– Ты там и живешь? – спросил Ник.
– Ага.
– А родители не против?
– Нет у меня родителей.
– О, – протянул Ник. – И у меня. Больше нет.
Наступила долгая тишина.
– Значит, крепость, – сказал Ник. – И феи, и гоблины, да?
Питер кивнул и широко ухмыльнулся.
И Ник вдруг обнаружил, что ухмыляется в ответ.
На вопрос Ника Питер ответил, что крепость «гдетотам», и указал куда-то в сторону нью-йоркской гавани. Ник решил, что это где-то в доках.
– Идем со мной, – сказал Питер, натянув на голову капюшон. – Сам увидишь.
И Ник двинулся за Питером по темному Бруклину, все еще избегая тропинок сквозь кусты и углов, где торчали подростки, но больше не шмыгая через улочки и не прячась за деревьями. Так далеко к западу встречи с Марко можно было не опасаться, но Ник невольно смотрел по сторонам – не покажется ли зеленый микроавтобус. Однако со временем шаг его сделался легче, Ник расслабился и почувствовал, что очень рад – просто потому, что идет по улице не один.
Несколько раз он украдкой косился на остроухого мальчишку. В нем было что-то завораживающее. Его необычность, огонек безумного веселья в его глазах – все в нем приводило Ника в восторг. Все – от жестов до странной одежды. Даже походка. Он шел вперед, точно действительно крутой чувак – легко, уверенно, нагло, как будто бросая вызов любому, кто рискнет оспорить его право пройти. Ничто не ускользало от его внимания – порхающая над тротуаром обертка от жвачки, воркующий голубь, падающий лист. А еще он постоянно поднимал взгляд к звездам, точно хотел убедиться, что они никуда не исчезли.
Он был совсем не похож на ребят с улицы, которых Нику приходилось видеть раньше. Возможно, его одежда была грязна и поношена, но сам он не был чумаз. Да, он был малость чокнутым, но не зацикливался на своих закидонах, и его глаза – пусть и странного золотистого цвета – были ясны и остры. Но, хоть Питер и казался другом – из тех, настоящих, друзей, на которых можно положиться всегда и во всем, – Ник не забывал, что ничего не знает об этом странном мальчишке и должен держаться настороже. К тому же за его заразительным смехом и проказливой улыбкой крылось что-то еще – непонятное, зловещее, угрожающее.
Ноздри защекотал аромат персиков, и рот Ника наполнился слюной. Он тут же понял, что запах доносится из китайского продуктового магазинчика в нескольких шагах впереди.
– Есть хочешь? – спросил Питер.
Нику вспомнилось, что он ничего не ел с самого утра. А еще вспомнил, что денег у него – ни цента.
– Погоди, – сказал Питер, окинув улицу быстрым взглядом. – Встань тут, да посматривай. Окей?
– Посматривать? – переспросил Ник. – Куда?
Но Питер уже скрылся в дверях магазина.
Такой поворот Нику вовсе не понравился. Он встал на цыпочки, чтобы заглянуть за полки с фруктами и понять, что затеял Питер, но увидел лишь рыжую макушку, то появлявшуюся над полками, то исчезавшую. Несколько минут спустя Питер быстрым шагом вышел из магазина с двумя пластиковыми контейнерами дымящейся курицы «гунбао» с жареным рисом и эгг-роллами и тремя большими пакетами шоколадных батончиков. Все это он с трудом мог удержать в руках.
– Вот, помоги-ка, – сказал Питер, сунув пакеты Нику.
– Погоди, – запротестовал Ник. – Ты же не…
– Пожалуй, надо сваливать, – перебил его Питер и быстро направился прочь.
Секундой позже из магазинчика выскочил старый пузатый китаец в грязном переднике и желтых резиновых сапогах.
Китаец взглянул на Ника, перевел взгляд на пакеты конфет в его руках и что-то пробормотал себе под нос. Говорил он по-китайски, но чем еще могли быть его слова, если не руганью? Указывая пальцем на Ника, китаец завопил.
– Дельзи вола! Дельзи вола! – вновь и вновь кричал он.
Сорвавшись с места, Ник побежал за Питером.
К счастью для Ника, старик-китаец бегал не лучше, чем говорил по-английски. Вскоре Ник оторвался от погони на целых два квартала и обнаружил Питера, ждавшего его на засаженной деревьями улице напротив узкого темного переулка. Питер нырнул в переулок, и Ник последовал за ним.
Упав на какие-то бетонные ступени, Питер захохотал так неудержимо, что едва мог говорить.
– Эй, ты прекрасно справился! – выдавил он сквозь смех, хлопнув Ника по спине.
