«Чертов ублюдок! – снова мысленно обругала она Гидеона. – Вот так. Уже лучше. Гидеон – грязный лгун, хладнокровный убийца, которого ты ненавидишь и презираешь!» Скарлет была уверена, что, получив ответы, он тут же ее прикончит, ибо знает, что она никогда не станет им помогать.
– Эта тишина воистину прекрасна, – заметил воин.
– Рада, что тебе нравится, – отозвалась Скарлет. Черты лица Гидеона исказило раздражение, и женщина снова едва сдержала улыбку. – Потому что ничего другого тебе от меня не перепадет.
До ее слуха опять долетело рычание.
– О, и кстати: будь спокоен – я не собираюсь сбегать. – «По крайней мере, пока», – мысленно добавила она.
Скарлет тоже собиралась поговорить, но на другую тему. Ей давно хотелось знать, есть ли у Гидеона постоянная женщина. Если окажется, что есть, то Скарлет, разумеется, убьет ее – не из ревности, а просто потому, что Гидеон не заслуживает такого счастья. Это даже местью нельзя будет считать. Она – его жена, пусть брошенная и отвергнутая, а потому имеет полное право так поступить.
– Если ждешь благодарности, то не дождешься, – проговорил воин, облегченно выдохнув. Таким образом он говорил ей «спасибо».
– Ну и ладно, – ухмыльнулась Скарлет, подразумевая: «Пошел ты…»
Глаза Гидеона превратились в щелочки, а сам он выглядел точно ребенок, который вот-вот начнет топать ногами от огорчения из-за того, что ему не купили новую игрушку. «Один – ноль в мою пользу», – решила Скарлет.
Проведя языком по зубам, воин заставил себя продолжать:
– Как мы могли не пожениться, если мои друзья все об этом знают?
«Как мы могли пожениться так, что никто об этом не узнал? – мысленно перевела Скарлет. – Очень просто».
– Мы поженились тайно, тупица.
На сей раз он никак не отреагировал на шпильку.
– Я гордился тобой? – спросил Гидеон.
Скарлет едва не кинулась к нему, чтобы надавать пощечин. Он решил, что, должно быть, стыдился их отношений и своей любви к ней. Конечно, она сидела в тюрьме, а он был свободным человеком, но его предположение было вызвано не этим, ведь этого он тоже не помнил, а просто завышенной самооценкой.
«Сказать, что ты ублюдок, – значит не сказать ничего», – гневно подумала Скарлет.
– Дело было не в стыде, а в том, что тебя тут же убили бы, если стало бы известно, что мы вместе, – процедила она сквозь сжатые зубы.
Гидеон кивнул, будто в самом деле поняв, что она была дочерью титанов, которую олимпийцы безвинно бросили в темную, мрачную камеру, и что те самые олимпийцы, его создатели, обошлись бы с ним со всей суровостью, если бы узнали о его связи с их ненавистным врагом.
– С этим не разобрались – не идем дальше. Раз мы все это время не были женаты, как ты себя не называла?
«Что?! – удивилась про себя Скарлет. – Он что, в самом деле не помнит, как меня зовут? Я же называла свое имя, когда он впервые пришел в подземелье, а с тех пор прошла всего пара недель».
– Меня зовут Скарлет. – «Урод! Ненавижу тебя!» – пронеслось в ее голове. – Вообще-то я уже представлялась.
«Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» – мысленно твердила она, стискивая простыню, на которой сидела.
Гидеон нетерпеливо помахал рукой.
– Это я еще не знаю, – ответил он. – Я не спрашиваю о твоей фамилии.
Глаза Скарлет сузились, а ногти еще сильнее вонзились в простыню. «Время праздных вопросов явно закончилось, начался завуалированный допрос, – решила она. – И он полный идиот, если считает, что я не поняла этого. Явно пытается выяснить, кто я – богиня или служанка. У богинь нет фамилий, а у небесных прислужников есть, так как предполагается, что их много и все они на одно лицо, а потому одного имени недостаточно, чтобы отличить одного от другого. Совсем как у людей. Видимо, Гидеон решил идти методом исключения. Но даже если я попадусь в расставленную им ловушку, честный ответ ни на шаг не приблизит его к истине. Ведь я одновременно и богиня, и служанка, и человек, и никто в отдельности».
– Моя фамилия меняется каждый раз, когда при просмотре фильма кто-то из персонажей кажется мне вкусняшкой, – ответила Скарлет игривым тоном, который намного больше подходил к ее недавней улыбке.
