Так в результате всего лишь ряда организационных мероприятий один из лучших полков Российской армии фактически утратил боеспособность. И таких полков в Вооруженных Силах России тогда было десятки.
Командиром 245-го гвардейского мотострелкового полка незадолго до передислокации в Нижегородскую область был назначен подполковник Станислав Морозов.
Из биографии:
Станислав Николаевич Морозов родился 12 июня 1958 года в селе Ступишино Тягинского района Кемеровской области. В 1979 году окончил Омское высшее общевойсковое командное училище. Служил в мотострелковых частях, командовал взводом, ротой, батальоном. В 1980-х годах принимал участие в боевых действиях в Афганистане в должности военного советника при штабе афганской пехотной дивизии. После возвращения из Афганистана окончил Военную Академию имени М. В. Фрунзе.
Продолжил службу начальником штаба, а затем – командиром мотострелкового полка в Группе советских войск в Германии.
25 марта 1994 года назначен командиром 245-го гвардейского мотострелкового полка. Командуя полком в условиях боевой обстановки в Чечне, проявил высокие профессиональные качества, выдержку и личное мужество. Трижды представлялся к званию Героя России.
За умелое руководство полком в Шатойской операции, отвагу в бою С. Н. Морозов 12 сентября 1996 года был удостоен звания Героя России.
После кампании в Чечне был назначен начальником штаба Таманской дивизии. Затем служил в военном комиссариате Юго-Восточного административного округа Москвы. С 2002 года – заместитель военного комиссара Московской области.
Награжден двумя медалями «За боевые заслуги», медалями «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа», «За безупречную службу» 2-й степени; двумя медалями «За отличие в воинской службе» 1-й степени, медалями Жукова, «За ратную доблесть», орденами «Звезда» (государственная награда Демократической Республики Афганистан, «За службу Родине в ВС СССР», Мужества, медалью «Герой России» (вручена 12.06.1997 г.).
Гвардии полковник Станислав Николаевич Морозов скоропостижно скончался 2 апреля 2007 года в своем рабочем кабинете от острой сердечной недостаточности. Похоронен на Аллее славы городского кладбища г. Краснознаменска.
21 декабря 1994 года подполковник Морозов получил директиву Генштаба о приведении полка в полную боевую готовность для отправки на Северный Кавказ. Эта директива, наверное, была для него как гром среди ясного неба: полка, как боевой единицы на тот момент фактически не существовало.
Документы
Из журнала боевых действий полка:
В связи с ведением боевых действий в республике Чечня было принято решение сформировать на базе кадрированного полка и развернуть полк до штатов военного времени. Офицерами и прапорщиками полк был укомплектован из ресурсов Московского военного округа. Личный состав полка был переведен из Дальневосточного военного округа. По мере укомплектования подразделений проводилось боевое слаживание. Недостающую технику и вооружение полк получил из ресурсов МВО. Боевое слаживание проведено не в полном объеме.
Как прошли в полку дни после получения директивы Генштаба, что было конкретно за этой последней, очень короткой фразой из Журнала боевых действий – рассказывают ветераны полка…
«Из Германии. Значит, службу знаете…»
Игорь Бабанин, старший помощник начальника штаба полка по кадрам и строевой части, старший лейтенант:
– С десятого декабря мне, причем напрямую, минуя штаб дивизии и отдел кадров армии, вдруг стали звонить из Главного управления кадров Министерства обороны и управления кадров Московского военного округа. Спрашивали, какой штат полка, как укомплектован, сколько офицеров, прапорщиков. Я ответил и спросил: «А зачем вам это все?» – «Ты телевизор смотришь?» – «Смотрю. Но почему именно наш полк, который и так с мая прошел четыре сокращения?» – «Вы откуда пришли? Из Германии. Значит, службу знаете».
