– Хорошо. Не все сразу. – Максим улыбнулся. – А глава Города, президент, значит?
– Да, в городском устройстве вы не увидите ничего нового, за исключением нюансов, каковыми отличаются устройства любого государства. Президент избирается сроком на четыре года.
– Четыре? Да уж, действительно, не оригинально.
– Еще есть орден Лебедя, считающийся единственный продолжателем и хранителем королевской династии. Их дворец находится недалеко от президентского дворца. Одним словом, Дракона не существует, а Лебедь, да ещё с такой гвардией, – существует ещё как. Орден Лебедя – целое учреждение, наподобие Полиции или любого другого Городского образования или министерства.
– Пожалуй, мне достаточно… – проговорил Максим.
– Сенат, парламент, правительство, министерства, партии… – не останавливаясь, продолжал Полански. – И так далее и тому подобное. Армии, как таковой нет, хоть она и называется армией, – воевать не с кем, только внутренние войска. Их используют, если необходимо, обе наши полиции. – Полански не мог остановиться. – Две полиции, я думаю, вы поняли какие. Департамент полиции и Министерство Городской Безопасности. У вас, насколько я помню, был зловещий КГБ.
– Угу, ФСБ. Раньше был КГБ, а ещё раньше, кажется, Министерством Государственной Безопасности называлось, МГБ сокращённо. Как у вас, забавно.
– Если говорить об экономике, то тут я вас также ни чем не удивлю.
– Понятно. А каково население города?
– Согласно последней переписи свыше двухсот миллионов.
– Замечательно. Город. А как… Не знаю, как и спросить. Нас вчера пригласили на бал, в котором порой принимает участие президент. Тут двести миллионов, мы так просто будем вращаться в высшем свете?
– Не думаю, что кто-то допустит, что бы вы так запросто смогли бы с ним поболтать. Кто-то попроще, возможно, зам. министра, к примеру. – Профессор рассмеялся. – Как, почему, куда и зачем вы попали, я повторяюсь, никому не известно. А что касается доступа двухсот миллионов на вечеринку такого уровня, так это дело каждого. На допуск туда ограничений нет, разве что финансовые, которые, как сами понимаете, отсекают сразу же очень значительную часть населения. Да, к тому же, как гласит известная поговорка: «Всяк сверчок знай свой шесток». Каждый человек прекрасно понимает, куда он вхож и где он может быть интересен и востребован, так же, как, с ещё большей уверенностью, он понимает, где и что ему интересно. Больно нужны кому-то эти балы и рауты в отеле, тем более что это далеко не единственное место для такого рода мероприятий. Есть гораздо более, как это сейчас говорят, стильные и престижные места, рестораны и клубы. Дорогие – ужас! Я не интересовался, насколько, определённо, это не моё. – Полански снова засмеялся. – А, вообще, я вам не смогу объяснить, почему здесь собираются именно те и те, почему здесь бывают члены правительства, представители крупного бизнеса, люди искусства, разносторонний бомонд, и почему здесь не собираются толпы зевак, хотя бы просто на это всё поглазеть. Так повелось. Есть ещё много такого, что может показаться вам необычным, а, может быть, даже, диким. Например, у нас не отменена смертная казнь.
– Ну, это не так уж и дико. В штатах до сих пор её не отменили в… Неваде, что ли, в Калифорнии, не помню…
– Причём смертная казнь через расстрел.
– Ну что ж, романтичнее, чем электрический стул.
– Ну, вот, что вас удивит, я ручаюсь. У нас официально разрешены дуэли.
– Это как? Нужно перед вызовом написать заявление в полицию?
– Процедуру я не знаю, но примерно так, секунданты – они же будущие свидетели.
Максима вдруг что-то, как будто ударило. Он вспомнил разговор с Моррисоном, когда на его вопрос о способе смерти, он назвал дуэль. Тут же перед его глазами выросла фигура Лермонтова уходящего в туман. «Что за чёрт?»
– А почему вы мне именно про дуэль рассказываете? – настороженно спросил Максим.
– Да так, просто, первое, что пришло в голову, совершенно без всякой задней мысли, – ответил профессор. – Что с вами? Вы побледнели.
– Да ничего, вероятно, идет процесс сохранения получаемой информации на корочку, – смеясь, ответил Макс, – так что там с дуэлями?
