Праздник прошел, начали готовиться к выходу в горы. Много бегали. У солдат забрали подствольники, потому что были случаи обмена их «чехам» на водку, сигареты, камуфляж. Потом все же выдали по одному на отделение. У нас в отделении подствольник дали наводчику БМП. Не понимаю логику командиров. Тогда надо было не только подствольники забрать, но и автоматы, а вдруг продадим. А войну русский солдат и со штык-ножом выиграет…
Если бы солдаты и офицеры хотя бы частично обеспечивались денежным довольствием, они могли бы сами купить на том же рынке в Грозном или другом городе и сигареты, и камуфляж, и берцы. Я не обвиняю всю армию. Виновата система.
Мы разговаривали с чеченами по рации, они говорили: «Пропустите нас, мы вас не тронем. Будем мочить только вэвэвшников и ментов». Почему? Потому что федералы занимают населенный пункт, потом уходят, а на смену им приходят вэвэшники и менты. Поэтому у них у всех водка, сигареты с фильтром, новый камуфляж, берцы, разгрузки и деньги. А мы, федералы, идем дальше готовить им плацдарм для работы.
«ДЕМБЕЛЬ ДОЛЖЕН БЫЛ НАГРЯНУТЬ…»
«Гранит-60», механик-водитель БМП-2 6-й мотострелковой роты, сержант:
– Снова марш. На этот раз ехали долго, нас перебрасывали под Шали. Начали подготовку в походу в горы. Бегали марш-броски, пару раз ездили к какому-то городку, на огневую подготовку.
Я начал готовить себе механика на замену, поскольку дембель должен был вот-вот нагрянуть. Так и произошло. В один из дней меня вызвал на КП командир роты капитан Шашкин и объявил, что машина меня уже ждет. На сбор вещей и прощание с моими боевыми друзьями у меня было минут десять. Вещей у меня особых не было, из ценностей только парашют от осветительной ракеты, где мои парни оставили свои автографы на память. Обнялся с парнями и – к машине. А дальше – дорога, Ханкала, вертолет, Моздок, ИЛ-76, и я – дома. Был конец мая 1995-го.
О том, что происходило дальше, следил по скудным новостям и редким письмам своих боевых друзей.
Мой друг наводчик Юрий Владимирович Емелин погиб в Шатое 14 декабря 1995 года. Как писали парни, в тот день «духи» взяли в плен наш блокпост в Шатое, и несколько групп на броне выехали им на выручку. Моя «бэха» в тот момент была не на ходу, поэтому Емеля поехал на чужой машине. Парни писали, что его «бэху» «духи» подожгли посреди Шатоя, и он сгорел. К сожалению, никакой более точной информации, как он погиб, у меня нет. Гранатометчик Женька был ранен в одной из перестрелок, остальные – Ромка – «снайпер», «Чаба», сменщик мой, «Грек» все вернулись домой в начале 1996-го. Витька Балякин попал в плен при захвате блокпоста 14 декабря.
«ОКРУЖИЛИ НАС СО ВСЕХ СТОРОН…»
Вадим Рикун, зам. командира взвода, контрактник:
– Как-то пацаны пришли и сказали, что в батальоне набирают людей в разведку. Я пошел туда. Приняли. Через некоторое время стал зам. комвзвода штурмовой разведки. Позывной – «Шатер». В наши задачи входила зачистка деревень, прокладывание новых дорог для перехода рот по горам. Иногда выставляли по горам блокпосты из десантников. Хотя это десантом не назовешь.
Мы брали только самое необходимое. Кто хотел, ходил без бронежилетов. А эти десантники, пацаны, их нагружали разным хламом. Вплоть до валенок и шапок. Как говорится, все свое ношу с собой. Было жаль их. Я подошел к их ротным: «Вы бы сняли лишнее с пацанов. Они же не дойдут». Мне ответили: «Нам приказали, и точка».
