Когда человечество, погрязшее в войнах и разрухе, умирая на обломках старого мира, столкнулось с новой, неведомой до этого силой, произошло необычное явление. Мальчик по имени Донатан, живущий в приюте для сирот увидел Ангела. Это событие перевернуло всю его жизнь, изменило его мировоззрение и заставило взглянуть на себя и других с иной стороны. Страшные вести поведал ему Ангел. Но ещё страшнее была встреча с Демоном.
Человечество, обречённое умереть за свои грехи и ошибки оказалось под перекрёстным огнём древней трагической истории, которая зародилась в глубинах вселенной и терзает умы древних вот уже на протяжении сотен тысяч лет. Космос коварно отплатит за эту тайну и люди, как всегда, окажутся на переднем крае этой страшной трагедии.
Чтобы выжить на этот раз потребуется нечто большее, чем сила и стойкость. Ради жизни своей и будущих поколений предстоит объединить силы не только земные и небесные. Людям придётся познать все масштабы древнего кошмара, пересмотреть свои ценности и принять величайшую тайну, которую все мы знаем как непреложную истину. Грядёт величайшая битва. На этот раз никто не спасёт планету, кроме её истинных обитателей.
ПРОЛОГ
Я был свидетелем невероятного чуда. Это было незабываемо. Это было нечто! Оно изменило меня, моё мышление и сознание. Открыло мне глаза. Я изменился, я стал другим, я осознал, но было уже поздно.
С этого самого момента все мои представления о жизни и окружающем мире изменились навсегда.
Новые, необычные, пугающие неизвестностью ощущения захлестнули меня. Они унесли меня прочь от реальности. Я словно прозрел, очнулся от мрачной дрёмы, в которой пребывал, и уже никогда не буду тем, кем был до этого.
Мир, что был мне некогда родным и таким близким, скрылся в ярком свете новых ощущений и осознаний. Я не отринул его, просто сумел взглянуть с иной стороны. Сумел увидеть то, чего никто не замечает, никто не знает и никто не верит. Осознание перевернуло всю суть моего бытия. Я понял, насколько был мелочен и низок в своих рассуждениях о том месте, где нам довелось жить. Будучи простым человеком, я вдруг преобразился по воле древних, неведомых для меня сил и получил в дар или в наказание нечто, чьего присутствия будут бояться до конца времён.
Но началось всё не с этого.
Это история о том, как можно измениться, увидев великую мощь иного мира. Мира, о котором люди даже не подозревают, но который окружает их и вынужденный мириться с их эгоизмом и невежеством, озлобившись на всю вселенную, желает взять всё в свои руки, не потому, что напрямую зависит от нас, а жестоко веря, что ему это позволено.
Меня зовут Донатан Грэй или просто Дони. Это история моей и не только моей жизни.
* * *
Я родился в мегаполисе. Так в мою эпоху называли огромные города с большими, практически до самых небес зданиями. По длинным, широким, бесконечным улицам покрытым асфальтом снуют миллионы машин, а по тротуарам каждый день ходят миллионы людей. Дышать там трудно, особенно днём. Поэтому, все жители вынуждены носить специальные устройства фильтрующие воздух. За их использование взимается ежемесячный налог.
Именно поэтому, я ненавижу день, а люблю ночи. Сколько я помнил самого себя, я всегда любил именно ночи. Часто, будучи ещё ребёнком, я выбирался на крышу и часами пытался рассмотреть звёзды. Они появлялись очень редко, но их красота стоила этих чудесных мгновений. Мне всегда казалось, что там кто-то есть. Не могу объяснить почему, но я в это верил. А ещё я любил ночи потому, что именно ночью можно было надышаться свежим воздухом, который по странным и непонятным причинам несколько лет назад начал просачиваться в город с севера. Ночами затихала жизнь, и на высокой крыше было тихо и спокойно.
Родителей своих я не помнил, да и они, скорее всего, меня тоже. С самого младенчества я жил в приюте. Он назывался «Дом Надежды». Признаться честно, до приюта я мало помнил себя.
