– Лайонел сказал, ты ждешь его во дворе. Я решила проводить его к тебе.
– Разве он настолько глуп, что не смог бы найти дорогу без твоей помощи? – холодно осведомился Гай и, отдав Джеффри меч, подошел к сыну, намеренно не глядя на меня.
Я почувствовала, как ладошка Лайонела задрожала в моей руке, и ласково сжала его пальчики, чтобы подбодрить. Гай протянул Лайонелу руку со словами:
– Иди со мной. Продолжишь учиться ездить верхом. До сих пор ты огорчал меня тем, как держался в седле. Постарайся не разочаровать хотя бы сегодня.
Из конюшни вывели рослого жеребца, и я с болью в сердце заметила, как губы Лайонела беспомощно запрыгали в преддверии скорых слез. Мой бедный мальчик боялся лошадей, а все попытки убедить Гая начать обучение Лайонела на пони, более подходящим ему по росту, не увенчались успехом. Зная, что и сейчас мое вмешательство принесет вред, а не пользу, я молча наблюдала. Гай посадил сына в седло, и Лайонел вцепился в конскую гриву, отчаянно боясь упасть.
– Отпусти гриву и возьми поводья, – приказал Гай и соизволил бросить взгляд на меня: – Ты хотела проводить его ко мне и проводила. Почему до сих пор не ушла? Тебе что-то нужно от меня?
«Тепла, заботы, участия, нежности, любви!!!» – едва не вырвалось у меня в ответ, но все эти милые сердцу слова я проглотила, как застрявший в пересохшем горле комок.
– Да, я хотела бы посетить обитель, где погребен мой дядя Гесберт, и помолиться на его могиле, на что прошу твоего позволения.
Гай равнодушно пожал плечами:
– Можешь отправиться завтра на рассвете, если тебе пришла в голову подобная блажь, и даже остаться там хоть на неделю. Джеффри распорядится о твоей поездке, а Джоанна в делах по хозяйству справится без тебя, как справлялась до сих пор.
Я позволила себе усмешку. Джоанна была весьма толковой, чтобы справиться с делами хозяйки замка в мое отсутствие, но я знала, что она часто заменяет меня и в постели, да и не она одна. При виде любой миловидной и светловолосой служанки я могла безошибочно сказать, что девушка либо уже побывала на ложе моего супруга, либо однажды взойдет на него. Гай всегда выбирал из служанок светловолосых для постельных утех, и я знала, чем обусловлен такой выбор. Ревновать к этим девушкам не имело смысла: в каждой из них он видел другую женщину, одну и ту же – графиню Хантингтон, чьи косы были светлыми в отличие от моих темно-каштановых, когда-то роскошных кудрей.
– Больше ничего, Беатрис? Тогда уходи, ты мешаешь, отвлекая Лайонела.
Поймав взгляд сына и прочитав в его глазах робкую просьбу о помощи, я улыбнулась и помахала рукой, чтобы хоть как-то подбодрить мальчика, боявшегося остаться с отцом один на один. Возвращаясь к себе, я очень надеялась, что Лайонел справится со страхом и не рассердит Гая слезами. Упасть с коня Гай ему не даст, поймает, а вот из-за слез Лайонелу не поздоровится.
От тревоги за сына я отвлеклась мыслями о предстоящей поездке в обитель. Я не ожидала, что Гай так легко даст разрешение: он не любит, когда я покидаю замок, и я догадываюсь почему. Мой болезненный вид унижает его, он стыдится меня. А прежде я даже боялась, что он вынудит меня принять постриг, затворит в монастыре и таким образом освободится от брачных уз. Но он никогда не заговаривал со мной о постриге, и постепенно я поняла, в чем причина. Единственная женщина, которую он хотел видеть своей женой, была замужем, оставалась недоступной для него, и не я, а граф Хантингтон был для Гая непреодолимым препятствием на пути к этой женщине. Если бы с графом случилось несчастье, я и опомниться бы не успела, как оказалась под монашеским покрывалом. Но граф Хантингтон обладал отменным здоровьем. Наместник короля в Средних землях, он был недосягаем для Гая, да и раньше, пока он оставался в Шервуде, Гай не сумел добраться до него, как ни старался. Однажды у Гая почти получилось, но его вновь постигла неудача, и – увы! – не без моего, пусть вынужденного, участия.