Гидеон клацнул зубами. Похоже, ему пришлась не по душе мысль, что его предполагаемая жена заглядывается на других мужчин.
– Вкусняшкой? Человек-печенье, что ли? – спросил он насмешливо.
– Нет, – отрезала Скарлет. Веселость Гидеона была показной, иначе он бы уже корчился на полу в агонии. На самом деле он явно испытывал раздражение. «Вот и прекрасно, – решила Скарлет. – Так ему и надо. Два – ноль». – Мужчина-вкусняшка… как бы тебе объяснить… это такой мужчина, который будит в тебе страсть, которого так и хочется облизать, всосать, откусить кусочек.
Женщина решила ни за что не допустить, чтобы Гидеон думал, будто она сохла по нему все эти годы. Хотя именно так оно, конечно, и было: не проходило ни дня, когда бы она не грезила о нем, но его это совершенно не касалось.
Гидеон сощурился так, что уже нельзя было понять, какого цвета у него глаза.
– Не запоминай: ты – Лорд[2]. В отличие от меня. Так что отныне не называй себя Скарлет Лорд.
– Ты представляешься людям Гидеоном Лордом? – удивленно спросила Скарлет, которая этого не знала.
– Нет.
«Значит, да», – поняла она.
– Что ж, тогда я никогда не буду называть себя Скарлет Лорд.
«Вот еще! – мысленно фыркнула она. – Называться его фамилией – это словно покричать на весь белый свет, что я когда-то принадлежала ему. Да ни за что! Если у нас когда-нибудь и будет что-то одно на двоих – так это клинок, которым я проткну его черное, неблагодарное, забывчивое сердце».
Гидеон оскалил белоснежные зубы.
– Предупреждаю тебя: не следи за тем, что говоришь! В гневе я очень мил и обходителен! – проревел он.
– Не следить, говоришь? Ладно, не буду. Как тебе вот это, например? Иди в задницу, тупая скотина!
Как ни странно, гнев Гидеона стих, а губы растянулись в некоем подобии улыбки.
– Ну у тебя и характер! Кроткий, как у овечки. Кажется, я начинаю понимать, что не нашел тогда в тебе.
«Не смягчаться! Держать оборону!» – приказала себе женщина.
– Ты не говорила, что носила разные фамилии, – продолжил Гидеон. – Какие, например? – Он отделился от дверного косяка и встал ровно, по-прежнему держа руки скрещенными на груди. – Не отвечай, прошу тебя! Пожалуйста!
Вопрос прозвучал буднично, с легким налетом издевки, глаза воина мерцали недобрым светом, будто, если Скарлет не будет достаточно откровенна, он сорвется с места и хорошенько ее встряхнет. «Если он ко мне прикоснется… если эти сильные пальцы обхватят мое плечи… – пронеслось в ее голове. – Нет! Нет, нет, нет!» Решив во что бы то ни стало не допустить этого, Скарлет равнодушно пожала плечами.
– Ну… дай-ка подумать… – начала она. – Несколько недель я была Скарлет Паттинсон. Ты видел фильмы с Робертом Паттинсоном? Никого сексуальнее я в жизни не видела. И плевать, что он мне в праправнуки годится. А как он поет! У него ангельский голос. О боги, до чего же я люблю, когда мужчина мне поет. Вот ты, например, никогда этого не делал, но оно и к лучшему. – Женщина скривилась, демонстрируя отвращение. – Ей-богу, когда ты открывал рот, казалось, будто демон возит когтями по стеклу.
Гидеон стиснул кулаки, отчего пальцы левой кисти, обхватывавшие правую руку чуть выше локтя, вонзились в кожу с такой силой, что проступили синяки.
– Кем еще ты не была? – спросил он.
На сей раз он обошелся без всякого «пожалуйста». «Прекрасно, – решила Скарлет. – Гидеон снова выходит из себя. Насколько хватит его терпения? Сколько еще колкостей и издевательств я успею выдать прежде, чем он набросится на меня, требуя… нет, уже не ответов… извинений?» Когда-то Скарлет могла поклясться всем, что у нее есть: как бы Гидеон ни злился, ее он не тронет никогда. Но это было давно. Теперь он уже не тот заботливый мужчина, которого она любила и благодаря которому впервые в жизни открыла для себя, что такое доброта. Он по определению не мог таким быть.
