Войдя в сени, Настя рухнула на лавку в полной темноте, сердце бешено колотилось: «Господи, да что это со мной? Неужели так бывает? Но какое знакомое лицо! Все, хватит», – пыталась она заставить себя унять дрожь. Дверь из кухни неожиданно открылась, – на пороге стояла Оксана с только что вымытыми волосами, наскоро закрученными полотенцем, из – под которого упрямо выбивались мокрые пшеничные пряди длинных волос.
– Ты чего это тут, в потемках? Что с тобой? – она даже забыла поздороваться с сестрой, увидев ее бледное лицо.
– Ничего. Жара, наверное. Настя встала, подошла к сестре.
– Я так рада тебя видеть! Сестры крепко обнялись. Обе высокие, стройные, красивые, девушки все же были такие разные: Оксана – спокойная,
сероглазая, светловолосая русская красавица, неторопливая в движениях,
словах, поступках, – она внушала чувство спокойствия и основательности.
Настя же была ее противоположностью: – черноглазая, темноволосая, с короткой модной стрижкой, стремительная, пылкая, непредсказуемая, она, все же умела сдерживать свои эмоции, свой горячий темперамент, а порой
даже казалась холодной и неприступной. Но глаза ее, говорила она серьезно или о каких – либо пустяках – излучали жажду жизни, страсть, бурлившую в ней, как могучий вулкан, из которого в любой момент могли выплеснуться ее потаенные чувства – горячим потоком огненной лавы.
Трудно было пройти, не заметив эту стройную, необыкновенно красивую девушку, ее жгучих, выразительных глаз.
Настя и Оксана были дети разной среды, и это чувствовалось во всем. Наверное, за эту непохожесть они и любили друг друга.
– Ну, рассказывай, кто он, твой избранник? Я знаю его? – пыталась успокоиться Настя.
– Нет, не знаешь. Он недавно из Армии. Ладно, увидишь вечером.
– «А вдруг я уже видела его?» – с ужасом подумала Настя. Ей стало не по себе от этой неожиданной мысли, но спросить Оксану, может это его она видела только что во дворе, – она не решилась. Даже если это был он, Настя ни за что не покажет виду сестре, что с первой минуты, первой секунды, – утонула в его умных, проницательных глазах, что влюбилась в него с первого взгляда и уже наверняка знала – такого в ее жизни больше никогда не повторится…
И вдруг она впервые испытала предательскую, черную, горькую зависть. Но она так любила сестру, и от всей души желала ей счастья, что даже если это действительно он, – ее Иван, Оксана никогда не узнает Настиной тайны.
– Да ты меня слушаешь? – Точно на солнце перегрелась – засмеялась счастливая Оксана.
– Да, конечно слушаю, слушаю.
– Пойдем в дом, мне же еще накрутиться надо, ногти в порядок привести, – поможешь?
– Ну конечно! – Ты еще сомневаешься? – Да я сделаю тебя самой красивой невестой на свете! – Настя немного переигрывала, но это давало ей возможность немного отойти от шока, который она испытала только что.
Они подошли к двери. Настя испугалась: а если он еще там, во дворе, и Оксана, выйдя на улицу, вдруг радостно скажет: «познакомься, – это мой жених». Она остановилась.
– Не пойму, где ты была? Вся какая – то взъерошенная, может испугалась чего?
– Да ничего я не испугалась, – резко ответила Настя и рванула дверь. Во дворе
уже никого не было.
Девушки вошли в дом.
– Боже, какая прелесть! – Настя трогала белоснежный каскад оборок и кружев, струящихся от талии по всему свадебному платью до самого пола, пытаясь выбросить из головы встречу с незнакомцем.
– Честно?
– Здорово, Ксюша, поверь мне!
– Да уж, у вас – то в городе наверное получше, – еще сомневалась сестра.
– Всякие есть, но это – шик. Мастер отменный. Настя к своему удивлению почувствовала в сестре соперницу, и это снова неприятно легло ей на душу.
– Не боишься? – спросила она, накручивая сестру.
– Чего?
– Мало ли…
– Нет, не боюсь, мечтательно ответила Оксана, глядя в окно.
Еще бы, – подумала Настя, я бы за такого… Да откуда я знаю, он ли это? – вот глупая, – пыталась она успокоить себя, накручивая прекрасные волосы сестры.