Я отдала бы половину жизни за то, чтобы вернуть тот злополучный день и остаться в замке до возвращения Гая. Ах, каким бы тогда этот день стал для моего супруга! Навсегда покончив с лордом Шервуда, он получил бы радостное известие о том, что у нас будет дитя. Благодаря моей неосторожности и беспощадности, проявленной ко мне леди Марианной, все сложилось иначе.
****
У меня возникли подозрения, что я понесла до того, как Гай посчитал себя достаточно оправившимся от раны, чтобы вернуться в супружескую спальню. Внезапные головокружения, легкая дурнота по утрам вначале озадачили меня, а потом стали причиной радости, когда я поняла, что той ночью, когда Гай принял меня за леди Марианну, мы зачали ребенка. Наконец-то я смогу с полным правом считать себя доброй супругой! Но я решила немного подождать, ничего пока не говорить Гаю, и тому были две причины. Во-первых, я должна быть твердо уверена в том, что нахожусь в тягости. Ошибка повлечет разочарование Гая, а этого я не желала всем сердцем. А во-вторых, он сразу решит спать отдельно, как только узнает о моей беременности. Пусть наши ночи стали прежними и мне больше не довелось вкусить такого блаженства, как в ту единственную ночь, но я дорожила и теми сдержанными безмолвными соитиями, которые между нами происходили.
В начале апреля я совершенно уверилась, да и мой стан начал полнеть. Пришло время признаваться Гаю, пока он сам не заметил, как мой живот округлился, иначе вместо похвалы я получила бы от него упрек за молчание. Я уже собиралась открыться ему, как он затеял охоту, в которой я отказалась участвовать, сославшись на дурное самочувствие. Пусть поохотится, потешит себя, а когда вернется, довольный проведенным днем, я обо всем расскажу ему перед вечерней трапезой. Он уехал до рассвета, а к полудню от него неожиданно прибыл гонец, и все ратники во главе с Джеффри немедленно вскочили на лошадей и умчались из замка. Если бы я тоже выслушала гонца, то не покинула бы замок до возвращения Гая. Если бы Джеффри остался в замке, он не выпустил бы меня за ворота. А так я не нашла ничего предосудительного в том, чтобы развлечься невинной забавой. Приказав оседлать мою белую лошадку и взяв с собой нескольких слуг, я отправилась на прогулку по окрестностям.
Мы ехали живописной дорогой вдоль опушки, и я радовалась свежему воздуху, напоенному ароматами молодой листвы и травы, как вдруг раздалась звонкая птичья трель.
– Слышите? Малиновка! – воскликнула я, и в следующее мгновение оказалась окруженной всадниками в зеленых куртках, на рукавах которых серебрились одинаковые эмблемы из букв, слагавшихся в слово «Шервуд».
Моих слуг сдернули с коней и связали, но никого не убили и даже не поранили, и сама я была невредима, но мне стало очень страшно. Лица всадников хранили непроницаемое выражение, и в глазах ничего было нельзя прочесть.
– Леди Беатрис! – услышала я и обернулась на голос.
Один из всадников сбросил с головы капюшон, из-под которого выпали светлые косы, и я узнала леди Марианну. От неожиданности я несколько раз моргнула. Заметив это, она улыбнулась одновременно и снисходительной, и удовлетворенной улыбкой, словно ожидала встретить именно меня и была очень довольна встречей.
– Леди Марианна! – воскликнула я. – Помогите мне ради нашей прежней дружбы! Мои люди и я подверглись нападению!
Всадники дружно рассмеялись, и леди Марианна вместе с ними. Я поняла, что сказала глупость, обратившись к ней за помощью. Ведь она была среди тех, кто напал на меня, одета и вооружена так же, как они. Но, кроме нее, я больше никого не знала и только ее могла просить если не о помощи, то о снисхождении.
– Вам нечего бояться, леди Беатрис! – заговорила леди Марианна, и всадники тут же смолкли как по команде, внимая каждому ее слову. – Никто из ваших слуг не пострадал, и вашей жизни ничего не грозит. Вам придется поехать с нами, не слишком далеко отсюда, и потом мы вас отпустим.