– Какого черта? – закричал Ник. Кровь его так и кипела. Что за глупость? Только копов на хвосте ему сейчас не хватало! – Мы в такое влипнуть могли!.. Это не смешно!
Питер поджал губы, стараясь сдержать смех, но его взгляд определенно оставался все тем же – дурашливым, легкомысленным.
– Ты хоть понимаешь, что с нами сделали бы, если б поймали? – прорычал Ник.
Питер помотал головой.
– Да нас бы… Нас бы…
Ник замолчал. Питер так старался сдерживать смех, сохранять серьезный, искренне озабоченный вид… Ник невольно улыбнулся, и это было ошибкой: Питер тут же прыснул и разразился безудержным хохотом. И в этот миг Ник осознал, что ему хорошо – так хорошо, как не бывало давным-давно.
Сидя на холодных бетонных ступенях, они ели краденую курицу «гунбао» и смотрели на облака, плывущие по небу, полному звезд. Казалось, никогда в жизни Ник не ел ничего вкуснее. Порывистый ветер с шорохом гнал по узкому переулку оранжевые листья и скомканные бумажки. Вечерняя роса сверкала на грязных, покрытых граффити стенах. Негромко потрескивала трансформаторная будка, издалека донесся гудок статен-айлендского парома.
Питер вздохнул.
– Как же они прекрасны.
– Что? – не понял Ник.
– Звезды, – негромко, благоговейно пояснил Питер, глядя в ночное небо. – Я так скучаю по звездам…
Это показалось Нику странным, но странностей в Питере было – хоть отбавляй.
Надорвав пакет с батончиками, Питер вытащил пару для себя и подал несколько штук Нику.
Тут Ник заметил шрамы на его руках. На лбу Питера тоже имелся шрам, еще один, поменьше – на скуле, и что-то вроде залеченной колотой раны на шее, сбоку. В каких же переделках ему пришлось побывать?
– Зачем тебе столько конфет? – спросил Ник.
– Для наших, на всю шайку, – жуя, ответил Питер. – Там, в крепости.
– У тебя правда есть крепость?
– Конечно.
– Питер, а куда мы все же идем?
Питер хотел было что-то сказать, нахмурился, снова раскрыл рот, но промолчал. Глаза его хитро блеснули.
– Эй, что это?
– Где?
– Вон, у тебя под ногой.
Но Ник не смог ничего разглядеть – было слишком темно.
– Дерьмо?
Ник инстинктивно отдернул ногу.
– Да где?
Питер потянулся в темноту и поднял с асфальта комковатую бурую колбаску.
– Ага, большой, жирный кусок дерьма.
Ник так не думал: колбаска была подозрительно похожа на батончик «Бэби Рут».
Питер с чавканьем вгрызся в него.
– Ум-м! Вкуснятина!
Ник фыркнул и захохотал. Питер присоединился к нему, не забывая громко чавкать. Смеяться становилось все проще и проще. Смерть отца, переезд, новая школа, скотина Марко… За всем этим Ник забыл, каково это – быть всего-навсего легкомысленным несмышленым мальчишкой.
– Э! – хриплый оклик, раздавшийся из темноты, тут же сменился приступом кашля. – Э, чу… Чуваки, вы чо это тут?
Ник с Питером переглянулись и устремили взгляды на груду коробок у мусорного бака. Одна из них откатилась в сторону, и кто-то выбрался наружу.
Питер немедленно поднялся.
Человек, выбравшийся из-под коробок, шагнул на островок света под фонарем, и Ник увидел, что это подросток – может быть, года на два старше него. Его длинные светлые волосы слиплись в грязный колтун; одет он был только в джинсы да ветхую футболку.
– Чу… чуваки, помогите… мелочью, – медленно, врастяжку проговорил он. – Надо тут… это… позвонить. Сколько можете. А?
Ник подобрал пакеты с шоколадками и встал.
– Питер, – шепнул он, – идем отсюда.
– Э, вы куда?
Нетвердым шагом пацан двинулся вперед и положил руку на перила лестницы, преграждая им путь. Вблизи Ник смог разглядеть его обветренные, растрескавшиеся от холода губы и налитые кровью глаза. Пацан был так тощ, что ему приходилось постоянно поддергивать штаны. Тут он увидел шоколадки в руках Ника.
– Э, со мной не поделитесь?
– Это не тебе, – жестко, холодно ответил Питер.
Тощий подросток оживился, яростно потер плечи. Его била крупная дрожь. Вновь подняв взгляд, пацан оценил положение.
– Чуваки, а вы чо здесь делаете? – он быстро огляделся. – Вы одни?