В Тартаре много говорили о Владыках Преисподней и их «подвигах». Кроме того, Скарлет сама была одержима демоном и хорошо знала, что это такое. Когда в нее вселился демон Ночных Кошмаров, ее сознание объяли мрак и ужас, она утратила всякую власть над собой, в ней не осталось ничего человеческого. В этом странном состоянии женщина прожила многие столетия, которые показались ей считаными днями. Она почти ничего не помнила о том времени. Когда завеса мрака спала, Скарлет снова стала собой, но, безусловно, в ней тоже совсем мало осталось от той тихой, пугливой девушки, которой она когда-то была.
– Какое-то время я была Пит, – ответила она. – Потом Гослинг. Потом Джекман. Потом Рейнольдс. На самом деле я много раз становилась Рейнольдс, он мой любимец. Блондин… а какие у него мускулы! – Она вздрогнула. – Кто еще? Ах да. Еще я была Бана, Пайн, Эфрон, Ди Каприо. Ди Каприо – тоже мой любимец. И тоже, кстати, блондин. Наверное, блондины в моем вкусе.
Скарлет надеялась, что выпущенная ею стрела достигла самого сердца. Гидеон был брюнетом, хотя так давно красился в синий, что уже почти никто об этом не помнил.
– О, и еще вот! – продолжала Скарлет. – Я вообще-то не лесбиянка, но Джессика Бил – та женщина, ради которой я могла бы передумать. Ты видел ее губы? Так что да, однажды я даже была Скарлет Бил.
Гидеон опять клацнул зубами. Насколько Скарлет могла судить, от его веселости не осталось и следа и в нем снова закипало бешенство.
– Как мало разных вкусняшек, – процедил он.
Очевидно, терпение воина подходило к концу. Если в прошлый раз он был просто зол, то теперь в его голосе сквозила какая-то дикая, первобытная, неистовая ярость, а еще в нем звучало что-то очень похожее на возбуждение. Когда-то Скарлет очень хорошо знала эту страстную, полную желания интонацию, которую уже никогда не чаяла услышать.
«Ради бога, не вздумай улыбаться!» – мысленно одернула она себя, а вслух сказала:
– Что сказать, я люблю разнообразие. Может быть, когда-нибудь это станет смыслом и целью всей моей жизни – перепробовать как можно больше мужчин, чтобы понять, кто из них лучший.
Казалось, еще немного – и у Гидеона из ноздрей пойдет пар. Скарлет не ошиблась: он был в бешенстве. Вытянувшись в струну, шагнул к ней, но одернул себя и вернулся на прежнее место.
– Ну все, не закрыли тему! – сказал, как выплюнул, Гидеон и повернулся, будто собираясь уйти.
– Подожди. – Она так и не узнала главное. – А что насчет тебя? – «Осторожнее», – приказала она себе. – У тебя есть подружка? Или еще лучше: новая жена? Твое счастье, если нет, иначе гнить тебе за решеткой за многоженство.
«Так, – решила Скарлет. – Кажется, получилось. Мои слова прозвучали более чем бесстрастно». Ни одна живая душа не смогла бы догадаться, с какими отчаянием и надеждой она ждала его ответ.
Воин медленно повернулся.
– Да, – еле слышно выдавил он сквозь стиснутые зубы, имея в виду, что у него никого нет. – У меня есть и девушка, и новая жена.
Скарлет выдохнула, лишь теперь осознав, что в ожидании ответа задержала дыхание. «Итак, у Гидеона никого нет, – подумала она. – Он, конечно, тот еще бабник, но дальше случайного секса дело, видимо, обычно не идет». Скарлет начала бить дрожь.
«Нет-нет, это не от облегчения, – убеждала себя она. – Я просто расстроена, что лишилась возможности прикончить у него на глазах ту, которую он любит».
Скарлет поняла, что разговор можно заканчивать. Ее любопытство было удовлетворено сполна. Она сползла с постели.
– Пойду приму душ, а ты пока закажи мне еды, – повелела она. – Не вздумай спорить, не то, клянусь богом, следующей ночью тебе приснятся несметные полчища пауков.
Скарлет говорила уверенно, но в глубине души совсем не была убеждена, что сможет привести свою угрозу в исполнение. По одному ему известной причине демон Ночных Кошмаров очень не любил мучить Гидеона. Когда они в первый и единственный раз проникли к нему в сон, Скарлет пришлось умолять демона об этом, и глупая тварь все время сопротивлялась и скулила. Раньше такого не случалось. Ее демону всегда было все равно, кого мучить. Женщина не раз задавалась вопросом о том, почему из всех людей мира ее демон выбрал себе в любимчики и щадил одного Гидеона. Воин бросил ее до того, как она стала одержима, так что демон даже не знал его. Зато с тех пор, как Скарлет выяснила, что Гидеон жив и здоров, демон день и ночь терпел ее жалобы на то, какой ее муж подонок, порой приближаясь к тому, чтобы попросту завыть. «Нет человека – нет жалоб, – говорила Скарлет демону. – Так почему же ты упорно отказываешься не то что желать источнику своих бедствий смерти, но даже пугать его?»
