Евангелие предсказывает, что перед «концом времен» мир людей окажется в ужасном состоянии. Об этом «ужасном состоянии» можно говорить уже сегодня. В нынешней жизни мы постоянно «бесимся». Множатся немотивированные расстрелы людей на улицах, в офисах и школах, кровавые разборки между автомобилистами на дорогах, острейшие конфликты между соседями, супругами, родителями и детьми. Родители убивают своих детей, дети «заказывают» родителей. В порядке вещей стало оскорбить, избить, убить человека. По данным Института психологии РАН, в России, например, 80 % убийств совершается в состоянии спонтанной агрессивности, без злого умысла и корысти. Мир наполнен черной энергией скандалов. В каждую единицу времени число губительных происшествий, трагедий, невзгод в жизни людей неуклонно нарастает. По этому показателю время как бы уплотняется, и каждый новый его отрезок несет все больше и больше угроз людям, странам, человечеству в целом. Человечество стремительно сатанеет. Чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть новостные программы любого дня. Всюду – вражда, ненависть, ложь, страдания.
Священное Писание предупреждает: придет время, когда люди будут бояться друг друга. Видимо, такое время пришло. Мы уже боимся не только бандитов, но и соседей по дому, коллег по работе, спутников по транспорту и даже (или больше всего) встречных полицейских. Из страха носим с собой газовые пистолеты, сооружаем металлические двери и решетки на окнах, нанимаем телохранителей.
Наша жизнь в корне отличается от жизни современников золотого века. Хотя внешне мы такие же, как они, и планета у нас одна и та же. Видимо, причина этих разительных отличий – внутри нас. Мы психологически стали другими. Нам уже трудно представить, как можно жить по совести и любви – без жестких законов и карательных структур. Отсюда и жизненные различия.
Все в мире зависит от того, какие силы и потребности властвуют внутри человека, определяя его поведение в материальном мире. В эпоху золотого века во внутренней жизни людей доминировали любовь, совесть, вера в Бога, душевная активность. Разум исполнял роль второстепенного, вспомогательного инструмента. Более того, при наличии «всезнания» его анализ и синтез были почти не нужны людям. И в мире отсутствовали зло, насилие, несправедливость, ложь.
Затем мы практически отвергли Бога, забыли о душе и духовности, уверовали в «божественные» возможности разума и связанного с ним познания. Превратили разум в «самодержавного властелина», главенствующую силу жизнедеятельности людей. Убедили себя, что нужно жить не по любви и совести, а по уму и только по уму. В итоге мир стал таким, какой он есть, из рая превратился в ад.
Свойственная разуму тяга к внешним эффектам, расчетливости, выгоде, жизненному успеху оказалась более привлекательной для земного мира, чем то, что издают духовные струны в человеке, призывая к совестливости, непритязательности, жертвенной любви. Духовность и рациональный подход, как правило, оказываются несовместимыми в жизни. Нельзя удержать в единой согласованно действующей упряжке живущую сердцем «трепетную лань» и напористого, лживого мозгового монстра; по сути – божественное и дьявольское. Попытки создать подобную упряжку ведут к тому, что лидером становится более настырный и бесцеремонный в этой паре. Желание жить «по-умному» входит в противоречие с исходной потребностью людей жить по совести и в конечном счете побеждает эту потребность. Разум становится монополистом психической жизни. К началу Нового времени ему уже было дозволено олицетворять собой человеческую сущность. В итоге человек получает имя «разумный» (Homo sapiens), а цивилизация становится «рациональной».
Отношение к разуму составляет одну из вечных дилемм человеческой истории. На протяжении многих веков разум и воспевали – как освободителя от жизненного хаоса и строителя будущего счастья, – и проклинали, как можно проклинать своего поработителя, тюремщика. Издревле установкам на совершенствование разума, как «основы человеческой добродетели», противостояли призывы совсем другого свойства – требовали освободиться из плена разума, заставить его умолкнуть, сбросить «ментальную завесу», ограничивающую индивидуальные возможности человека и заставляющую его страдать. Столетиями преследуют человечество неразрешимые сомнения:
– разум – это вечная и главная человеческая способность или навязанный текущей жизнью инструмент приспособления к определенным образом организованному бытию;
– разум своей активностью расширяет возможности познания и взаимодействия с окружающим миром или ограничивает их;
– ум является залогом жизненного счастья, или он лишь умножает страдания;
– разум всемогущ или, напротив, в самых сложных ситуациях беспомощен;
– разум делает более свободным человека или закрепощает его;
– наконец, разум – на службе у Бога или у дьявола?