Директива, которая пришла в штаб полка, была не на ввод его в Чечню, а на развертывание до штатов военного времени и доукомплектование офицерами и солдатами для выполнения боевой задачи. А вот директивы на передислокацию полка в Чечню не было. После окончания первой чеченской кампании, когда полковник Морозов был уже в Москве, он позвонил мне, встретились, и Станислав Николаевич сказал: «Меня начинает дергать прокуратура. Требуют объяснений, на каком основании полк поехал в Чечню. Такое ощущение, что я с бодуна проснулся, построил полк и сам повез его в Чечню». Я снял копии с директивы о развертывании полка до штатов военного времени и отвез ему.
Армию в то время запугали демократическими реформами настолько, что командиры и начальники самого высокого уровня боялись принимать решения. Характерным примером будет такой эпизод… В штабе группировки в Чечне я видел карту. Обстановка на ней – никаких синих или красных стрелок – нанесена простым карандашом. В случае чего все можно было стереть… То есть – какая война? Где? В Чечне никто не воюет…
«Пошли слухи…»
Федор Сергеев:
– Перед Новым годом началась отправка солдат в Чечню, по одному-двое, в основном водителей. Хотя у нас их и так не хватало. Солдатам не говорили, что их направляют в Чечню, а будто бы на переподготовку. Потом начали отправлять в Чечню и офицеров, всего человек десять. Пошли слухи, что и всю нашу дивизию отправят на Кавказ. Настроение было тревожное…
Хуршед Сулаймонов, командир 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:
– Когда была получена директива Генштаба о приведении полка в полную боевую готовность и поставлена задача по наведению конституционного порядка в Чечне, я собирался в очередной отпуск на родину – все-таки конец года. Но после беседы на третьем этаже учебного корпуса, где присутствовали все офицеры полка, решил остаться и поехать с полком. Сидели за столами по три-четыре офицера, по возможности по подразделениям. Помнится, я сидел с Валерой Яковлевым и Виталием Зябиным. Рапорта писали по-разному. Никто не заставлял соглашаться ехать в Чечню. Некоторые писали просьбы: устроить жену на работу, детей – в детсад, звания и должности, внеконкурсное поступление в академию после выполнения боевой задачи.
В ноябре от нас в числе первых в составе 166-й бригады убыл в Чечню Александр Суслов. Когда пришло распоряжение на отправку одного командира роты, он сам пришел к командованию и попросился в Чечню, хотя были у него возможности и не поехать, что и делали отдельные офицеры, находя всякие причины. Мы потом с ним в районе птицефермы у Старых Атагов встретились, он приезжал на рекогносцировку от 506-го полка.
«Товарищи офицеры!»
Олег Шатохин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона, капитан:
– На следующий день после того, как полк получил директиву Генштаба о развертывании полка, в дивизионном клубе (вся дивизия размещалась практически в одном военном городке) собрали офицеров. Приехали командующий нашей 22-й армией генерал Ефремов, командование дивизии. «Товарищи офицеры!» – как положено в таких случаях сказал подполковник Морозов, когда они поднялись на сцену. Все в зале встали. Сели, ждем, что скажет командующий. Мы люди военные, есть приказ, и все же командующий стал поднимать офицеров и спрашивать, есть ли уважительные причины, чтобы не ехать с полком. И началось… У одного жена больная, у другого – теща больная, у третьего детей некому в садик водить, у четвертого семье жить негде – «Не могу ехать!». Командующий – матом ругается…
Доходит очередь до меня.– «А у вас, товарищ капитан, какие проблемы?» – поднимает меня генерал. Встаю, а мне смешно. Я только год как не воевал. – «Да практически нет проблем. Только подраненный малость». – «А где это так?». – «Да было дело, у меня пока вся жизнь на войне прошла». – «О, специалист, хороший, значит». К чести штатных офицеров полка, тех, кто в полку служил еще в Германии, поехать воевать согласились все. Смылся только командир первого батальона, когда узнал, что поедем в Чечню…
«Просьба одна: «Дайте квартиру!»
Федор Сергеев:
– Офицеры стали спрашивать: «Как нам быть с семьями?» Командир дивизии сказал: «Все просьбы пишите на бумаге». Просьба у большинства была одна: «Дайте квартиру!» Многие офицеры жили без семей в общежитии или в казармах. Семейные жили по две-три семьи в одной комнате, в модуле.