Так как воевать с такой обузой было не резон, мы старались обходить всех боевиков. Вроде дошли без потерь. По-моему, это начало операции, когда мы пошли на Ведено. Наша задача была – проложить маршрут по горам в обход ущелья. Мы тогда шли под прикрытием авиации. С нами был корректировщик, которого «духи» постоянно пытались захватить. Помню, на какой-то высоте отбивались всю ночь. Встать не давали. Окружили нас со всех сторон. Авиация еще помогла. Дали одни координаты, чтобы они подсветили немного, а они над нами гирлянду повесили. Я приказал тогда накрыться всем плащ-палатками и стараться отстреливаться подствольником и гранатами. А то из автомата огонь видно при стрельбе. Вот и отбивались…
К утру решили прорываться к своим, по туману. Прорвались. Хорошо, что нам давали таблетки. Пьешь их, и ни усталости, ни голода, и спать не хотелось. Но когда возвращались с задания, то кто соль ложками ел, кто сахар.
Одного срочника у нас тогда убили, и двое раненых было.
Потом оказалось, что все зря. Полк пошел по ущелью…
«СКАЗАТЬ „НЕТ“ НЕ МОГУ…»
Юрий Степаненко, командир 2-го мотострелкового батальона, майор:
– Стоим между Комсомольским и Алхазурово. Уже майские праздники начинаются, и командир полка говорит: «Ну что, Степаненко, поехали домой, я вроде с заменой тебя договорился. Я и так тебя задержал на три месяца». Оформили десять дней отпуска. Прилетели домой. Я с только что полученным первым орденом «За военные заслуги». Это когда БМП пятой роты на минном поле подорвалось, я ее эвакуировал. Дня три-четыре с семьей пожил. Морозов звонит, а он в соседнем подъезде жил: «Зайди ко мне». Я захожу. – «Нашел я тебе замену, Юрка» – «Вот и хорошо, отдохну». – «Нет, десятого мая выезжаем, только ты назначаешься комбатом». У меня так руки и опустились. – «Побыл ты замом по вооружению, хватит, послужил, теперь надо комбатом поработать. Цуркан в академию поступает». Что делать? Сказать «нет» не могу, не так воспитан. Домой прихожу, жене сказал, что поеду, повоюю комбатом.
Десятого мая – в Москву. Сели с Морозовым в самолет, а там генерал Булгаков, он был командиром 166-й бригады. В самолете два салона. Первый – общий, а второй, с диванами, генеральский. Я пошел в общий, Морозов мне: «Со мной». Генерал мне: «Сибиряк, сюда, садись». Сели втроем. Взлетели. Достали. Выпили. Летчиков угостили. Один командир экипажа не пил: «Мне машину сажать, я не буду!» Штурман, второй пилот – с нами: «Мы трезвыми боимся летать, вдруг сломаемся, а пьяными все равно, летишь и летишь». Прилетаем в Грозный, сели на «Северный». В вертушку пересели и сразу на Комсомольское, в полк. Цуркан спрашивает: «Ты что приехал-то?». – «Тебя менять!» – «А я, Юра, думал, что тебя и не увидим…» Он собрался, улетел.
Стал принимать дела. Четыре человека из управления батальона уехали: комбат, начштаба, помощник комбата по артиллерии, и замполит. Со мной остался зам. комбата капитан Звягин, меня в курс дела ввести. Ни зама по вооружению, ни замполита, ни начштаба нет. Но ротные и взводные были все.
«НЕ К ДОБРУ…»
Александр Коннов:
– Командир полка уехал в отпуск, я остался за него. Взамен откомандированного подполковника Сергея Чепусова начальником штаба стал подполковник Иван Бувальцев. Получаем задачу: готовиться к боевым действиям в направлении Дачу-Борзой – Шатой. Спрашиваю местных жителей, как туда идти. – «Если вы пойдете на Шатой, вас запрут на этой дороге и расстреляют, как собак. Дорога горная, не разъехаться». Отработали решение на карте. Сделали макет местности. Уточнили решение. Прилетел генерал-лейтенант Булгаков, посадил меня в вертолет и говорит: «Летим на разведку!». Вертолет старый, весь трещит. – «Товарищ генерал, – говорю Булгакову, – по данным разведки, в ущелье обнаружены расчеты со „Стингерами“».
Настроение у всех падает. Булгаков, мудрый вояка, говорит: «Ладно, посмотрим с краю, с предельной высоты». Забрались наверх, пилот говорит: «Всё, дальше некуда!» Все смотрим в окна: лента реки, горы. Здесь предстоит нам воевать. Лица у всех бледные. Спустились с небес на землю, меня высадили, Булгаков говорит: «Иди, работай…»
С начштаба полка Бувальцевым полностью отработали решение на карте с пояснительной запиской. Было решено, что в ходе выдвижения в Шатой по Аргунскому ущелью совершим отвлекающие действия в направлении Ярышмарды, а усиленным батальоном в пешем порядке – через горы в направлении Малые Варанды – Большие Варанды, чтобы сверху выйти к Шатою.