Эти вопросы – часто подспудные, не всегда четко видимые в ярком свете внешних побед разумности, – зреют, требуют ответа и сегодня. Ответ на мучительнейший вопрос «Что есть человек?» также во многом зависит от того, как определить роль и место в его жизни разума. То ли разум есть нечто высшее, сущностное и поэтому обоснованно требующее именовать человека «разумным»?! То ли – частное, произведенное для временного пользования чем-то иным, значительно более важным, подлинно сущностным внутри нас?!
Разумность в ХХ веке оккупировала все сферы человекознания – психологию, педагогику, медицину, этику, социологию… Стало нормой все решать рационально, логично. Влияние на жизнь других, истинно человеческих качеств – любви, совести, сострадания, душевности – сведено к минимуму, или они искажены и приспособлены под себя разумом. Мир явно перенасытился рассудочностью и не знает, чего теперь ждать от нынешнего состояния – это уже тупик, или есть еще какие-то перспективы на привычном пути? Рассудочность застряла в нашем сознании подобно тромбу, определить направление дальнейшего движения которого невозможно.
Мы стремимся все понимать, но, как правило, не понимаем, что творим на каждом шагу. Уже в течение столетия хотим, по Фрейду, бессознательное – «темное», «гадкое» – вывести на свет разума, но никак не можем стать сознательнее, не можем уменьшить власть над собой пороков и психических недугов. Мы постоянно совершенствуем свой разум, но он остается все таким же – корыстным, ищущим только выгоду, готовым все делить и противопоставлять друг другу, обещающим рай и приводящим в ад. Умно и одновременно счастливо жить не получается.
Для нас привычно объяснять неудачи социального строительства, природу кризисов и все негативное в человеке недостатком разумности. Но, скорее всего, причина наших бед в обратном – в том, что мы полностью уверовали в разум и безропотно идем по жизни под его монопольным руководством. Власть разума хороша для технического прогресса, но губительна для духовной и психической жизни людей. Ибо все «омышленное», сотворенное «по уму» есть механическое извращение естественного – и духовного, и природного. Поэтому и идем мы под властью разума от кризиса к кризису. Подобное не может продолжаться бесконечно – видимо, финальное крушение более чем двухтысячелетней эры разума близко и неизбежно.
В заключение вспомним, о чем любил спрашивать своих учеников великий Нильс Бор: «Достаточно ли безумна эта теория, чтобы оказаться истинной?» Предлагаемую нами концепцию вполне можно назвать «достаточно безумной». Не только в переносном смысле, который имел в виду Н. Бор, но и в прямом – в ее отношении к роли и возможностям разума. Может быть, в этом также доказательство ее истинности?!
Глава 1. Разум в контексте исторического пути человечества
Две крайности: зачеркивать разум, признавать только разум.
Б. Паскаль
1.1. Выход разума на авансцену мировой жизни. «Ось времен»
…Интеллект – это ветка дерева, за которую мы схватились, оказавшись над пропастью.
Д. Судзуки
1.1.1. Мучительный поиск оптимального варианта приспособления к чуждой действительности
Каждое выросшее в природе существо предусмотрительно на генетическом уровне обеспечивается теми или иными защитными средствами – например, теплым шерстяным покровом, физической силой, клыками, когтями, высокой скоростью передвижения, спасительным умением лазать по деревьям, маскирующей окраской, наконец, передаваемыми по наследству и автоматически раскрывающимися после рождения приспособительными инстинктами. Только человек оказывается выброшенным в реальную земную жизнь голым, замерзающим, со всех сторон подвергающимся опасности, не имеющим ни физической силы, ни клыков, ни когтей, ни умения быстро бегать. Нет у него и инстинктов, которые могли бы вести по жизни.
Столь неприспособленными оказались люди золотого века, выжившие при его крушении. С природой, как мы помним, они рассорились, утратив на исходе золотого века связующую с ней любовь. Звери, да и природа в целом, уже стали их врагами. Опыта жизни во враждебной среде у них не было. Как не было и требуемых такой средой физических сил и возможностей.
Примерно в таком же плачевном состоянии оказываются в земной жизни и люди, являющиеся – допустим это! – только продуктом эволюции. Согласно эволюционному учению, мелкие мутационные изменения подвели предков человека к внешнему виду и внутреннему состоянию, свойственному современным людям. Потом последняя решающая мутация – скачком – дооформила это состояние, и «новые», уже подобные нам люди оказались внутри чуждой им природы. Их положение было столь же незавидным, как и у бывших жителей золотого века. Для большего понимания ситуации можно представить состояние современников XXI века, оказавшихся вдруг, без привычных технических средств и навыков борьбы за свою безопасность, в зарослях первозданных джунглей.
