Командир полка, в котором служили Агафоновы, недовольно нахмурившись, разглядывал в бинокль немецкие позиции. Дела шли из рук вон плохо. Полковая артиллерия намертво увязла в болотах на подходе к реке, а без ее поддержки каждая попытка форсировать реку стоила целой роты погибших бойцов. Командир тяжело вздохнул и, сняв фуражку, протер платком бритую наголо голову. За плечом у комполка стоял военный комиссар и, стараясь перекричать взрывы, настойчиво убеждал:
– Товарищ командир, придется отступать! Если мы этого не сделаем, то через сутки немцы обойдут нас с запада!
Командир полка убрал бинокль от лица и раздраженно посмотрел на комиссара.
– Ты понимаешь, что тогда мы упремся в Москву и нас всех нужно будет расстрелять к чертовой матери! Пусть лучше меня миной разорвет, чем поставят к стенке как предателя Родины!
Из прохода в окоп, пригнувшись, вбежал Ли и, заметив офицеров, замер, отдал честь.
– Товарищ командир, разрешите обратиться!
– Ты кто еще? – бросил на Ли короткий взгляд командир. Ничего, кроме плохих новостей, он сейчас не ждал.
– Третья рота, рядовой Агафонов!
– Ну, обращайся.
– Товарищ командир, я знаю, как высоту взять. Надо дождаться ночи – и потом…
Полковник выпучил глаза и побагровел от гнева.
– Отставить! Рядовой Агафонов, немедленно вернуться в расположение роты! Знает он!
Ли ни единым жестом не выдал вскипевшего в нем гнева, только глубокие карие глаза потемнели еще больше. Он быстро кивнул и выбежал из окопа. Командир полка проводил его глазами и возмущенно обратился к военкому:
– Один день на войне, а уже учить меня собрался, как воевать!
– Товарищ полковник, может, стоило выслушать парня, – попытался возразить комиссар, но полковник, раздраженно оборвал его:
– Да брось ты, военком, ерундой заниматься!
И, дав понять, что на этом разговор закончен, принялся снова рассматривать вражеские укрепления в бинокль.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Когда над рекой опустилась ночь, обстрел немного стих, но течение еще долго продолжало нести редкие обломки лодок и плотов. Затишье не принесло облегчения советской стороне, все напряженно ожидали рассвета, вместе с которым должен был последовать новый артиллерийский удар. Тревожно перекликались часовые. Около трех часов комиссара разбудил взволнованный дежурный. Комиссар, чертыхаясь, подошел к насыпи и приложил к красным от недосыпа глазам бинокль. Дежурный, попутно, торопливо рассказывал:
– Самовольно покинули расположение роты, трое, вон там – большое бревно плывет к немецкому берегу.
Комиссар пригляделся. За бревном, скрываясь, плыли три, по пояс голых, бойца. К бревну была приколочена доска, на которой лежало три больших камня и столько же стеблей камыша. С немецкой стороны композиция выглядела просто как один из множества обломков, дрейфующий по течению. Лицо комиссара исказилось, словно при зубной боли.
– Агафо-о-нов. Самодеятель, твою мать!
– Может, командиру полка доложить? – осторожно спросил дежурный.
– Да тихо ты! Доложить…
Комиссар увлеченно следил за передвижениями бревна.
Уже почти подплыв к вражескому берегу, Ли, Митяй и Соколик зажали губами длинные стебли камыша, и, для тяжести взяв в руки булыжники, исчезли под водой. Бревно поплыло дальше, попадая время от времени в лучи немецких прожекторов. Реку осветила красным сигнальная ракета, но над водой теперь видны были только три тонких камышовых стебелька, движущихся к берегу. Когда до суши оставалось несколько метров, на поверхности вновь показалась голова Ли и сразу же скрылась.
Под водой Соколик уперся в дно ногами и, сцепив свои огромные руки замком, как из катапульты, вытолкнул Ли из воды. Фигура в одних подштанниках с цепью в руке сделала сальто над берегом и исчезла в воронке от снаряда. Немецкий часовой высунул голову из окопа и пристально поглядел на воду, но, не заметив ничего подозрительного, исчез. Комиссар нахмурился и навел резкость бинокля.
– Это еще что за цирк!
Ли тем временем выбрался из воронки и стремительно прополз в тыл немцев к пулеметному гнезду. Один из фашистов заметил голого, измазанного грязью бойца и хотел было поднять тревогу, но Ли молниеносно выбросил вперед правую руку и его железная цепь обвилась вокруг горла противника. Боец дернул цепь назад, и немец со сломанной шеей мешком повалился на землю.
Другой немец, проснувшись, вскочил со дна окопа, но Ли, гибкий и стремительный, как лиса, уже был за его спиной. Он накинул цепь часовому на шею и быстро придушил его. К этому времени на немецком берегу уже были и Митяй с Соколиком, тоже, как Ли, в одних подштанниках и вымазанные грязью.
Ли развернул пулемет в противоположную сторону, пока Митяй и Соколик торопливо доставали ручные гранаты из стоящего в окопе ящика. Через несколько секунд на немецких позициях загремели взрывы. Сонные немцы лезли из окопов и землянок и немедленно попадали под огонь пулемета. В грохоте и неразберихе никто не понимал, что происходит. Немцы, думая, что они окружены, беспорядочно метались среди вспышек, слышались панические крики.