Название приюта было двоякое. Для кого-то это действительно был «дом надежды», где даровали возможность, таким как я на обретение семьи. Многие из тех, кого я знал и с кем познакомился в приюте, нашли свой новый дом. Раз в месяц обязательно находилась семья, готовая взять на воспитание одного из сирот приюта. Новые родители обычно сами выбирали себе ребёнка. Но бывало и такое, что приходилось выбирать нам самим.
Тогда в приюте проходило некое подобие лотереи. Соответственно, победитель на следующий день отправлялся в большой мир.
Конечно, мы всем сердцем радовались за счастливчика и желали ему удачи. Но в глубине души жалели, что этим самым счастливчиком не стали сами.
Все кто покидали приют, никогда больше в него не возвращались. И на это были свои причины.
Мрачным и мучительным было ожидание следующих желающих забрать одного из нас или подвергнуть лотерее, поскольку второе название «Дома Надежды» было весьма не радужное, а являлось конкретным отражением страшной реальности.
Хозяйку приюта, в котором я рос, звали Надежда Бэкстридж. Этот приют был её детищем. Только его она любила и лелеяла. Только о нём заботилась. Но не о его постояльцах, к сожалению.
На самом деле дети, что жили в приюте госпожи Бэкстридж, были чисты и ухожены лишь напоказ, когда приходило время сплавлять их приёмным родителям. Все остальное время они подвергались нещадному рабскому труду.
Днями и ночами воспитанники приюта трудились в прачечной, что была расположена в квартале от здания «Дома Надежды». Вёл к прачечной мрачный подземный ход, проложенный в старой, заброшенной ныне канализационной трубе. Каждый день по тёмному вонючему лазу детишки ползли на коленках, чтобы целый день трудиться, а вечером возвращались обратно.
Сама прачечная была расположена в подвале старого кирпичного здания довоенной постройки с облупившимися стенами и гнилыми половицами и не знала ремонта уже очень много лет. На первом этаже этого сооружения была приёмная, а на втором общежитие.
Никто, никогда даже подумать не мог, что всю работу в прачечной выполняют дети из приюта, а не новомодная техника, чудесные свойства которой описывались в рекламе.
Надежда Бэкстридж настолько запугала бедных детишек, что те даже под страхом смерти не выдали бы её секретов.
Так тянулась жизнь моего приюта. С горем, тоской, страхом и голодом. Порой с маленькими радостями и постоянными ожиданиями чего-то необычного. Того, что наконец-то изменит нашу жизнь.
В ту пору мне было, насколько я помню, лет девять. Но всё что случилось со мной в тот год, всё, что я помню и всё что расскажу вам, было чистейшей правдой.
Шел год 2118. Моё имя Донатан Грэй, и это моя история.
Глава 1. Миша
Однажды ночью я проснулся от странного звука. Я увидел свет в щели между полом и дверью в нашу общую комнату. Любопытство взяло верх, и я решил подняться и выяснить в чём дело. Когда откинув одеяло и ступая босыми ногами по холодному скрипучему полу, я двинулся к двери, странный звук раздался вновь. На этот раз звук был отчётливым и без труда узнаваемым. Это билась посуда внизу на кухне. После третьей разбитой тарелки проснулись все обитатели нашей комнаты. Они тоже повскакивали с постелей и подошли к двери.
Среди них были близнецы Рим и Тим, светловолосые мальчуганы лет семи. Они были похожи как две капли воды. Я всегда путал их. А порой мне казалось, что внешнее сходство у них не единственное. Они одинаково двигались, одинаково говорили и порой, даже одинаково думали. Их поступки были очень сильно схожи, а ещё они всегда одинаково одевались, поэтому, их путал не один я.
Я приоткрыл дверь нашей комнаты так, чтобы была видна маленькая щёлочка, и стал прислушиваться. Рим и Тим опустились ниже. Едва слышная речь донеслась до нашего слуха.
– Что там происходит? – спросил шёпотом Рим.
Я приставил указательный палец к губам и шикнул.