Когда шли на доклад к Булгакову, у меня развязался шнурок, я нагнулся, в это время раздался выстрел, меня как ожгло – так близко прошла пуля. Иван Бувальцев говорит: «Нам только этого не хватало… Снайпер! Не к добру…».
Наше решение не утвердили. Генерал Булгаков: «Неправильное решение! Пойдем по дороге! Какие Варанды? Мы перед этим высаживаем десантные взвода на горушках, они прикроют, как в Афгане». Я ему: «Товарищ генерал, да в Афгане горы другие были. Там все видно с гор, а здесь они покрыты лесом!». Меня выгнали с совещания. – «Бувальцев, останьтесь!».
Начали готовить войска к боевым действиям. Разведывали маршруты выдвижения, как пойдем Волчьими воротами. Сидим с Бувальцевым – вдруг мой заменщик приезжает, Александр Дворников. И командир полка Морозов прилетел из отпуска. Я полк сдал и уехал.
А перед этим приезжал полковник Колотило, старший оперативной группы, начал со мной ругаться. – «Товарищ полковник, аккуратней с людьми разговаривайте, чего хамите-то?» Слово за слово… Он приехал в Нижний Новгород, командующему армией доложил обо мне, и было принято решение меня заменить. Посылали с проверкой в группировку офицера, чтобы узнал, как я воевал. Характеристику на меня дал генерал Трошев. А Трошев у меня еще в Германии комдивом был.
Генерал Булгаков принял тогда другое решение: полк был направлен по Аргунскому ущелью. В результате были практически разбиты разведрота и саперная рота полка. Мне так их жалко, я их знал практически всех. Они погибли из-за упрямства и несвоевременности принятия правильного решения. Потом, в 1996-м году, будучи командиром полка в Дзержинске, я встретил командира разведвзвода, он рассказал, как расстреливаемые на открытой дороге, они прыгали с горы в Аргун и плыли к нашим…
Когда полк был остановлен на дороге вдоль речки Аргун, вернулись к нашему решению, и пошли на Малые Варанды. Через Большие Варанды вышли на Шатой и взяли его без единого выстрела и без потерь.
Пока в штабах всех уровней разрабатывали планы предстоящей операции, некоторые солдаты в полку решали свои проблемы…
«ЭТО ОНИ ТАКТИКУ ОТРАБАТЫВАЮТ…»
Александр Корнаков, контрактник, рядовой:
– Знакомые пацаны-танкисты, Саня-срочник из Новосибирска и старший лейтенант, командир танкового взвода, набухались и поехали на танке в Шали за водкой. Там въехали стволом в ларек, забрали ящик водки и уехали. За ними помчались из комендатуры, менты на «Урале». А наши на Т-80 уперлись в кладбище, там их и взяли. Побили всех. Старший лейтенант потом сказал им, что п…ц будет их «Уралу». У нас рядом ментовский блокпост стоял, из Сыктывкара, так наши говорили, что на том «Урале» все менты теперь боятся ездить.
В начале мая в Чечне начинает расти конопля. Особенно рады этому были хабаровчане. Как-то командир полка вышел из своего вагончика, смотрит, а перед ним в поле солдаты ползают, это они коноплю маленькую рвали. Ему кто-то объяснил, что это они тактику отрабатывают. А из этой конопли солдаты варили «молоканку». Это сгущенка, сахар, вода и конопля. Варишь и пьешь. «Башню» срывает сильно. Сам пробовал.
В середине мая приезжал корреспондент «Красной звезды» полковник Хабаров. Сфотографировал Турчинского, ему только что вручили медаль Суворова, а Димону – «За отвагу».
«В БАТАЛЬОНЕ НАС СМЕРТНИКАМИ ПРОЗВАЛИ…»
Вадим Рикун, зам. командира взвода, контрактник:
– Как-то я захотел сгущенки. Пошел к поварам рязанским: «Пацаны, дайте сгущенки!» – «Не, сгущенка только смертникам». Я охренел: «Каким смертникам?» – «Да разведке нашей». Тогда я узнал, что в батальоне нас смертниками прозвали.
