играл в нем даже не второстепенную – эпизодическую роль, пребывал на экране какие-то полторы минуты, но в душу режиссера запал. В этом актере было столько самобытности и огня, что Эд твердо решил взять его в свою следующую картину. Правда, у Охлопкова было комедийное амплуа. И все из-за хромоты. Одна нога Ивана была значительно короче другой, что лишало его возможности стать главным героем мелодрам или боевиков. Артист с физическим недостатком органично смотрится в трагедиях и комедиях, а так как Иван ненавидел, когда его жалели, то приучил всех смеяться над собой. Но звездой комедий он стать тоже не мог. Мешало красивое лицо и завораживающий взгляд пронзительно-зеленых глаз. Поэтому Охлопков был на вторых ролях, снимался часто, получал хорошо, и его это устраивало до тех пор, пока не оказалось, что Эд Чаплин видит в нем потенциал. Иван поверил в то, что молодой режиссер может вывести его в звезды первой величины, поэтому согласился на трагическую роль. Желая приступить к работе как можно скорее, он изводил Чаплина звонками. Когда Эд перестал ему отвечать, артист начал подкарауливать его в самых неожиданных местах, например в стоматологической клинике. Откуда Иван узнал, где Чаплин лечит зубы и в какое время, осталось загадкой. Тот сделал вид, что встреча была случайной.
Когда Иван в очередной раз подловил Эда, на сей раз в ресторане, тот не выдержал:
– Будешь меня преследовать, сниму с роли, – рявкнул он.
– Эд, я нашел, – выпалил тот и схватил Чаплина за руку. – Пойдем покажу.
– Что? Клад?
– Да, именно.
– Ты не в себе, Ваня… – покачал головой Эд и вернулся к ростбифу.
Но Охлопков не унимался:
– Хватит жрать, пойдем скорее, ты должен видеть. Это тот человек, который нужен нашему фильму. Идеальный кандидат на главную роль…
– Ты нашел актрису?
– Да, да, – торопливо закивал Иван и отобрал у Эда приборы. – Торопись, а то уйдет.
– Ты что, ее сюда за ручку привел и оставил у входа?
Но Охлопков на вопрос не ответил, хромая больше обычного, поспешил к дверям. Эду ничего не оставалось, как последовать за ним.
Режиссер и актер вышли на улицу. Ресторан находился на Арбате, и совсем неподалеку кто-то выступал. Человека окружила толпа, кто-то смеялся, кто-то хлопал. Иван растолкал людей, чтобы дать дорогу Эду. Тот увидел перед собой худенького кудрявого парня, держащего куклу – тонкую, бледную балерину. Она жеманничала и заигрывала со зрителями мужского пола, проговаривая слова тонким, чуть гнусавым голоском.
– Чревовещатель? – недоуменно спросил Чаплин у Ивана. – Зачем он нам?
– Да ты посмотри на него повнимательнее, и все поймешь…
Эд скептически воззрился на артиста. Но через несколько секунд попал под его обаяние. Талантливый парень, ничего не скажешь, а как умело управляет куклой и меняет голос на женский.
– Они как сиамские близнецы, не находишь? – шепнул Иван.
И Эд был вынужден признать его правоту.
– Попробуй его на главные роли, уверен, он справится.
– Да ты в своем уме, Ваня? – И собрался уйти, но Охлопков преградил ему путь.
– Есть много примеров того, как хорошо мужчинам удаются женские роли.
– В комедиях положений – да, но мы собираемся снимать совсем другое кино.
– И хорошо, это будет прорыв… Заявка. Фишка. Тайна, если правильно разыграть. Можно скрывать имя исполнителя главных ролей, тем самым подогревая интерес публики.
– Ваня, тебе придется с ним целоваться.
– Ради искусства я готов.
– Ты не гей, случаем? А этот парень не твой бойфренд?
– Нет и нет, – совершенно не обиделся Охлопков. – Мне просто не терпится приступить к работе… У меня актерский зуд, понимаешь? – Он красноречиво почесался. – Пока я под впечатлением от роли, мне хочется играть. А ты тормозишь и тормозишь съемки. Но я тебя не виню. Все кандидатки были в лучшем случае так себе. А этот парень… Да ты посмотри на него! Он двуликий. И женственный. Пол только кадык выдает, но все равно будет много графики, его убрать – плевое дело.
Тем временем чревовещатель закончил выступление. Толпа тут же рассосалась, остались только Эд с Иваном.