И все же она снова и снова вспоминала эту необычайно взволновавшую ее встречу. Двоякое чувство овладевало ею, – с одной стороны – трепет ожидания следующей с ним встречи, – с другой – страх и неприятное чувство тревоги.
– Да ты меня опять не слышишь, ну что с тобой?
– А в каком платье ты будешь сегодня? – попыталась отвлечь Оксану Настя от своей задумчивости.
– В свадебном конечно, – у нас так принято, – на вечеринке жених и невеста одеваются так же, как и на самой свадьбе.
– Здорово.
У Насти снова защемило сердце. «Лучше бы я не приезжала», – с горечью думала она. Сердце ее снова забилось от предательской зависти, что ей вдруг захотелось вмиг очутиться дома, чтобы не видеть сестру рядом с любимым ею человеком. Она как запертая в клетку птичка, хотела вырваться отсюда, во что бы то ни стало, чтобы не слышать счастливых слов сестры, оставить все как есть, чтобы потом, пусть с болью, но лишь вспоминать эту горькую встречу, это родное лицо.
Она не хотела знать, видеть, что он – муж ее любимой сестры.
Оксана мечтательно взглянула во двор и вдруг лукаво спросила:
– Нравится?
– Что? – не поняла Настя.
– Вон, видишь? – кивнула Оксана в сторону окна. Настя обернулась. Горячая волна пробежала по телу, – сидя на лавке, молодой человек, которого встретила она сегодня днем, заколачивал в нее последние гвозди.
– Парень, что ли? – У Насти задрожали руки, расческа упала на пол. Вот она, правда. Это он, – ее жених. Конечно, она любила сестру, но вдруг между ними стало что – то, названия которому она еще не знала. Ее боль и зависть, смешанные с недоумением и досадой, – как такой интеллигентный, городской парень мог влюбиться в ее сестру, – простую деревенскую девушку?
– Да, он, – с гордостью ответила Оксана.
Но не успела она договорить, как в дом вихрем влетели запыхавшиеся четырнадцатилетний, коренастый, уже успевший загореть Стас, и худенький, белокурый, десятилетний Максим – двоюродные братья Насти.
– Мама сказала, что надо за песком в карьер съездить, ну, для танцев
в общем, танцплощадку надо сделать, чтобы красиво, – ты с нами поедешь, помнишь, как прошлым летом? – скороговоркой протараторил Максим, забыв даже поздороваться.
Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая ответа Насти.
– Ой, как вы повзрослели за год! – удивилась она.
Мальчишки смутились.
– Да конечно поедем!
– Тогда мы тебя на улице подождем, – обрадовался Стас, и они так же,
вихрем, оба выскочили из дома.
– Ну что, я поеду?
– Поезжай – поезжай, они по тебе соскучились, только вот застеснялись что-то.
– Выросли они, вот и стесняться начали. Я тебе пока не нужна?
– Нет – нет, поезжай, они рады будут!
– Ну, хорошо, мы быстро.
Переодевшись в майку и бриджи, Настя взглянула в зеркало. «Ну что ж, значит это не мой причал» – грустно подумала она.
Но ее молодость, нескончаемый оптимизм, независимый, легкий характер взяли верх. Она встряхнула копной почти черных, волнистых волос и, обернувшись к сестре, сказала:
– Все не так уж плохо, дорогая, вперед! И, подражая мальчишкам, выпорхнула во двор. Горечь происходящего постепенно рассеялась. Настя глазами пыталась найти мальчишек. И все же, как бы случайно, боковым зрением она искала среди гостей жениха сестры. Но его нигде не было.
Он словно растворился в пространстве вместе с грустными мыслями Насти. Она снова была свободна и… почти счастлива.
Настя нашла мальчишек у ворот и через минуту они, толкаясь и дурачась, везли повозку с ведрами и лопатой, которые дребезжали на всю округу, что еще больше раззадоривало их, они по очереди садились на край повозки,
чтобы немного прокатиться, и их смех, визг и лязг железа еще долго
слышался по всей деревне, пока они не исчезли за поворотом.