Так обстрелялись понемногу. Опыта набрались. А ведь сперва от запущенной ракетницы к земле прижимался. Потом проснулся азарт: кто кого. Нас в разведке было двадцать человек. В полку постоянно шел набор для пополнения наших рядов. Вновь прибывших приходилось обучать стрельбе, тактике. Каждого лично отводил в сторону: «Будет страшно, говори мне. Я все устрою. Либо переведем, либо домой отправим, по желанию». Правда, один только сознался, что ему страшно. Никто ничего не узнал. Отправили домой. А остальным приходилось на личном примере доказывать. У одного крышу сорвало. Он встал и говорит мне: «Там „духи“!» – «Да нет никого!». Пришлось идти в зеленку, чтобы он успокоился. Иду, а сам думаю: «А вдруг правда есть?». Одного парня из грязи после боя вытаскивал, он орет: «Не встану!». – «Пошли, все кончилось!». Еле поднял…
Сергей Кузнецов, оператор-наводчик БМП 2-й мотострелковой роты, сержант:
– Поставляемые продукты были не лучшего качества, поэтому приходилось иногда доставать мясо, загоняя скотину на растяжки. Хлеб был часто с плесенью, есть можно только мякиш, поэтому выдаваемую нам коробками кильку в томатном соусе приходилось менять у жителей Чечни на хлеб.
Меня поражало состояние боеприпасов. Так осветительные мины для минометчиков были 1937 года выпуска, которые светили через раз. Поэтому мы частенько высказывали недовольство минометчикам, что они не освещают должным образом подступы к расположению роты. Но это была не их вина, и с этим они поделать ничего не могли. Когда по расположению роты «чехи» вели небольшой огонь, то не обращаешь внимания, но когда чувствуешь, что стрельба идет именно по тебе, то появляется азарт, и действуешь уже на автоматизме.
В полк приходили новые люди…
Сергей Лемешевский, офицер по общественным связям, капитан:
– Девяносто пять процентов всех моих сослуживцев по Западной группе войск от контрактника до офицера побывали поочередно в Чечне. И моя очередь подошла в мае 1995 года. 29 мая нас, двенадцать офицеров, на станции Ильино Нижегородской области провожали семьи. Ехали мы гражданским поездом до станции Прохладной Кабардино-Балкарской республики. Оттуда на автобусе доехали до аэродрома Моздока, и на вертолетах были переброшены в зону боевых действий. Когда нам, не вооруженным офицерам, в Шали сказали, что 245-й полк ушел дальше, нам каким-то образом удалось на нескольких БМП с рюкзаками добраться до полка.
После окончания моей командировки в сентябре 1995 года, я подвел итог по судьбам сослуживцев, которые убыли со мной 29 мая из Ильино. Шесть погибших, трое раненых, трое живых, в том числе и я. Хотя на протяжении всей моей чеченской компании я мог погибнуть три раза. Не знаю, наверное, крестик спас. Старший лейтенант Олег Чупенко, раненый в живот под селом Зоны, впоследствии скончавшийся в госпитале, также прибыл со мной.
Заместитель командира полка по воспитательной работе подполковник Гришин в первый же день приезда из-за того, что я не стал принимать имущество его походного клуба, проверил меня на «вшивость»: без оружия вывез на место переговоров под село Зоны. Мы выехали на место встречи со старейшиной этого села. Чтобы минимизировать наши потери при выдвижении, мы по-хорошему договаривались со старейшинами сел, чтобы не было стрельбы со стороны местного населения. Если все же у местного населения есть желание воевать, то наш 245-й полк на открытой местности его ждет. На открытом месте у села Зоны мы прождали часа три, лежа за бетонными плитами. Так никто и не прибыл на переговоры. По обе стороны от дороги у села Зоны на сопках в это время сидели напротив друг друга десантники и «чехи». Выстрелов в нас в этот вечер не было.
Андрей Гуляков, командир отделения 5-й мотострелковой роты, сержант:
– После срочной службы в армии работал в Волго-Вятском УВД на транспорте, а когда началась война в Чечне, стал рваться туда. Корни мои из терских казаков, патриотизму учить меня было не надо, что происходит в Чечне – понимал. Из УВДТ не отпускали, со скандалом уволился.