– Вам понравилось мое выступление? – спросил парень, убрав куклу в специальный чемоданчик.
– Очень, – заверил его Иван.
– Вы учитесь в театральном? – спросил Эд.
– Да. На кукольника.
– На актерское отделение не прошли по конкурсу?
– Точно.
– Как вас зовут?
– Марат. Марат Халиев.
– Хотите сниматься в кино?
Парень расхохотался, запрокинув голову. Его острый кадык заходил, и Чаплин тут же пожалел о том, что повелся на провокацию Ивана. Да какая из этого угловатого, пусть и смазливого мальчишки женщина?
– Вы прикалываетесь надо мной, да? – отсмеявшись, спросил Марат.
– Это режиссер Чаплин, – представил Эда Иван. – Он ищет исполнителя на две главные роли, которые должен сыграть один человек. Мы думаем, им можешь стать ты.
– Чаплин умер лет сто назад, – фыркнул кукольник.
– Всего сорок, и тебе, актеру, грех этого не знать. Перед тобой Эдуард Чаплин, современный российский режиссер.
– Ребят, если вы меня клеите, то знайте, я не гей.
– Я тоже, но целоваться нам с тобой придется. Эд, – обратился Иван к Чаплину, – покажи ему свое режиссерское удостоверение.
…Вот так с легкой руки Ивана Охлопкова они нашли главную звезду фильма. Марат блестяще прошел пробы. Он понравился всем, включая Нурлана, хотя Эд опасался, что старик в штыки воспримет тот факт, что сестер будет играть парень. И как только Халиева утвердили на роль, Чаплин объявил первую боевую готовность. Съемки фильма под рабочим названием «Сиамские» начинались завтра.
Глава 4
Нурлан Джумаев снял тюбетейку и вытер вспотевшую лысину платком с монограммой. Все его вещи были эксклюзивными. Одежду, обувь, головные уборы, сумки, шарфы для него изготавливали лучшие мировые мастера. Нурлан не ходил по магазинам, только по ателье и мастерским. Фасоны выбирал классические, а по мнению многих – старомодные. И неизменно образ дополнял тюбетейкой «такией».
Нурлан посмотрел на себя в зеркало и равнодушно подумал: «Какой же я старый…»
Джумаев не только выглядел не очень хорошо, он чувствовал себя так же. Его биологический возраст не соответствовал паспортному. Многие его ровесники как пацаны носятся, кто по беговым дорожкам, кто за молодыми девками, а Нурлан давно свое отбегал, уже лет десять как. Хорошо еще, ходить мог. И почка, пусть и одна, вторую отбили, неплохо работала. А вот сердце уже дважды оперировали. Печень подсаживали. Хрусталик глазной меняли. Коленные суставы наполовину искусственные…
Нурлан называл себя дедушкой-трансформером.
Вот только внуков у него не было. Как и детей. Но родной человек имелся – двоюродный племянник Абзал, которого он взял под свое крыло еще пареньком. Абзал потерял родителей в пятнадцать, Нурлан пожалел его, приютил. Думал сделать его сторожем своего шале, которое он посещал крайне редко, но не продавал, поскольку горный воздух благотворно на него влиял, а вид заснеженных вершин умиротворял. Да, можно было останавливаться в гостинице или снимать дом, но это ЧУЖОЕ, а ему нужно было СВОЕ. Нурлан был и бездомным, и рабом, и зэком, треть жизни промыкался по норам, подвалам, камерам, и как только появилась возможно обзавестись своим углом, он ею воспользовался. Поначалу это был именно угол – комнатенка в общежитии. Потом появилась квартира, затем дом, другой, третий… Остров, наконец (но от него он вскоре избавился – тропический климат не подошел). На момент, когда в жизни Нурлана появился Абзал, он владел только шале и квартирой в Алма-Ате, но шикарной не по размеру и планировке, а по оформлению. Поскольку паренек вырос в горной деревушке, Нурлан отправил его в привычные места. Тот не смел возражать, хотя мечтал о другом. Абзал хотел остаться в городе, продолжить обучение в школе – он окончил всего семь классов, затем поступить в университет, но… Если благодетель велел жить в горах и сторожить дом, так тому и быть.