Столовая находилась в дальнем крыле первом этажа трёхэтажного здания приюта. Наша же комната располагалась на втором этаже, и слышимость была неважной. Я напряг слух. Ну конечно! Звук голосов донёсся вновь, и эти голоса невозможно было спутать ни с какими другими.
Раздавался мерзкий, писклявый, противный, постоянно раздражённый, ноющий и всегда недовольный:
– Я сказал, купи! – провизжал голос, и почти тут же послышался звук очередной разбитой вдребезги тарелки.
Миссис Бэкстридж охнула, и в тот же миг начала умолять своего избалованного отпрыска успокоиться.
– Милый, ну я же не отказываю тебе, – причитала она, – просто прошу тебя немного подождать. Мне как раз сейчас поступил крупный заказ от одного военного гарнизона. Они расквартированы у нас неподалёку. В старой части ракетчиков. Поверь мне сынок, как только мои голодранцы очистят шмотки этих грязных вояк, я обязательно куплю тебе этот твой новый гаджет.
Но слова матери, не возымели действия на нерадивого отпрыска и на пол полетела очередная тарелка.
– Я не желаю ждать так долго! – выкрикнул писклявый, надрывный голос. – Я хочу сейчас!!! Немедленно!!! А-а-а!!!
Он визжал словно девчонка, которую только что противный хулиган мальчишка дёрнул за косу и толкнул в лужу.
К слову сказать, я излишне увлёкся этим рассказом и совсем запамятовал пояснить. Посему, приношу вам свои извинения!
Голос капризного ребёнка принадлежал единственному сыну миссис Бэкстридж. Звали этого мальчика Миша.
Сказать по правде, его никто не любил. Все в приюте его сторонились, а в школе его постоянно шпыняли и обижали одноклассники. Поэтому, он вырос очень злым и избалованным ребёнком. Не признавал никаких компромиссов и уговоров. Абсолютно не любил ждать и всегда требовал подать желаемое в ту же секунду.
Порой мне казалось, что его не любит даже сама миссис Бэкстридж. Уж настолько он был противным этот Миша.
Слегка опишу его, чтобы вы имели о нем представление.
Это был полный мальчик с волосами смоляного цвета, всегда засаленными и прилизанными. Его кожа была белой, словно у альбиноса. Злобные, маленькие поросячьего вида глазки всегда смотрели с дикой завистью на то, что их обладатель желал получить. В них всегда горел огонь страха и ненависти, и никогда в них не отражалась даже искра интеллекта. Он был вонючим и противным, никогда за собой не ухаживал, а его лицо было постоянно покрыто угрями и прыщами, отчего казалось ещё ужаснее.
Он рос избалованным и наглым. Ничего не воспринимая всерьёз, кроме своих собственных потребностей, Миша мог наорать даже на свою собственную мать, обливая её оскорблениями и унижениями. Его глупость была известна всем, но как это обычно бывает, подобное компенсировалось злобным авторитетом и деньгами миссис Бэкстридж.
В приюте его боялись, а в остальном работал кошелёк.
Миша был одиноким и злобным ребёнком, отчего его нервная система была разорвана в клочья, а от непонимания этого он бесился ещё больше.
Вот и сейчас он капризничал без всякого повода, просто из вредности.
– Я хочу! Купи, купи, купи!!!
Он кричал, визжал и топал ногами по старому деревянному полу.
– Мама, у Бэри из моего класса она уже есть, и все они только с ним и водятся.
Словом «они» Миша всегда называл своих школьных друзей. Слово «друзья» тоже, наверное, нужно взять в кавычки, поскольку они дружили с Мишей, только тогда, когда у него появлялась какая-нибудь новая игрушка.
– А на меня они совсем не обращают внимания, – продолжал ныть Миша. – Поэтому купи мне эту штуку немедленно!!!
Последнее слово он выкрикнул так, словно его укусила собака.
