По словам Легион, ангелы – бесчувственные и бездушные создания, живущие ради единственной цели: уничтожения своих темных противников – демонов. Также она утверждала, что ангелы частенько поддавались соблазну плоти, очарованные теми, кого должны были ненавидеть. Такие ангелы низвергались прямиком в ад, где демоны, которых они некогда победили, получали возможность немного насладиться местью.
Аэрон задумался, уж не случилось ли подобное с этим ангелом? Неужели она побывала в аду и на себе испытала пытки демонов? Возможно.
Следует ли ему развязать ее? Ее глаза… такие бесхитростные, такие наивные, они буквально молят о помощи. И о спасении.
Но больше всего они просят обнять и никогда не отпускать.
Изо всех сил стараясь сдержаться, Аэрон подумал, что уже давал себя одурачить подобному невинному на вид созданию. И Баден некогда попался на похожую уловку и поплатился за это жизнью.
«Нужно поступить по-умному и разузнать о ней побольше, прежде чем что-то делать», решил Аэрон.
– Кто лишил тебя крыльев?
Вопрос прозвучал отрывисто и неприветливо, и воин кивнул, довольный собой.
Она сглотнула и вздрогнула.
– Когда меня повергли с небес…
– Аэрон, тупой придурок, – перебил ее мужской голос. – Скажи мне, что ты не…
Парис величественной поступью вошел в спальню, но замер на месте при виде Оливии. Прищурившись, он провел языком по зубам.
– Значит, это правда. Ты действительно слетал вниз и подобрал ее.
Оливия напряглась и спрятала лицо в подушке. Плечи ее затряслись, словно от рыданий. Неужели она наконец испугалась? Почему именно сейчас?
Женщины ведь обожают Париса.
«Сосредоточься». Аэрону не нужно было спрашивать, откуда Парис обо всем узнал. Торин, одержимый демоном Болезни, следит за крепостью и холмом, на котором она стоит, двадцать восемь часов в сутки, девять дней в неделю – так, по крайней мере, казалось.
– Я думал, ты пошел созывать остальных.
– Торин прислал мне сообщение, и сначала я заглянул к нему.
– Что он тебе о ней сказал?
– Выйдем в коридор, – предложил Парис, кивая в сторону двери.
Аэрон качнул головой:
– Можно и при ней говорить. Она не наживка.
Язык Париса снова прошелся по белым ровным зубам.
– А я еще думал, что становлюсь дураком, когда дело касается женщин. Откуда тебе знать, кто она на самом деле? Она сказала тебе, а ты ей сразу и поверил? – насмешливо протянул Парис.
– Она ангел, деспот ты эдакий! Это она наблюдала за мной.
Эти слова моментально стерли презрительное выражение с лица Париса.
– Настоящий ангел? С небес?
– Да.
– Как Лисандр?
– Да.
Парис медленно окинул девушку взглядом. Будучи знатоком женщин, он, вероятно, сразу же узнал о ее теле все, что можно. Размер груди, охват бедер, точную длину ног. Аэрон тем временем пытался убедить себя, что его не трогает такое пристальное внимание к Оливии со стороны Париса. Ведь она для него ничего не значит. От нее одни неприятности.
– Кем бы она ни была, – произнес Парис куда более спокойным тоном, – это не означает, что она не работает на нашего врага. Не мне тебе напоминать, что Гален, этот величайший в мире хвастун, называет себя ангелом.
– Да, но он лжет.
– А она лгать не может?
Аэрон потер лицо, чувствуя, как на него наваливается усталость.
– Оливия, ты помогаешь Галену, чтобы причинить нам вред?
– Нет, – пробормотала она, и Парис отшатнулся, как прежде Аэрон, прижимая руку к груди.
– Боги всемогущие, – ахнул он. – Этот голос…
– Знаю.
– Она не наживка и не помогает Галену. – В устах Париса это уже звучало как утверждение.
– Знаю, – повторил Аэрон.
Парис тряхнул головой, словно пытаясь привести мысли в порядок.
– Как бы то ни было, Люсьен захочет проверить, нет ли на холме охотников. На всякий случай.
Это одна из многих причин, по которым Аэрон в свое время последовал за Люсьеном. Владыка, одержимый демоном Смерти, умен и осторожен.