У меня, например, семья была в Арзамасе, контейнер с вещами пришел туда, а у многих офицеров, кто с полком из Германии был переведен, контейнеры были еще в пути. Дома в военном городке были построены, но никого еще не вселяли. Тем, кому ехать в Чечню, сразу же оформили документы на квартиры. На второй день мне дали ордер и ключи, за день все документы оформили. Были также просьбы найти детям садик и женам – какую-никакую работу. Пообещали. Были случаи, что офицеры отказывались ехать воевать – «Увольняйте, не поеду, и все…». Таких отпускали из армии без проблем, судов офицерской чести не было. У нас из полка сразу отказался ехать начальник ПВО, два командира батарей, начальник службы ГСМ. Не было сначала и замполита полка – он так почему-то и не вернулся из Германии…
«В полку суматоха…»
Игорь Ткаченко:
– Когда в полк пришла Директива Генштаба о развертывании 245-го до штата военного времени и, в связи с этим, отзыве офицеров из отпусков, командировок и прекращении переводов в другие части, первая мысль была: «Какого черта?», вторая: «И что делать?». Если первый вопрос до сих пор не получил ответа, то со вторым я разобрался довольно-таки быстро: «Надо ехать». Я всегда хотел быть военным. С детства не представлял для себя другого будущего – только военным, как деды и отец. С годами приходило осознание, что это значит – быть офицером, носить на плечах погоны, держать в руках оружие и, что немаловажно, понимание того, что в любой момент тебя могут призвать применить на практике все, чему тебя учили. И вот этот момент настал. Поэтому вперед, за орденами… Было ли страшно? Конечно. Были ли мысли не ехать? Были. Но ехал мой полк, офицеры, прапорщики, контрактники, вчерашние мои срочники, мои товарищи. Мог ли я не поехать? Нет, не мог.
Меня назначили на должность командиром взвода визирования противотанковой батареи. Есть такой зверь в мотострелковых полках. Никто, правда, толком не знал, что это такое и с чем его едят. Техники не было даже в Западной группе войск, она считалась секретной и хранилась в укромных уголках нашей Родины, поэтому перед Новым, 1995-м годом меня вызвал начальник артиллерии полка и говорит: «Готовься, после Нового года поедешь в Коломну, получишь технику и пройдешь обучение на ней. Приедешь – получишь личный состав». Я был против этой идеи, и ехать в Коломну отказался. Вместо этого на Новый год уехал в Санкт-Петербург, надо было съездить, увидеть жену, посмотреть на дочку – кто знает, может быть в последний раз… Жена, насмотревшись в новогодние дни новостей из Грозного, устроила мне истерику, но решение было принято…
«Езжай домой, обрадуй жену…»
Петр Шашкин, командир 6-й мотострелковой роты, старший лейтенант:
– Службу в полку я начал в Германии, в 1992 году, командиром мотострелкового взвода. Когда полк перевели в Мулино, у меня как раз родилась дочь. В ноябре я поехал в отпуск, привез жену, получил служебную квартиру. Двенадцатого декабря, в День Конституции, нас вызвали в парк для подготовки техники. Было очень холодно, большие сугробы. Расчистили технику от снега, стали готовить ее, а зачем – пока не знаем. Техники в батальоне было процентов пятьдесят от штатной. Замёрзли тогда сильно. Работали все вместе, сами, без солдат, так как полк планировали вообще сократить. В конце декабря 1994 года нас, командиров мотострелковых взводов на БМП-2 осталось, если не ошибаюсь, трое: Виталик Зябин, Серёга Быхалов и я. На следующий день мой командир роты Саша Суслов, тот самый, что внук Суслова, сказал, чтобы мы зашли к начальнику штаба полка, Сергею Ивановичу Чепусову. Так я узнал, что должен буду ехать в Чечню в составе 166-й Тверской мотострелковой бригады.