– Да, довольно-таки забавная тема. Дуэли могут быть разными, многоуровневая система у нас. Можно вызвать кого-то для публичного обличения, с дальнейшим оскорблением. Вызывающий в таком случае избавлен от наказания по статье об оскорблении. Можете плюнуть обидчику в лицо, можете дать ему пощечину, и так далее. Как вы сами понимаете, если возникает ситуация, способная привести к вышеописанным действиям, то мало кто использует этот закон. О нём все забывают. Не прибегает никто и к официальному оформлению этих самых действий. Разве что, в случае какой-нибудь политической игры или чего-либо в таком роде. По крайней мере, я не слышал даже о заурядных случаях. Причём, если вы намерены публично назвать вашего обидчика подлецом, он вправе повысить ставки, тем самым защищая себя и свою честь, и предложить вам, скажем, публично дать вам пощечину, в свою очередь, вы предложите ему высечь его на площади. Он, в таком случае, уже должен придумать что-то такое, что будет превосходить последнее предложение по степени воздействия. Степень определит общественная комиссия, и так до тех пор, пока кто-то не сдастся, приняв условия. Он в глазах общества останется проигравшим. Согласитесь – полная профанация, но что-то в этом есть.
– Действительно. А та дуэль, которая испокон веков считалась дуэлью?
– И это можно, только есть одно «но». В случае смерти одного из дуэлянтов, второй приговаривается к четырём годам заключения.
– Мощно. Президентский срок. И за убийство у вас так мало дают?
– За убийство на дуэли, официальной дуэли.
– И были случаи?
– Были. Природа человека непостижима. Именно такие случаи и были. В каком состоянии находились эти люди, не знаю.
– И это официальное разрешение приносит какую-то пользу?
– Считается, что, зная об этом, люди будут относиться друг к другу более уважительно. Конечно же, те же проблемы можно решить через суд, но, как вы понимаете, как правило, суды выигрывают деньги. Поэтому, разрешая, хоть и в такой форме, дуэли, правительство как бы дает понять народу, что оно всегда держит руку на пульсе Города и открыто заявляет, что любой член общества может защитить свою честь от кого бы то ни было. Вам смешно? Вас рассмешила общественная комиссия? Оставим. Что-то мы слишком много времени уделяем этой теме.
Далее разговор перешёл на более бытовой уровень. Максим задавал первые, приходившие в голову вопросы. Например, он выяснил, что в городе отсутствует мобильная связь, все пользуются обычными телефонными аппаратами, лишь полиция имеет право использовать рацию. Здесь очень хорошо развиты высокие технологии, всё компьютеризировано, но нет Интернета. Есть телевидение и кинематограф, конкурирующие каналы, теле и кинокомпании, радиостанции. Производственные и коммерческие холдинги, страховые и юридические фирмы, банки, издательства, модельные агентства, салоны красоты, морги и кладбища, в общем, всё то, о чём говорил Полански, и что вряд ли как-то отличается от того мира, откуда прибыл Максим.
– Ну, ладно, Максим, мне пора в университет, готовиться к проведению своих подготовительных курсов. Советую взять извозчика и прокатиться по центру города, – предложил Полански.
– Думаю, это неплохая мысль, тем более что в голове у меня уже каша от такого потока информации.
–Ну, пойдёмте.
Выйдя из кафе, Полански показал Максу, где можно поймать извозчика, объяснив ему, что, достаточно показать гостевую карточку, и его провезут по всему Городу. Попрощавшись и высказав надежду на скорую встречу, он заспешил в университет.
Максим без труда остановил проезжающую карету и отправился на экскурсию.
Сложно предать, что чувствовал Максим, проезжая по центральным улицам города, о котором никогда не слышал и нигде его не видел. Дворцы, особняки, арки, скульптуры, памятники, фонтаны, бульвары, аллеи, парки, сады. Описать это всё невозможно. Сев в карету, Максим тут же встал и все три часа, что его возили, с открытым ртом, то и дело, крутя во все стороны головой, поглощал встающие перед ним городские картины. Определённо, Город не уступал по красоте всем городам Земли.
Когда в глазах Макса начало рябить, он попросил извозчика остановиться.