– Когда он закончит, созови всех, кто сейчас в крепости, и расскажи им о той, другой женщине, которую я встретил на улице.
Парис кивнул, и его голубые глаза вдруг блеснули.
– Тот еще вечерок у тебя выдался, да? Интересно, кого еще ты сегодня повстречаешь?
– Да избавят меня боги от новых встреч, – пробормотал Аэрон.
– Не стоило дразнить Кроноса, приятель.
Желудок Аэрона сжался, а взгляд метнулся к ангелу. Неужели Верховный бог действительно ответил на его вызов? Была ли Оливия той, за которой ему придется побегать? Он почувствовал, что сердце его гулко колотится в груди, а кровь вскипает в жилах.
Аэрон стиснул зубы. Не важно, является Оливия той, о ком он просил, или нет. Она может попытаться его соблазнить, но потерпит поражение даже с этим своим водопадом шоколадных волос, невинными голубыми глазами и губами в форме сердечка.
– Я не сожалею о сказанном, – заявил Аэрон, не зная, говорит ли правду или лжет. Вряд ли Кронос обладает властью над ангелами. Возможно, он не имеет к происходящему никакого отношения.
Опять-таки не важно. Аэрон не только не даст ангелу прельстить себя, но и выгонит из крепости прежде, чем она начнет доставлять неприятности.
– К твоему сведению, – продолжил Парис, – Торин засек ее на холме с помощью своих скрытых камер. Сказал, что она выбралась из-под земли.
Из-под земли. Означает ли это, что ее действительно низвергли в ад и ей пришлось буквально ногтями прокапывать себе дорогу на свободу? Аэрон не мог представить, чтобы такая хрупкая на вид девушка сумела осуществить подобное, да еще и выжить. Но затем вспомнил, как решительно она бежала к крепости. Что ж, возможно.
– Это правда?
Он посмотрел на Оливию по-новому. У нее грязь под ногтями и руки испачканы в земле. Зато платье абсолютно чистое, за исключением пятен крови на спине.
Прямо на глазах разорванная им ткань сошлась, подобно тому, как его собственное тело заживляет раны. Кусок ткани, умеющий исцеляться? Эти чудеса когда-нибудь закончатся?
– Оливия, ответь мне.
Она кивнула, не отрывая лица от подушки. Аэрон услышал всхлипывания. Ну точно, плачет.
В груди кольнуло, но он проигнорировал боль. «Не важно, кто она такая и что вытерпела. Черт возьми, не раскисай. Она отпугивает Легион и причиняет ей боль и потому должна уйти».
– Настоящий, живой ангел, – с благоговением произнес Парис. – Я заберу ее в свою комнату, если ты не против, и…
– Она слишком изранена для любовных игр, – отрезал Аэрон.
Парис бросил на него странный взгляд, затем ухмыльнулся и покачал головой:
– Я и не собирался с ней развлекаться, так что оставь свою ревность.
Это даже ответа не заслуживало. Аэрон никогда не ревновал прежде и не собирался начинать сейчас.
– Зачем тогда ты предлагаешь перенести ее к себе в комнату?
– Чтобы перевязать ее раны. Ну, и кто из нас деспот?
– Я сам о ней позабочусь.
Интересно, подходят ли ангелам человеческие лекарства? Или они лишь навредят? Аэрон хорошо знал, как опасно давать одной расе то, что предназначено для другой. Эшлин, к примеру, едва не умерла, попробовав амброзию – вино бессмертных.
Можно было бы спросить у Лисандра, но избранный ангел-воитель в настоящее время живет с Бьянкой на небесах, и, если и есть какой-то способ до него достучаться, Аэрону о нем не сказали. Кроме того, Лисандр его не любит и едва ли по доброй воле станет делиться информацией о своей расе.
– Хочешь сам нести за нее ответственность? Изволь! Но признай, – ухмыльнулся Парис, – что уже предъявляешь на нее права.
– Ничего подобного.
У Аэрона не было ни малейшего желания это делать. Просто Оливия ранена, не может о себе позаботиться и уж тем более не в состоянии с кем-либо переспать. А это все, что нужно от нее Парису. Секс. Что бы он там ни болтал про раны.
Кроме того, она звала именно Аэрона. Выкрикивала его имя.
Ничуть не смутившись, Парис продолжил:
– Ты же понимаешь, что технически ангел – не человек. Ангел – это нечто большее.