Тон его изменился, и Нику это совсем не понравилось. Он двинулся вперед, пытаясь обогнуть пацана. Тот потянулся к шоколадкам, схватил пакет и вырвал его из рук Ника.
Питер зашипел, и в руке его вмиг возник нож – чуть ли не в локоть длиной.
«Ух ты! Откуда у него такой?»
Питер развернул нож так, что его бритвенно-острое лезвие зловеще, многообещающе блеснуло в свете фонаря.
– Отдай обратно, – сказал он.
– Ага. Ага, окей, – заговорил пацан. – Забирайте, – швырнув пакет Нику, он поднял руки, нетвердым шагом попятился назад и уперся спиной в стену. – У меня больше нет ничего. Давайте, трясите. У меня ничего нет.
Внезапно плечи его ссутулились, руки повисли вдоль бедер.
– Ничего, – упавшим голосом, будто про себя, повторил он.
Измученный, опустившийся, одинокий – еще один мальчишка, загубленный наркотиками, без крыши над головой, без родительской заботы… Что заставило его уйти из дому? Скоро ли и сам Ник дойдет до точки, станет таким же – одиноким, лишившимся всего?
– Идем, – сказал Питер.
Спрятав нож за пазуху, он направился к улице.
Ник сморщился. «Полный отстой – взрослеть таким образом, – подумал он. – В дерьмо влипнуть может всякий, и всему миру будет плевать, хорошим он был или как…»
– Вот. Это тебе.
Сунув руку в пакет, Ник достал горсть шоколадок, оставил их на ступенях и помчался догонять Питера.
За исключением нескольких пабов и ресторанов, работавших до поздней ночи, все вокруг было закрыто. Проходя мимо бара, Ник заглянул в окно. Мрачные, усталые лица, запах табачного дыма и пивного перегара, звон бокалов, натужный смех – мужской, женский… Еще одна нелегкая рабочая неделя осталась позади.
У соседней двери, под вывеской «Все для туризма и спорта – у Антонио», Ник внезапно остановился и уставился в витрину.
Питер остановился рядом.
– Что ты там увидел?
Ник, не отрываясь, смотрел на пару «вансов» в черно-зеленую клетку, прислоненных к скейтборду.
– Кеды? – спросил Питер.
– Нет, ничего, – ответил Ник, не в силах отвести взгляд.
– Хочешь такие?
Ник рассеянно кивнул.
Питер скрылся за углом здания. В последний раз окинув кеды долгим тоскливым взглядом, Ник последовал за ним. Он свернул за угол, но Питера там не оказалось. Оглядев заросший травой двор, Ник увидел у задней двери бара бородатого мужчину, привалившегося к женщине с вислым брюхом. Блузка ее была расстегнута, грудь, выскользнувшая из лифчика, свисала едва ли не до пупка. Мужчина поддел ее сосок, будто кот лапой. Оба захихикали.
– Господи, – прошептал Ник, глядя на них, как загипнотизированный.
Но тут его внимание привлек лязг железа. Звук доносился из-за мусорного контейнера возле спортивного магазина. Он заглянул за контейнер. Питер ухитрился вынуть прут решетки, закрывавшей подвальное окно, из ветхой кирпичной кладки и с его помощью расшатывал второй.
– Какого дьявола ты тут делаешь?
Питер крякнул, поднажал, и второй прут с громким лязгом выскочил из стены.
– Бинго!
Ник в ужасе присел и оглянулся в сторону бара. Бородатый все еще лапал женщину, еще один, нетвердым шагом выйдя наружу, натужно блевал. В сторону мальчишек никто и не посмотрел.
Питер толкнул стекло ногой, и окно распахнулось. В подвале было темно и тихо, будто в колодце. Питер поднял взгляд на Ника.
– Ну?
– Что «ну»? – спросил Ник.
– Ты за кедами идешь или нет?
Ник отпрянул назад, точно увидев гадюку.
– Шутишь? Это же кража со взломом!
На лице Питера отразилось глубочайшее разочарование, и Ник с удивлением обнаружил, что ему не все равно – совсем не безразлично, что думает о нем этот шальной пацан.
– Не думай, я не боюсь, – сказал он чуточку слишком поспешно. – Просто я же не вор, вот и все. Ну, то есть…
– Ник, не позволяй им взять верх. Не поддавайся им.
– Что?
– Не дай им лишить тебя волшебства.
– Волшебства?
Что общего могло иметь волшебство с тем, чтобы забраться в чужой магазин и украсть чужую вещь?