Выслушав объяснение извозчика о том, как пешком добраться до гостиницы, Максим вышел на набережную. Вдохнув свежий морской воздух, он огляделся по сторонам. Пятница! Вечер! «На душе легко и спокойно», – подумал Максим. Ночные страхи и беспокойства пропали. «Красота. Куда же я попал?»
– Ну, в том, что это не рай, могу тебя уверить, – раздался сзади голос Брата.
– 3 –
Симба посмотрел на часы, висящие на стене его кабинета, и ощутил приятную лёгкость. Часы показывали 17.00, что говорило о скором окончании рабочего дня. Все дела на сегодня были выполнены.
«Июль. Осталось пять месяцев до выхода на пенсию. Очередные пять месяцев. Неужели я наконец-то решусь уйти? В следующем году мне стукнет 68. Пора остановиться», – думал Симба, собираясь домой. У двери висел маленький плакат, оставшийся с празднования его последнего дня рождения. Плакат гласил: «Симба, не покидай нас, ты отличный полицейский, как же без тебя мы будем бороться с наркотиками?»
«Не покидай нас, – прочёл он снова и подумал: – Хватит, мне пора. Пора, седые волосы смотрятся контрастно с чёрной кожей».
Сорок лет в полиции, тридцать лет в отделе по борьбе с наркотиками – это не шутка. Когда-то он начинал в отделе убийств вместе со своим другом, его напарником. Однажды они вдвоём, не дождавшись подкрепления, решили взять одного торговца наркотиками, проходившего у них по делу об убийстве нескольких его клиентов. Преступника они взяли, точнее сказать, Симба взял его один, поскольку тот, в момент проведения операции пустил пулю его напарнику прямо в сердце, в результате чего его друг скончался на месте. После этого случая Симба и ушёл в отдел по борьбе с наркотиками Департамента полиции из окружного отдела убийств. Было это тридцать лет назад. У напарника остался пятилетний сын. Вряд ли можно объективно судить о подобной ситуации, не оказавшись на месте его участников, но по сей день Симба чувствовал свою вину за смерть друга. У него не было детей, он так и не женился, по причине, как ему кажется вполне веской, заключающейся в нежелании оказаться на месте своего друга и, погибнув, оставить семью. Сын его друга стал, практически, его сыном. Мать мальчика, вскоре, после смерти мужа нашла себе другого спутника жизни, так и не получившего привязанность пасынка.
Ян Гашек – так звали сына бывшего напарника Симбы. Он пошёл по стопам отца и работал в отделе убийств Центрального округа. Сейчас он ждал Симбу в кафе, недалеко от Департамента полиции и потягивал пиво, наслаждаясь последними днями отпуска.
– Приветствую неутомимого борца с дурманом и его дистрибьюторами! – Гашек поднялся навстречу старшему другу.
– Здравствуй. Что касается «неутомимого», то тут ты погорячился. Утомился я. – Симба сел за столик и, задумавшись на мгновение, повторил: – Утомился.
– Что-то не так?
– Да, не так что-то, – рассеяно ответил Симба. – А ты как, отдохнул? Готов приступить к борьбе с убийствами и их, как ты сказал, дистрибьюторами?
– Да я всегда готов. Нет, отпуск, это какое-то пустое занятие. Не понимаю, как я это выдержал. Хотел раньше выйти…
– Да тебя не пустили. Заявили, что без тебя спокойнее, хотя бы месяц от тебя отдохнём, так?
– Ха-ха, ну где-то так. Нет, ну действительно, я уже не знал, чем заняться.
– Эх, семьей бы давно обзавёлся. Тебе уж четвёртый десяток идёт. Вот тут бы ты не раздумывал о том, чем заняться.
– Сколько же можно об одном и том же? И кто мне это говорит? Ты прожил столько времени один и ничего. Или что, выйдешь на пенсию и женишься?
– А почему бы и нет?
– Это на седьмом-то десятке?
– Для любви возраст не имеет никакого значения.
– Ой! – Ян остановился, заметив на лице Симбы хитрую улыбку. – Ты это серьёзно?
– Серьёзно. Ну, жениться, может, не женюсь, но…
– Ну-ка, ну-ка?
– Встретил я пару месяцев назад одну старую приятельницу, да какую там приятельницу, не виделись мы лет, боже мой, пятьдесят, одноклассницу свою.