Аэрон щелкнул зубами. «И это все, что ты запомнил из нашего разговора?»
– Я сказал, что не предъявляю на нее прав.
Парис рассмеялся:
– Как пожелаешь, дружище. Наслаждайся своей женщиной.
Аэрон сжал кулаки, раздраженный насмешками друга.
– Иди и передай Люсьену все, о чем мы говорили, но ни в коем случае не рассказывай женщинам, что здесь находится раненый ангел. Иначе они сбегутся в мою комнату, желая ее увидеть, а сейчас не самое подходящее время.
– Почему? Собираешься с ней перепихнуться?
Аэрон стиснул зубы с такой силой, что испугался, как бы не стереть их в порошок.
– Я собираюсь ее допросить.
– Вот, значит, как это теперь называется! Что ж, желаю хорошо повеселиться.
Продолжая ухмыляться, Парис вышел из комнаты.
Вновь оставшись с девушкой наедине, Аэрон посмотрел на нее. Ее безмолвный плач наконец прекратился, и она снова встретилась с ним взглядом.
– Что ты здесь делаешь, Оливия?
Звук ее имени не должен был повлиять на Аэрона – в конце концов, он произносил его раньше, – однако это случилось. Кровь его вскипела. Должно быть, всему виной ее глаза… такие пронзительные…
Оливия прерывисто вздохнула.
– Я знала о последствиях, знала, что лишусь своих крыльев, способностей, бессмертия, но все равно пошла на это. Просто… моя задача изменилась. Я больше не дарила радость. Только смерть. И ненавидела то, что они заставляли меня делать. Я не смогла исполнить приказ, Аэрон. Просто не смогла.
То, как она произнесла его имя – так привычно, – выбило его из колеи, и у него перехватило дыхание. Что с ним такое творится? «Соберись. Стань тем хладнокровным, жестким воином, каким был всегда».
– Я следила за тобой, – продолжила она. – За тобой и за всеми, кто тебя окружает, и это… причиняло мне боль. Я желала тебя и всего, что у вас есть, – свободы, любви и веселья. Я хотела развлекаться. Хотела целовать тебя и касаться твоего тела. Хотела наслаждаться жизнью. – Она посмотрела на него потухшим, сломленным взглядом. – В конце концов мне пришлось выбирать. Пасть… или убить тебя. Я решила пасть. И вот я здесь. Рядом с тобой.
Глава 3
«Рядом с тобой». Не следовало ей это говорить. Оливия застыла от ужаса, и вес мысли в голове затмило понимание: она только что все разрушила.
Надо было попытаться смягчить для Аэрона правду. В конце концов, каждый раз, когда на протяжении этих нескольких недель она приближалась к нему, он угрожал ей мучениями и смертью. То, что она невидима, не имело для него значения. Он знал, что она рядом. Оливия так и не сумела понять, как ему удавалось ее почувствовать. Она ведь должна быть неосязаемой, словно бестелесный призрак в ночи. А теперь, когда она лежит здесь во плоти и выбалтывает свои секреты, Аэрон, вероятно, сочтет ее еще большей угрозой. Врагом.
Вероятно? Оливия безрадостно рассмеялась. Так и есть. Его вопросы хлестали ее, словно бич, раня до глубины души. Да. Она проиграла. Аэрон теперь не захочет иметь с ней ничего общего. Разве что подвергнет мучениям и смерти, как и собирался.
«Не затем ты с боем пробивалась из глубин ада, чтобы быть зарезанной в крепости». Она прошла через все это ради шанса быть с Аэроном. Несмотря на вероятность быть им отвергнутой.
«Ты можешь это сделать». Она так долго тайком наблюдала за ним, что возникло ощущение, будто хорошо его знает. Он дисциплинирован, держится особняком и безукоризненно честен. Не доверяет никому, кроме друзей. Не терпит слабости. При всем при этом он добр, внимателен и заботлив с теми, кого любит. Ставит их благополучие превыше собственного. «Вот бы меня так любили».
Ах, если бы Аэрон увидел Оливию до того, как ее вышвырнули из единственного дома, который она когда-либо знала! До того, как у нее отняли способность летать. Прежде, чем из ее памяти стерли новоприобретенное умение создавать оружие из воздуха. Прежде, чем она утратила способность закрываться от зла этого мира.