– Ну так в чем дело? – раздраженно бросила она. – Почему ты до сих пор здесь? Иди заказывай еду.
У Гидеона дрогнули уголки губ. Видимо, он отчаянно сдерживал улыбку. «До чего странный человек! – пронеслось в голове Скарлет. – Другой на его месте раздраженно хлопнул бы дверью или пригрозил прирезать меня, если не перестану командовать».
– Все, что пожелаешь, моя радость, – заявил Гидеон, что означало: он и пальцем не пошевелит.
Гидеон всегда был тем еще упрямцем и никогда не делал то, что ему велели, и эта его черта когда-то безумно ей нравилась. Но сейчас Скарлет не могла позволить ему выйти победителем из этой маленькой словесной дуэли. И она знала, как поставить его на место. Снимая на ходу одежду, женщина медленно двинулась по направлению к ванной, а проходя мимо Гидеона, небрежно бросила через плечо:
– Ах да, Гид. Я соврала тебе. Мы никогда не были мужем и женой.
«Черт, черт, черт!» – повторял Гидеон, по-прежнему не понимая, когда Скарлет врет, а когда говорит правду, и его это жутко раздражало. Каждое произнесенное ею слово ласкало его слух, отчего все тело охватывала дрожь. «Почему так происходит?» – спрашивал себя он. Гидеон знал, что, слыша правду, демон обычно шипел, а сталкиваясь с ложью, зверюга, как правило, урчала. Но Скарлет Паттинсон – у воина чесались кулаки усеять стены гостиничного номера дырами, и он едва сдержался, – действовала на демона совершенно гипнотически: он просто упивался ее низким, чуть хриплым голосом, мало заботясь о смысле сказанного. Гидеон должен был положить этому конец, иначе его вопросы так и останутся без ответов.
«Уйди от нее», – велел Ложь.
«Пойти за ней и взять ее? – переспросил мужчина, а затем отрезал: – Нет уж, дружище. Мне пока еще дороги мои яйца». Скарлет была из тех женщин, с которыми шутки плохи. Попытка сорвать поцелуй, когда она бодрствует, могла стоить смельчаку сломанного носа, а желающий поглазеть на изгибы ее обнаженного тела, пока она моется, мог стать жертвой принудительной кастрации.
«Обнаженное тело… изгибы… Здравствуй, стояк!» – мысленно поприветствовал Гидеон.
Дверь захлопнулась, щелкнул замок. «Ну вот, теперь я точно не смогу войти, – подумал Гидеон. – Жаль… а впрочем… этот щелчок означает, что Скарлет раздевается. Должно быть, сейчас она осталась в одном белье. Какое оно? Черное. Кружевное. Бюстгальтер расстегивается спереди, стоит лишь протянуть руку и ловким быстрым движением расцепить крючки… А может, бог с ними, с яйцами? Может, оно того стоит?»
Гидеон двинулся в сторону двери. Его рот наполнился слюной, тело объяло пламя такой силы, что кровь в жилах тут же вскипела. Он уже занес кулак, чтобы постучать в дверь, но в последнее мгновение отдернул руку.
«Ради бога, держи себя в руках!» – мысленно велел он себе.
«Легко сказать… – подумал Гидеон. – Она ведь так прекрасна! Вылитая аристократка со старинного портрета, с нежной, прозрачной, чуть тронутой розовым кожей и водопадом черных волос». Опасные изгибы и рельефные мышцы, которые обычно мало кого украшали, удивительно ей шли. Скарлет выглядела гармонично и изящно. Да, именно изящно. Вот то слово, которое идеально описывает ее покрытую татуировками спину. На пояснице были начертаны слова TO PART IS TO DIE[3] в обрамлении множества цветов самых разных оттенков, форм и сортов. Если Гидеону чего и хотелось, так это кончиком языка обвести контуры всех этих причудливых лепестков. Чуть ниже, на бедре, было вытатуировано изображение разноцветной бабочки, будто летевшей в этот дивный сад.