Передохнув, мальчишки стали таскать песок, а Настя, сняв обувь, прошла по прохладной, сочной траве, собирая на ходу пестрые, весенние цветы. Набрав огромную охапку, она сложила их на повозку, спустилась в небольшой овражек, где было еще прохладнее, легла на траву, широко раскинув руки, и лежала так долго, слушая жаворонка, маленькой точкой кружившего в яркой сини летнего неба, наблюдая, как лениво и безмятежно по этой синеве плывут кипельно – белые облака. И все же ее радовала мысль о том, что они все равно будут общаться, говорить друг с другом, – это же свадьба, на ней поневоле даже незнакомые люди общаются, знакомятся, танцуют…
Антонина Павловна, мать Оксаны с Полиной Ивановной, – матерью мужа, восьмидесятилетней, подвижной, худенькой старушкой, подали обед.
Запахло наваристым русским борщом, на тарелках дымилась только – что вынутая из печи курица.
Пообедав и изрядно выпив, чужие, захватив с собой по литру самогона, разошлись по домам, а свои, приехавшие на свадьбу, принялись доделывать лавки навесы, и, когда все было готово, а солнце стало припекать, – разбрелись кто куда, прячась от жары. Двор опустел.
* * *
Смеркается. Становится прохладно. Поют соловьи. Во дворе стоит магнитофон. По округе разносится хорошо подобранная кем – то музыка. Включено освещение двора. Постепенно подходят гости.
Ребята не решаясь войти во двор, образовали небольшой круг у ворот, курят, болтают, смеются. Девушки с цветами в руках или волосах проходят в дом, рассаживаются кто куда и наблюдают, как Настя «колдует» над прической сестры, прикалывая фату. Сама она еще все в том же халате, босиком.
Очередной раз звякает засов. Тысячу раз сегодня открывалась и закрывалась дверь, но именно сейчас Настя почувствовала: это – он.
Она покраснела, руки перестали слушаться.
Через секунду из темноты прихожей действительно показался он.
Опершись о косяк двери, он улыбнулся и поздоровался со всеми.
– Невесту наряжаете?
Перед ними стоял великолепно одетый мужчина, в безупречно сидящем на нем импортном вельветовом бежевом костюме, белоснежной рубашке и
хорошо подобранном галстуке. Говорил он мягко и располагающе. От его доверительного тона Насте стало легко, она обернулась:
– Да, вот последние штрихи, и королева сегодняшнего вечера почти готова.
– Ксюша, представляешь, бритву дома забыл, видишь, какой пришел.
– Возьми там, в спальне, – говорит Оксана, разглядывая себя в зеркало.
– Ну вот, все готово, – Настя прикалывает последний цветок, оглядывая сестру.
Девушки, засмущавшись присутствия молодого человека, потихоньку встают со своих мест и направляются к выходу.
– Ладно, пойдем мы, а то ребята там заждались. Через минуту в доме остаются только Настя, Оксана и молодой человек.
– Ксюша, ты самая красивая невеста на свете! А ну – ка, дай я на тебя посмотрю.
Оксана встает и радостно кружится по комнате перед молодым человеком.
Настя отворачивается к окну, как – будто разглядывает собравшуюся во дворе молодежь.
– Тебе не нравится? – Оксана подходит и обнимает сестру за плечи.
У Насти хватает сил, чтобы не обернуться, не увидеть их рядом…
– Ну что ты! Я просто смотрю, – все уже собрались, а я еще не одета.
– Извини, это я тебя задержала. Мы уже уходим. Она надевает туфли, подкрашивает и без того алые губы:
– Ну как?
– Вы великолепны! Разрешите проводить вас к гостям? – он галантно подставляет невесте руку.
– Настя, давай быстрее, мы тебя ждем. Они выходят, оставляя ее одну.
Настя садится на стул, где только что сидела сестра, слезы невольно катятся по щекам.
Проводив невесту к гостям, извинившись, молодой человек отходит в сторону зарослей сирени и курит одну сигарету за другой, изредка
поглядывая на дверь дома. Он не может не думать о Насте. Его как магнитом тянет к этой жгучей, красивой девушке – он в плену ее очарования и, как
мальчишка, затаившись в кустах сирени, ждет, когда она выйдет из дома. Но она все не выходит и, потеряв терпение, он решает войти сам.
– Да мне же еще пленку зарядить надо! – Вдруг вспомнил он и радостно
зашагал к дому.