Миссис Бэкстридж была прижата этим доводом в угол. Она не могла сказать своему сыну – НЕТ. А также то, что если она купит ему то, что он просит совсем не изменит ни его самого, ни его жизнь. А одноклассники будут с ним дружить лишь до той поры, пока у кого-нибудь другого не появится игрушка поинтереснее. Ведь дело тут не в новомодных гаджетах, и не в стремлении быть на уровне развития технологий, а в том, что ты за человек.
Её сын рос совершенно не таким как все нормальные дети, и миссис Бэкстридж это знала.
Она была сильной и суровой женщиной, но открыть сыну глаза на его ненормальность она боялась больше всего на свете. Женщина боялась разрушить мир, который сама же и создала для себя и своего отпрыска.
Ещё после нескольких минут пререканий миссис Бэкстридж всё-таки сдалась на волю сына.
– Хорошо, хорошо, – сказала она уставшим голосом. – Я куплю тебе то, что ты просишь Миша. Только прекрати кричать и бить посуду. Весь приют слышит нашу ссору. Это не их дело, но всё-таки я прошу тебя впредь не устраивать таких истерик.
Радостный отпрыск засмеялся страшным пугающим смехом. Он кинулся на шею матери, и ещё какое-то время громко ржал. Затем отпустил мать, и громко топая своими ботинками по старым деревянным лестницам, побежал в свою комнату. Он всегда так делал. Нарочно, специально. Это меня жутко раздражало и долго мешало заснуть.
– Ну что там, Дони? – спросил меня Тим.
Они с братом вернулись в свои постели и сидели на них, закутавшись в одеяла.
Я обернулся к близнецам и, махнув рукой, сказал:
– Да, ничего необычного. Наш «любимчик» Миша выколотил из своей матери очередную прихоть.
Я медленно направился к своей кровати.
Рим и Тим с грустью посмотрели на меня. Они ничего не сказали, но я и без этого знал, о чём они оба подумали. К слову сказать, я подумал о том же. Работать нам теперь предстояло вдвое больше.
Глава 2. Тётушка
Просыпались в «Приюте Надежды» всегда рано, независимо от дня недели, всегда в семь часов утра. Во всех комнатах, где жили воспитанники, были установлены специальные таймеры, которые каждое утро в одно и то же время срабатывали с отвратительно жутким грохотом больше напоминающим звон ложки в пустой кастрюле, только гораздо громче.
Этот звонок гремел до тех пор, пока не опустеет последняя кровать во всём приюте. Затем он просто выключался, и так до следующего утра. Так начинался каждый день.
Проснувшись, мы направлялись в комнаты для умывания. Поскольку в приюте мальчики и девочки жили раздельно, то и умывальных комнат было тоже две. В «ракушке», так мы называли эти комнаты, было по два душа и по две раковины для умывания.
Миссис Бэкстридж экономила на всём, чём только могла. Я имею в виду воспитанников. Наша одежда была однотипной, сделанной из хлопка. Мальчики носили широкие брюки и рубашки с длинными рукавами на пару размеров больше положенного. Девочки, блузы и юбки. Куртки жуткого оливкового цвета, больше напоминающие робы заключённых только без номеров и вертикальных чёрно-белых полос. Ну и, конечно же, ужасные ботинки, казавшиеся мне деревянными и невероятно тяжёлыми. Они постоянно давили на большой палец и натирали жуткие мозоли на пятках. Ходить в них было невозможно, поскольку они были мне совсем не по размеру.
Носки нам выдавали раз в месяц, да и то только когда на улице становилось холодно. Штопали мы их сами. В остальное время обувь надевали на босу ногу.
На головах мы таскали бейсболки, тоже невероятно страшные, сшитые из неимоверно мягкого искусственного материала в незапамятные годы прошлого или даже позапрошлого столетия с орлом, надписью USA и CALIFORNIA. На тыльной их части была обычная сеточка, которая не спасла ни от дождя, ни от солнца.
Пожалуй, сделаю некое лирическое отступление и расскажу вам, почему же у нас всё так плохо.
Наш приют располагался в городе Санкт-Петербурге, в старой его части, которая так и называлась – Старый город. В то время это был мрачный, сырой, загазованный и жуткий уголок мегаполиса.