– Не врубаешься? – сказал Питер. – Ты же теперь свободен! Ты больше не должен подчиняться их правилам! – он указал в чернильную темень подвала. – Тьма зовет. Ничтожная опасность, пустячный риск. Чувствуешь, как бьется сердце? Прислушайся к нему. Это звук жизни! Сейчас твое время, Ник. Единственный шанс поразвлечься, пока тебя не лишили всего они – взрослые с их бесконечными строгими правилами, со всеми этими «того нельзя, сего нельзя, так надо, так положено», со всеми этими ящиками и клетками, придуманными специально, чтобы сломить твой дух, убить в тебе волшебство!
Ник уставился вниз, в темный подвал.
– Ну, чего ждешь?
Бесовски ухмыльнувшись, Питер скрылся в окне.
«И правда, чего я жду? – подумал Ник. – Что ждет меня впереди? Даже если бы я мог вернуться домой – что дальше? Закончить школу? Подыскать какую-нибудь дерьмовую работу, чтобы каждый уик-энд напиваться в хлам, стараясь забыть о ней, блевать на задворках баров да лапать за сиськи каких-то уродин?»
Он покачал головой. Питер был прав: если уж жить, так жить здесь и сейчас, прямо в эту минуту. У него и так уже отняли большую часть юности. Зачем отдавать им и остальное? Не пора ли вернуть долги?
Сделав глубокий вдох, Ник скользнул в окно. Повиснув на руках, он нащупал ногой какой-то ящик, спрыгнул на него – и тут же рухнул на пол. Что-то упало и с громким звоном разбилось.
– Вот дерьмо!
На долгий миг Ник замер. Казалось, сердце колотится у самого горла. Сейчас сработает сигнализация, завоют сирены, ночь озарится светом фар, раздастся лай собак – и за ним явится гестапо. Но вокруг было тихо, и он поднялся на ноги.
В подвале пахло плесенью, пылью и старым картоном.
«Где же Питер?»
Тут Ник заметил неяркий свет, падавший из люка в потолке. К люку вела узкая лесенка. Вытянув руки, Ник на ощупь двинулся к ней. Адреналин переполнял каждую жилку, с каждым шагом сердце стучало все громче.
– Слышу, Питер, – с ухмылкой прошептал он. – Слышу звук жизни.
Рассеянный синеватый свет фонарей, проникавший внутрь сквозь витрину, выхватывал из темноты футболки, бейсбольные биты, мячи и велосипеды. Питера не было нигде. Ник прокрался мимо медалей и кубков Малой лиги к кассе. Он знал, что в маленьких магазинах не оставляют на ночь наличных, а если б и оставляли, дело было не в деньгах. Он явился сюда не для кражи – по крайней мере, не для обычной кражи. Тут было иное: он пришел взять свое, а еще, может быть, впервые в жизни распорядиться собственной судьбой – неважно, к добру или к худу.
Ник взглянул поверх стоек с футболками и спортивными костюмами в поисках копны рыжих волос. Золотоглазого мальчишки он не нашел, зато увидел обувь – целый стеллаж. Он двинулся вдоль полок, мимо навороченных кроссовок с пружинами, гелевыми подошвами, подкачкой, подсветкой и блестками – из тех, что пацаны в школе называли «забойными», – пока не заметил ту самую черно-зеленую клетку.
– Бинго, – негромко воскликнул он, совсем как Питер.
Позволив себе полюбоваться кедами несколько секунд, он принялся искать коробку с девятым размером. Нашел десятый, несколько тринадцатых, седьмой, шестой… Девятого не было. Ник сдвинул брови.
– Ну, отыщись же! Отыщись! Отыщись!
Внезапно его лицо озарилось улыбкой. Вот оно!
– Й-есть!
Ник подхватил коробку, но не стал открывать ее сразу. Он смаковал момент, прижимая ее к груди, точно рождественский подарок, который наконец-то можно открыть. Наконец он медленно поднял крышку, с наслаждением вдохнул резкий запах резины и клея, вытряхнул кеды и выставил их на свет.
– А-атлично! – выдохнул он, отшвырнув коробку и плюхнувшись на скамью.
Сдернув с ног контрафактную дешевку, он посмотрел на потрескавшуюся, шелушащуюся резину и расползшиеся швы. Эти кеды напомнили о матери – самой жуткой скряге во всем этом долбаном Нью-Йорке. Он швырнул их в стену, быстро надел и зашнуровал «вансы», вскочил, запрыгал на носках, глянул на себя в зеркало – и замер. В зеркале, прямо за спиной Ника, маячило в темноте бледное затравленное лицо. Казалось, за ним наблюдают, будто кот за мышью.