Всадник, державшийся к ней ближе всех, спросил:
– Ты уверена, Марианна?
Она мельком бросила взгляд на него и ответила:
– Да, Вилл, я уверена! Если ты хочешь спорить со мной, мы рискуем потерять время.
В голосе всадника, которого леди Марианна назвала Виллом, я услышала сомнение и, почувствовав поддержку, взмолилась еще горячее:
– Прошу вас, отпустите меня! Ведь я только слабая женщина, к тому же в тягости!
При этих словах глаза леди Марианны так и впились в меня.
– Вы ждете ребенка, леди Беатрис? – Я кивнула, и она удивленно подняла бровь: – И ваш супруг, зная, что вы в тягости, позволил вам покинуть замок? Без сопровождения ратников? Именно в этот день?
Не понимая в ту минуту сути ее последнего вопроса, я ответила:
– Гай не знает о моем положении, как не знает и том, что я отправилась на прогулку! – Вспомнив, что она сама не так давно потеряла ребенка, я сказала проникновенно, как только могла: – Вы же знаете, что для младенца в чреве губительно любое волнение матери. Ведь вы на себе испытали пагубность подобных волнений!
Мои слова почему-то вызвали мертвую тишину. Я увидела, как лица всадников потемнели, словно я допустила непростительную бестактность, а леди Марианна рассмеялась коротким сухим смешком.
– Значит, все дело было в волнении? Так вам сказали? – протянул всадник, на скуле которого белел шрам.
Теперь уже тот самый Вилл, в котором я пыталась найти союзника, бросил на меня холодный взгляд и приказал:
– Дикон, возьми леди Гисборн на коня и держи ее крепко, но бережно! Наша леди права: эта дама окажет нам услугу, если мы приедем не первыми.
Тот, кому он отдал приказ, усадил меня на лошадь впереди себя. Я едва успела схватиться за гриву, как леди Марианна махнула рукой и всадники сорвали коней с места в галоп. Они мчались во весь опор, и я вместе с ними. Мной владело только одно чувство – страх. Я не знала, куда меня везут, и боялась неизвестности, гнева Гая, когда он узнает, что со мной приключилось. Но больше всего я боялась незнакомки, которая возглавляла отряд вольных стрелков. Я не видела леди Марианну год, и как же она изменилась! Не обликом – облик остался прежним, – но взглядом, движениями, повадками. Не сними она капюшон, я не отличила бы ее от прочих всадников. Мужская одежда смотрелась на ней так естественно, словно она носила ее от рождения. И таким же естественным выглядел меч, убранный в ножны на ее поясе, колчан с луком и стрелами, переброшенный с плеча на спину. Я не знала, чего ожидать от этой женщины, с которой когда-то была знакома, и боялась ее больше мужчин.
Впереди замелькал свет. Леди Марианна осадила коня и вскинула руку, призвав остальных всадников последовать ее примеру. Я увидела, что мы на окраине какого-то селения, услышала лай собак, разглядела сквозь темноту неясные очертания людей, поняла, что их собралось очень много несмотря на поздний час. Всадники тем временем безмолвно растягивались в цепь, приближаясь к всполохам света, пока не замерли неподвижно. Я услышала гневный голос Гая, переходящий в крик, негромкий насмешливый голос леди Марианны и впервые увидела Роберта Рочестера, графа Хантингтона, лорда Шервуда.
Окруженный ярким кольцом факелов, он один и был доступен взорам, остальные теснились за границей огненного кольца. Его руки были связаны за спиной, но стоял он высоко подняв голову, гордо расправив плечи, выпрямившись во весь рост. Черты его лица я плохо разглядела в свете пляшущих огней, заметила только кровь на нем. Неожиданно граф Роберт улыбнулся, и его голос, обращенный к леди Марианне, был подобен мощной прохладной волне, омывшей всех, кто находился рядом в ту минуту. И такой же волне, встречной и более ласковой, уподобился ее голос, прозвучавший в ответ. Я не разобрала всех слов, которыми они обменялись, услышала лишь:
– Моя леди!
– Мой лорд!..