«Подумай, а как решишь окончательно, то скажешь» – говорит мне Чепусов. Мы с ним жили на одной лестничной площадке. Вечером зашел к нему: «Решение принято: еду». Тогда первый раз увидел Сергея Ивановича со слезами на глазах… Сергей Иванович удивительный человек, вспоминаю его всегда только теплыми словами.
Я вызвал своего отца, чтобы помог жене, пока меня нет. Двадцать четвертого декабря мы, несколько офицеров полка, должны были уехать. Суслов поехал раньше, в 166-ю бригаду, а я ждал своего часа. Где-то в эти дни стою у штаба полка, выходит из кабинета Чепусов: «А с полком поедешь?» – «Естественно поеду!» – «Тогда езжай сейчас домой, обрадуй жену, отца». Я приехал, а там уже все знают, по солдатской почте, что полк уходит в Чечню…
«Жёны – хрен знает где, вещи – хрен знает где…»
Юрий Степаненко, зам. командира 2-го мотострелкового батальона по вооружению, майор:
– Настроение у штатных офицеров в эти дни было плохое. Жилья – нет. У многих – жены хрен знает где, вещи – хрен знает где. И с таким настроением надо ехать воевать,… Я свои два контейнера с вещами отправил из Германии в Иркутск, у меня там родители, так они полгода там стояли в гараже. Мне квартиру дали в ноябре. Сразу меня отпустили в отпуск, забрал семью, оформил контейнер сюда из Иркутска. Контейнер шел долго, месяц. Приехали в Ново-Смолино пятого декабря. Спали на солдатских койках, зато в своей квартире. За пятнадцать лет службы я первый раз получил свою квартиру. В Забайкалье служил пять лет, сколько квартир поменял… В Молдавии я поменял шесть съемных квартир. А получил здесь квартиру – радости было полные штаны…
Куда ехать, и зачем ехать, ради чего – самое главное. Все это нам было непонятно. Никакой политработы в полку никто не проводил. Какая политработа, если даже не было замполита полка. Потом, когда полк стали формировать, прислали замполитом майора Гришина. Нормальный мужик. Он занимался именно своей замполитской работой, не был «черным кардиналом», сплетни не собирал. Один из множества замполитов, который был настоящий человек…
«Идем непонятно как, и зачем…»
Александр Синякович, начальник штаба 2-го мотострелкового батальона, майор:
– В полк я пришел в 1993 году на должность командира четвертой мотострелковой роты, еще в Германии, потом был назначен начальником штаба батальона.
Нас, офицеров, перед формированием собрал подполковник Морозов и просто сориентировал: «Идем в Чечню выполнять задачу по наведению конституционного порядка». Ощущение было, что мы идем туда непонятно как, и зачем?
Морозов попросил написать рапорта, кто не может поехать. Такие нашлись в артдивизионе, несколько офицеров. А у нас в батальоне и отказываться было некому: по пальцам людей можно было пересчитать. Мы морально были готовы ехать в Чечню, раз такое дело пошло. Понимали, что мы там неизбежно окажемся. Но вызвало удивление, что отправляют туда именно наш полк, поскольку на момент получения директивы он был небоеспособный. Личного состава – 50—60 солдат и столько же офицеров, даже офицерские должности не все были заполнены. У нас было двое командиров рот и один командир взвода на весь батальон…
«Ты поедешь?» – «Конечно!»
Евгений Ращупкин, старший механик-водитель 2-го мотострелкового батальона, сержант контрактной службы:
– В конце декабря, мы как раз в карауле стояли, приехал начштаба полка подполковник Чепусов и говорит: «Юлить не буду, вы все мужики взрослые: едем в Чечню. Кто не желает, можете писать рапорты. А ты не поедешь, – говорит мне, – ты местный, (я родом из Моздока) тебя не отправят».
Кто едет, сели писать рапорта, что едут добровольно. Я стал добиваться, чтобы тоже ехать с полком. Комбат подполковник Цуркан спрашивает меня: «Ты поедешь?» – «Конечно!» Меня назначили старшим механиком-водителем батальона. Опыт был, водить, стрелять умел…