– Русские! Русские в тылу!
Когда гранаты закончились, Митяй и Соколик стали снимать с мертвых фашистов автоматы и присоединились к Ли, длинными очередями срезая солдат, оказавшихся поблизости. Митяй одобрительно взглянул на брата, который деловито строчил из пулемета, выдерживая отдачу, худым, но удивительно твердым плечом, и белозубо улыбнулся. Именно Митяю удалось подбить Соколика на эту самоубийственную выходку, и теперь, когда все удалось, он радовался, что не напрасно так доверял брату.
– Э-эх, не боись, братки, прорвемся!!! – с еще большим азартом строчил Митяй по немцам.
На противоположном берегу комиссар передал бинокль дежурному и осмотрел батальон, поднятый по тревоге. Бойцы в полной готовности удивленно всматривались в зарево и слушали звуки боя – казалось, что немецкие позиции атаковали крупные силы русских Комиссар достал из кобуры пистолет и встал в окопе в полный рост.
– Добрались-таки, черти. Вперед! За родину! За Сталина!
Берега Стряны огласились могучим «Ур-р-ра-а-а-а!». Красноармейцы ринулись вниз по склону, спуская на воду плоты и лодки. Первые ряды, бегло стреляя из винтовок, уже высаживались на противоположный берег.
****
Утром, после героического штурма фашистских позиций на западном берегу Стряны, бойцов третьей роты Соколика и братьев Агафоновых вызвали в штаб полка. Герои минувшей ночи стояли по стойке смирно посреди деревянной избы, а перед ними нервно расхаживал туда-сюда, протирая шею платком, командир полка. Он остановился, заглянул каждому в глаза и спросил солдат сдавленным от гнева голосом:
– Вы что о себе возомнили? Я вас спрашиваю!?
Все молчали, уставившись в бревенчатую стену. Митяй, набравшись смелости, обиженно ответил:
– Товарищ полковник, ну высоту же мы взяли!
Лицо командира перекосило от ярости.
– Взяли!? Вы нарушили прямой приказ старшего по званию! Самовольно бросили свою позицию! Да я вас под трибунал!
Он поднес кулак к Митяевскому носу и выпучил глаза. В этот момент дверь избы, в которой теперь располагался штаб, без стука открылась и внутрь вошел генерал Соболь из командования армии в сопровождении крепко сбитого сурового майора лет сорока пяти. Теперь по стойке смирно встали все, включая командира полка.
– Ну-ну, не горячись, полковник, – примирительно сказал генерал, жестом приказывая встать вольно. – Дай мне с бойцами поговорить.
Генерал, не спеша, строго оглядел каждого солдата.
– Ну, признавайтесь. Чья была идея?
Командир полка подошел к генералу и кивнул на Ли:
– Рядового Агафонова, товарищ генерал. Он и этих спровоцировал.
Соболь подошел к солдату и, глядя прямо в глаза, сурово проговорил:
– За то, что ослушались приказа командира, похвалить вас не могу. А что спасли сотни жизней советских солдат, спасибо вам, ребятки!
Братья и Соколик заулыбались и грянули хором:
– Служу трудовому народу!
Генерал довольно кивнул и обратился к командиру полка:
– Полковник, рядового Агафонова я у тебя забираю. Таким смышленым самое место в разведке. Майор Максумов, принимай пополнение!
Майор, не меняясь в лице, проговорил суровым голосом с едва заметным восточным акцентом.
– Слушаюсь, товарищ генерал!
Соболь развернулся и собрался уходить, но Ли остановил его:
– Товарищ генерал, разрешите обратиться!
Тот удивленно обернулся, подняв седую бровь.
– Разрешаю.
– Я без них не пойду! – кивнул Ли на своих товарищей.
Генерал подошел поближе и серьезно посмотрел на Ли.
– Прям так и не пойдешь?
Тот спокойно выдержал взгляд и твердо ответил:
– Так точно! Не пойду!
В избе повисла пауза, которую нарушил суровый голос Максумова.
Он подошел к генералу и, сверля взглядом Ли, констатировал:
– Товарищ генерал, этот точно не пойдет.
Несколько секунд генерал и Максумов не отрывали глаз от Ли, пока Митяй не отвлек их внимание на себя. Он молодцевато отдал честь и громко выкрикнул:
– Разрешите обратиться!
– Давай. Тебя как звать?
–Я – Митяй, виноват, рядовой Дмитрий Агафонов – в технике разбираюсь! – затараторил Митяй. – Удостоверение шофера имею! Грамотами отмечен! А Соколик, виноват, рядовой Иван Соколов, в руках подкову гнет! Медведю хребет ломает! Да вы посмотрите, какие у него ручищи!
Генерал сжал губы, стараясь не засмеяться, перевел взгляд на Максумова, но тот, прищурившись, глядел также сурово, только теперь на Митяя. Генерал улыбнулся одними глазами.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Через несколько дней братья Агафоновы и Соколик вместе с другими бойцами, отобранными из разных воинских частей для службы в разведке, оказались в вагоне поезда, который мчал их куда-то в центральную Россию. Там, среди бескрайних зеленых лесов, была спрятана святая святых советской военной разведки – специальный секретный тренировочный лагерь по подготовке разведчиков-диверсантов.