Но угрозы древним людям исходили не только из внешней среды. Еще в большей мере им угрожало состояние их же внутреннего мира. Кажущийся сумасшедшим домом внешний мир порождал не меньший хаос и во внутренней жизни каждого человека того времени. Неустойчивость сознания, повышенная эмоциональная возбудимость, подверженность необъяснимым тревогам, резкие переходы от спокойствия к страху, от умиротворения к ярости и обратно, немотивированное бешенство, предельная агрессивность, результатом которой в любой момент могло стать беспричинное убийство ближнего, – все это характеристики людей, оказавшихся в принципиально новых жизненных обстоятельствах, под давлением пугающего ощущения бессмысленности и неподвластности бытия (62). Они были опасны друг для друга в большей мере, чем был опасен для них окружающий мир.
Пока человек жил в непосредственной связи с Богом, Его поддержка и любовь были достаточным основанием благополучной и безопасной жизни. Собственно, для такой жизни он и создавался. В земных условиях приходится рассчитывать только на себя. Правда, у человека оставалась данная Богом изначально почти безграничная способность к творчеству и, главное, к самотворению – способность сформировать у себя любое качество с учетом требований среды. Но какой образ жизни и какие личные качества наиболее пригодны для обеспечения безопасности и благополучия в новых сложнейших условиях? Подсознательно поиски спасительного образа жизни и необходимых в такой жизни индивидуальных особенностей шли непрерывно. Варианты могли быть разные.
Один из вариантов – вернуться в состояние далеких предков, живших еще до золотого века, которые во многом были подобны животным и чувствовали себя относительно приспособленными к земным условиям. Или даже полностью вернуться в животный мир. Наглядный пример такого возвращения – известный литературный герой Маугли и множество других подобных примеров уже из реальной жизни. Человек способен почти на безграничные трансформации самого себя и может сформировать практически любые нужные для жизни индивидуальные качества. Например, со временем он может приобрести шерстяной покров, нарастить физические возможности, выработать инстинкты и соответствующие им формы поведения. Возможно, таинственный снежный человек – с его густой (теплой) шерстью, физической мощью, телепатическими способностями – является результатом такого возвращения в природу обычного человека.
Отчасти похожий вариант приспособления к жизни имеет место у известных антропологам «изолянтов», живущих в полной изоляции от современного мира в, казалось бы, крайне враждебной для обитания человека среде первозданных джунглей. Они нашли возможность жить в гармонии с такой средой – познали ее ритмы и требования, почувствовали уважение к ней (взамен ушедшей любви) и вполне успешно существуют без какой-либо помощи извне. Живут «как птицы», не ведая, что такое планирование поведения, что такое прогресс, совершенствование себя и окружающего мира, что такое зло и добро, рай и ад. Им в голову не придет казнить себя за неудачу на охоте, расстраиваться по поводу своей роли в общине, искать варианты реванша. Поэтому они не знают лжи, распрей, психических недугов. Прислушиваются лишь к зову «голосов» умерших предков и указаниям лидеров племени, которые могут «расшифровывать» эти «голоса». «Ментальная завеса» не разделяет их с природой. Они прекрасно чувствуют (предчувствуют!) любое грядущее изменение в ней, и никакое стихийное бедствие не способно застать их врасплох. Последствия губительного наводнения 2004 года в Юго-Восточной Азии дали почти классический пример в этом отношении. Живущее на одном из островов данного региона первобытное племя, вопреки опасениям ученых, оказалось далеко не беззащитным и не погибло от цунами. Далекие от цивилизации люди заранее почувствовали опасность и поднялись в горы.
Эти люди развили (или сохранили) в себе – как жизненно необходимое для пребывания внутри природы – то, что мы подавили, заглушили на путях разумности, избрав доминирующим регулятором поведения логическое мышление с его анализом и синтезом. Поэтому в той же природной катастрофе 2004 года тысячи «разумных» людей опасности не почувствовали и были уничтожены волнами цунами. Разные внутренние силы активированы и используются в интересах своей безопасности людьми этих двух миров.
Данный вариант спасения, сколь бы он ни казался диким представителям цивилизованного мира, прошел проверку временем и уже тысячелетиями остается незыблемым. Более того, он совсем не кажется чем-то «диким» самим субъектам такой жизнедеятельности. Как показывают контакты с «изолянтами», им невообразимо дикой кажется наша жизнь.
Еще один вариант внутреннего и внешнего спасения связан с попыткой древних людей вновь вернуться под опеку высших сил, тем более что у них были еще горячи подспудные воспоминания о золотом веке.
Основанный на таких воспоминаниях особый вариант жизненной определенности сумели внести в свое бытие древние греки. Для спасения от непонятного и мучительного хаоса повседневных событий они выдумали целый Олимп с богами и спокойно начали объяснять все нюансы своего бытия проявлением их воли. По выражению Ницше, «грек знал и ощущал страхи и ужасы существования: чтобы иметь вообще возможность жить, он вынужден был заслонить себя от них блестящим порождением грез – олимпийцами… по глубочайшей необходимости создать этих богов» (98, 477).