В их голосах едва уловимо, но так пронзительно звучала взаимная нежность, что люди смолкли и даже собаки перестали лаять. Он и она неотрывно смотрели друг на друга, словно никого, кроме них, не было не только в этом селении, но и на всем белом свете, пока наступившую тишину не разорвал неузнаваемый, искаженный от ярости крик моего супруга. Волшебство разрушилось и сменилось кошмаром.
Как прежде я увидела в леди Марианне незнакомку, так в тот миг не смогла узнать мужчину, которого любила, чьей женой стала. Гай походил на бесноватого. Он выкрикивал угрозы в адрес и графа Роберта, и леди Марианны, а потом приказал лучникам стрелять в пленника. Мой брат обхватил Гая руками, силясь успокоить, уговаривал смириться и освободить графа Роберта, если Гай не хочет, чтобы все полегли под шервудскими стрелами. Но Гай вырывался, твердил, что ему все равно, пусть он сам погибнет, но прежде умрет граф Роберт. Неизвестно, как долго продолжалось бы это безумие, не положи ему конец леди Марианна. Она вступила с Гаем в переговоры, предложив обменяться пленниками. Спрыгнув с коня, она и меня сняла с лошади и поставила рядом с собой.
Гай посмотрел на меня, и в первый момент я подумала, что он не узнал собственную жену. Нет, он узнал и смотрел на меня с такой ненавистью, что я чуть не разрыдалась и попыталась спрятаться от его глаз за леди Марианну. Казалось, ему ничего не остается, кроме как согласиться на ее условия. Так думала я, и, наверное, не я одна. А Гай совершенно спокойным тоном заявил, что леди Марианна предлагает неравный обмен. Дескать, у нее есть только я, а в его руках жизнь графа Роберта и его друга. Обмен будет равным, не менее хладнокровно возразила леди Марианна, поскольку леди Беатрис ждет ребенка.
Вот так Гай узнал то, о чем я с таким трепетом собиралась сказать ему, когда он вернется с охоты. Но в тот день он охотился не на зверей, а на людей, и новость о том, что он станет отцом, узнал не от меня, а от леди Марианны. Все перевернулось с ног на голову.
Но даже после ее слов о ребенке он не поспешил с обменом. Брайан смотрел на Гая с ужасом, спрашивал, почему он медлит, о чем тут вообще можно думать! А Гай… Он повернулся ко мне спиной и ответил Брайану, что ничем не рискует: стрелки вольного Шервуда никогда не причинят мне вред, поскольку придерживаются принципа, по которому мужчина не может поднять руку или оружие на женщину. «Да, это так, – подтвердила леди Марианна, – но ты упустил одну мелочь, Гай. Я не мужчина, и мои руки ничем не связаны». Он посмеялся над ней, а она в ответ молча приставила нож к моему горлу. Почувствовав холодное прикосновение металла к коже, я испугалась не ножа. Я смотрела на Гая и не могла поверить своим глазам: он не сделал ни шага ко мне и лишь с улыбкой смотрел на леди Марианну, словно подбадривал ее. Давай, мол, попробуй! Она едва заметно шевельнула рукой, и по моей шее побежала горячая липкая жидкость. Из груди Брайана вырвался страшный крик, и только тогда Гай сдался, сказал ей: «Остановись, я согласен».
Я плохо помню, что было дальше. Она отпустила меня, и я осела на землю. Возле меня оказался Гай, вскинул на руки, унес за цепь вольных стрелков и небрежно, словно я была ненужной ношей, передал Брайану. Последнее, что я увидела перед тем, как окончательно провалиться в обморок, были граф Роберт и леди Марианна. Склонив голову, она прижалась лбом к его плечу, а он, улыбнувшись, обнял ее и поцеловал в макушку.
Очнулась я, когда мы возвращались в замок, и обнаружила, что сижу на лошади перед Джеффри. Почему он везет меня?
– Сэр Брайан хотел сам позаботиться о вас, но у него сильно дрожали руки. Опасаясь, что он вас уронит, я решил: вам безопаснее ехать со мной, – раздался над ухом голос Джеффри, отвечая на не заданный вслух вопрос.
– А мой супруг? Где сэр Гай? – спросила я, с трудом шевеля губами.