А сейчас…
Она сделалась слабее простого смертного. За всю свою долгую, насчитывавшую несколько столетий жизнь Оливия привыкла больше полагаться на крылья, чем на ноги, и теперь даже не знала, как правильно ходить. Что, если у нее вообще не получится подружиться с собственными ногами?
Она всхлипнула. Она променяла свой дом и друзей на боль, унижение и беспомощность. Если и Аэрон ее вышвырнет, ей просто некуда будет пойти.
– Не плачь, – процедил Аэрон сквозь зубы.
– Не могу… ничего… с собой поделать, – ответила она, сотрясаясь от рыданий. Прежде Оливия плакала лишь однажды, причем тоже из-за Аэрона – когда поняла, что чувства к нему полностью затмили инстинкт самосохранения.
Масштаб того, что она натворила, с трудом укладывался в голове. Она оказалась одна, заключенная в слабом теле, с которым не умеет обращаться, и зависит от милости мужчины, который время от времени сеет смерть и разрушения среди ничего не подозревающих людей. Людей, за счастье которых она, будучи вестником радости, некогда отвечала.
– Попытайся, черт тебя дери.
– Не мог бы ты… возможно… не знаю… обнять меня? – с трудом выговорила она.
– Нет! – Казалось, сама мысль об этом привела его в ужас. – Просто немедленно прекрати плакать.
Оливия разрыдалась пуще прежнего. Будь она дома, ее наставник Лисандр заключил бы ее в объятия и ворковал над ней до тех пор, пока не успокоил. По крайней мере, она думала, что он именно так бы и поступил, хотя шанса проверить теорию на практике никогда не представлялось.
Бедный милый Лисандр. Знает ли он, что она пропала? И никогда не вернется? Ему известно лишь, что его подопечная очарована Аэроном и проводит каждую свободную минуту, тайком наблюдая за ним, будучи не в силах выполнить свое ужасающее задание. Но Лисандр и предположить не мог, что она пожертвует всем ради мужчины.
Если честно, Оливия и сама не думала, что когда-нибудь на такое отважится.
Впрочем, нечто подобное можно было предположить, ведь все ее проблемы начались еще до того, как она впервые увидела Аэрона.
Несколько месяцев назад в ее крыльях появился золотой пушок. Золотой – это отличительный цвет воителей, а Оливия никогда не стремилась пополнить собой их ряды, даже ради повышения ранга.
Вспомнив о своих несчастьях, Оливия вздохнула. Существует три уровня иерархии ангелов. Семеро Избранных, куда входит и Лисандр, подчиняются непосредственно Единому Истинному Богу. Их выбрали еще в начале времен, и с тех пор они неукоснительно исполняют свои обязанности: обучают других ангелов и отслеживают проявления зла. Следующими идут воители, в чью задачу входит уничтожение демонов, сумевших сбежать из огненных тюрем. И последние – это вестники радости, к которым некогда принадлежала и Оливия.
Многие из ее собратьев испытали мимолетный укол зависти при появлении в ее крыльях золотого пуха – ничего серьезного, разумеется, – но впервые в жизни она засомневалась в том, как быть дальше. Почему именно ее избрали для подобной задачи?
Работу свою Оливия любила. Ей нравилось нашептывать людям красивые слова, даря радость и уверенность в себе. Мысль о том, чтобы причинить вред другому живому существу, пусть даже и заслуживающему наказания… заставляла ее содрогаться.
Именно тогда Оливия впервые задумалась о падении и начале новой жизни. Сначала мысли эти были вполне невинны. «Что, если» и «может быть»… Взявшись следить за Аэроном, она стала размышлять об этом все чаще. Что, если бы они были вместе? Возможно, смогли бы жить долго и счастливо.
На что это вообще похоже – быть человеком?
Так что к тому времени, как Высший Небесный Совет – внушающее страх собрание, куда входят ангелы – представители всех трех категорий, – вызвал ее в зал суда, она ожидала наказания за отказ уничтожить Аэрона. Вместо этого ей выдвинули ультиматум.
Она стояла в центре просторной белой комнаты с куполообразным потолком и образующими идеальный круг стенами, вдоль которых тянется ряд белоснежных колонн, увитых плющом совершенного, непорочно-белого цвета. Между колоннами установлены троны, на каждом из которых восседает величественная фигура.