– Да как вы узнали друг друга?
– Сам удивляюсь! А, ведь, узнали! Видно судьба. Да не то, что узнали. Я в банке был, по делам, а она там деньги снимала, ну, не важно, я услышал имя, одно только имя, и этого оказалось достаточно. Помню, я даже влюблён был в неё, лет в двенадцать. Посидели мы с ней, попытались вспомнить детство наше, рассказали друг другу о том, что у кого было, – да разве расскажешь всю жизнь-то? Вот и решили остаток дней своих развлекать друг друга историями о себе, пятьдесят лет, как-никак, много чего есть вспомнить. Она вдова, пятый год уж, с детьми как-то не получилось, родни, кроме племянницы, живущей где-то далеко, нет. Одна она, совсем одна, и я… один. Почему бы нам, старикам, на закате дней своих не соединить уходящие судьбы.
– Ой, ой, Симба, закат дней, уходящие судьбы… это в вашем-то с ней возрасте? Да ты же всё ещё лучший в своём отделе, тебя даже не отпускают. Вся жизнь, можно сказать, впереди.
– Да уж, вся жизнь. Так, о чём мы? Я вот, решился. А ты что же? Всё гуляешь?
– Гуляю? Ну, можно, конечно, и так сказать… – Гашек задумался на мгновение. – Нет, куда мне? Офицер Симба, я давно уже решил, семья – это не для меня. Ты, вот, для меня пример.
– Дурной пример – не повод для подражания, офицер Гашек.
– Да при чем тут это? Не просто так ты прожил всю жизнь в одиночестве. Отец мой погиб при исполнении, мать одна со мной осталась. Если меня так же? Чем меньше у человека привязанностей к кому-то или чему-то, тем менее он уязвим – аксиома. Нет, наша профессия не совместима с семейной жизнью. Ведь прав я, прав? Прав. А работа моя… живу я ею. И будем жить мы с ней душа в душу, и умрём в один день. Ну, а вам, молодые, совет да любовь! Ты познакомь меня с невестой-то.
– Да ну тебя. Как тебя в отделе терпят?
– Я им сказал, что, если не будут терпеть, я их всех убью. Отдел убийств, всё-таки. Работа такая.
– Может тебе сменить работу, пойти, к примеру, в цирк, клоуном.
– Уважаемые зрители! Не желаете ли осмотреть труп, найденный сегодня в Почтовом переулке. Взгляните, это вот нож, по рукоятку он всажен в тело, прямо в сердце. Предположительно, причина смерти… Не смешно. Не получится из меня клоун.
Тут Гашек заметил, что Симба о чём-то задумался и не слушает его.
– Симба, что-то случилось? Какой-то ты грустный сегодня. Вообще, ты всегда грустный, но сегодня как-то особенно.
– Зарезали, говоришь? – отвлечённо произнёс Симба. – Сам не пойму. – Он улыбнулся. – Я представил, как мы с Розой…
– Ага, её зовут Роза!
– Неплохо, для полицейского. Как мы с Розой сидим на берегу моря, на веранде, пьём кофе… У нас будет маленький домик с верандой, – я уже присмотрел в журнале, денег хватает. Ещё хочу купить автомобиль, на котором мы будем путешествовать, а то, я за всю жизнь, толком-то и не выбирался отсюда никогда. По утрам я рано буду выходить в море на лодке, ловить рыбу. Я на рыбалке-то никогда не был, эх… – Симба снова задумался. – Сидим на веранде и говорим, говорим… Ян, как-то тоскливо у меня на душе…
– Да я же говорю, что-то с тобой не так. Может, ты заболел? То такие радужные картины рисуешь, то…
– Да ничего не произошло. Не пойму никак. Сердце что-то, как будто плитой гранитной придавило. Тяжесть какая-то. Никогда не было.
– Так, рассказывай. – Гашек не на шутку взволновался.
– Совещание в отделе странное было сегодня. Ничего конкретного, одна вода. Шеф заявил, что в ближайшие месяцы ожидаются крупные сделки, будут раскидываться крупные партии наркотиков, при этом, как отвлекающие манёвры, будут использоваться, практически, в открытую, мелкие перепродажи по всему городу. Все должны быть начеку… Бред какой-то.