Но «ссылка» долго не продлилась. Когда Нурлан лучше узнал своего племянника, ему стало понятно, что парня с таким мощным интеллектом и необузданной тягой к саморазвитию грех держать в глуши. Он забрал Абзала в город, устроил в лучшую гимназию, но сказал: «Если за год не догонишь одноклассников, вернешься в шале!» Абзал не только догнал их – перегнал. Он экстерном окончил среднюю школу. Аттестат получил вместе с ровесниками, а не с теми своими одноклассниками, которых был старше на два года.
Поскольку Абзал выиграл с десяток олимпиад, то мог выбирать сразу из нескольких вузов, готовых его зачислить на бюджетное отделение. Но Нурлан предложил ему Кембридж. Однако оплатил только подготовительную ступень (одного аттестата, пусть и отличного, а также медалей было недостаточно для поступления иностранца), а стипендии на дальнейшее обучение племянник добился сам. Когда диплом магистра международного права престижнейшего вуза Великобритании был получен, Абзал вернулся в Казахстан, несмотря на то, что мог остаться или выбрать любую другую благополучную страну. Но его тянуло на родину. Поучился за границей, посмотрел, что и как, себя проверил, и хватит. Знания свои применить он может и в Казахстане.
Нурлан был рад этому решению. Он скучал по племяннику и нуждался в энергичном, хорошо образованном помощнике, которому мог бы доверять. Он предложил Абзалу поработать на себя, набраться опыта. «Уйдешь в свободное плавание, как только почувствуешь, что готов, – добавил он. – Если, конечно, захочешь…»
С тех пор прошло шесть лет. Племянник все еще оставался при Нурлане. Но не потому, что не чувствовал себя готовым к свободному плаванию… Он не мог бросить дядю. Тот болел все чаще, и львиную долю забот о бизнесе взвалил на себя Абзал, при этом все еще формально оставаясь юридическим консультантом.
…Нурлан нахлобучил тюбетейку, вымыл руки и покинул уборную.
Он находился на киностудии, где будут проходить съемки ЕГО фильма. Начнутся они завтра, но сегодня Нурлан приехал для того, чтобы посмотреть декорации.
– Вы бы сказали мне, что интересуетесь, я бы вам фото и видео прислал, – сказал ему на это Чаплин. Он находился в павильоне вместе с оператором, осветителем и парой помощников.
– Я лучше своими глазами…
– Как пожелаете.
– Передо мной сейчас квартира сестер?
– Точно.
– А где пианино? – По сценарию девушки часто играли на нем.
– Позже появится. Пока оно только мешать будет.
– Но оно же должно быть в кадре.
– Завтра снимаем двадцать девятую сцену, в ней все действия происходят в спальне, – терпеливо объяснил Эд. Первое время он раздражался, когда Нурлан задавал ему дилетантские вопросы, потом привык к ним. Лучше разъяснить все старику, чтоб не переживал лишний раз.
– Инструмент уже куплен?
– По-моему, нет. А что?
– Это непременно должно быть черное фортепиано «Украина».
– Хорошо, я позвоню реквизитору, скажу, чтоб поискал… Но мы всегда можем выкрасить инструмент и сменить на нем табличку.
– Нет, это будет не то, – заволновался Нурлан. – Не звоните никому, я сам найду нужное пианино и доставлю его сюда.
– Чудной вы старик все же, – усмехнулся Эд.
– Все старики чудные.
– Это точно. Вот, к примеру, моя бабуля…
И принялся рассказывать какую-то смешную, как ему казалось, историю. Но Нурлан не слушал, он вспоминал черное пианино «Украина», на котором играли его мама и сестра, чаще по отдельности, но иногда в четыре руки. Женщины семьи Джумаевых были музыкально одарены, тогда как мужчинам на уши наступил медведь.
У Нурлана было счастливое детство. Отец работал на закрытом «космическом» предприятии, мама преподавала в школе. Старшая сестра Зара училась на «отлично» и в общеобразовательной школе, и в музыкальной. Братика оно обожала, с удовольствием нянчилась с ним. Но избегала подвижных игр. Никаких тебе догонялок, салок, войнушки. Только кубики, раскраски, угадайки. Нурлан рос непоседливым пацаном, и ему быстро надоедали настольные игры, он хотел носиться, прыгать, кидаться подушками. И когда сестра отказывалась делать это вместе с ним, обижался. Но лишь до тех пор, пока родители не объяснили ему, что у Зары больное сердце и физические нагрузки ей противопоказаны. О том, что девочка вряд ли доживет до двадцати, они от Нурлана скрыли.