Подкрасив ресницы, Настя решила, что этого здесь будет достаточно. Она достала из шкафа свое лучшее персиковое платье, белые, на огромных каблуках и платформе босоножки. «Ну вот, все закончилось, даже еще не начавшись»…
– Ну, что ж, так тому и быть, – рассуждает она вслух, снимает халат. Да и вообще, какое я имею право думать о нем, ведь он почти женат. Для меня семья, – это свято, и я никогда – бы не смогла помешать чьему – то счастью. И потом, даже если бы он и был свободен, глянул бы он на нее? Настя смотрит в зеркало и отворачивается. Ее волнение невольно сменяется безысходностью и безразличием. Но вдруг снова звякает засов, и у нее предательски сладко щемит сердце, – это он! Но что делать? – она стоит в
одном нижнем белье, дверей в спальню нет, комнаты разделяют лишь гобеленовые, тяжелые шторы. Настя в замешательстве задергивает их, и стоит так, не зная, что делать дальше.
Это действительно он.
– Да ты не волнуйся, я не зайду, мне тут пленку зарядить надо, – но Настя понимает, чувствует – он пришел к ней!
Она быстро надевает платье, босоножки, причесывает свои непослушные волосы и выходит из спальни.
Молодой человек возится с фотоаппаратом. Подняв глаза, он не ожидает увидеть ее такой.
Взгляд его, спокойный и мягкий, сначала сменяется удивлением, затем восхищением и, наконец, растерянностью.
«Похоже, я тоже произвела на него впечатление», – думает Настя, все еще стоя в дверях, не решаясь сделать шаг на таких высоких каблуках. А молодой
человек все продолжает разглядывать ее откровенно, не стесняясь, то опуская, то поднимая глаза, с головы до ног, пытаясь что – то сказать, но не находит слов и растерянно молчит. Насте же его растерянность придает
уверенности, поднимает измученное сомнениями и горькими мыслями настроение. Она смело шагает ему навстречу. И хотя в глубине души она постоянно гонит свои грешные мысли, – все смешивается теперь в ней в будоражащую кровь гамму еще неизведанных, острых как лезвие бритвы чувств, от которых она не в силах избавиться.
Наконец, справившись с так несвойственной ему растерянностью, парень снова возится с фотоаппаратом.
– Ну вот, готово, можно снимать.
– А что, здесь разве кроме тебя и фотографов нет, что ли? – интересуется Настя, удивляясь, как легко и непринужденно слетают с ее губ слова.
– Представь себе, – нет.
– Не мог отказать Василию Николаевичу, хотя и времени нет свободного, но
это же свадьба. Надо обязательно запечатлеть такое знаковое событие.
А ты Ивановым кем доводишься?
– Я сестра Оксаны двоюродная, ну и Стаса с Максимом, естественно.
– Родственники мы с тобой, значит.
– Выходит так.
– А почему я раньше тебя никогда не видел, ты, наверное, первый раз здесь?
– Да что ты! Я каждое лето здесь отдыхаю, лет с пяти меня сюда родители привозили, а потом сама стала ездить, – улыбается Настя, наслаждаясь их общением, о котором мечтала, лежа днем на траве, слушая жаворонка.
– Странно, я ведь тоже здесь частенько бывал. Только вот последние три года не был, – учусь в горном институте, в Шахтах, – знаешь такой город?
– Конечно, я недалеко там живу, – Белая Калитва, – может слышал?
Настя в уме отняла от девятнадцати лет три года, – ей тогда было шестнадцать, – конечно он мог просто не обратить на нее внимания,
подумаешь, девчонка какая – то бегает с детьми Василия Николаевича.
– Я обычно в начале лета приезжала, вот как сейчас, – сразу после школы, еще
даже холодные деньки заставала, дождливые, унылые. Мы дома сидели книги читали, играли во что – ни будь.
– Так вот почему мы не виделись! – я ведь всегда к концу лета приезжал, отдохнуть перед институтом.
Говорили они взахлеб, чуть ли не перебивая друг друга, – так, будто были знакомы всю жизнь.
– Подожди меня, я сейчас фотовспышку заряжу и пойдем.
– А пленки тебе хватит? – у вас же свадьба три дня длится.
– Не хватит, – в район съездим, найдем, не переживай.
Настя наслаждается его обществом и постоянно оправдывает себя тем, что они просто родственники и имеют право просто беседовать, о большем она не может даже мечтать.
Они направляются к выходу, молодой человек вдруг останавливается,
оборачивается, смотрит Насте прямо в глаза:
– Да, если бы не эта свадьба…
– То что?
– То… может быть… мы никогда бы с тобой и не встретились – говорит онзадумчиво.
Настя смущается, не зная, что ответить ему на такую обличающую происходящее, откровенность, но он прерывает ее мысли: