Но с этого момента, всё пошло не так, как хотелось бы. Едва вошёл в свою палатку, ехидно, улыбающийся Тупилин, как будь-то, за тем и ждал меня, чтобы испортить настроение, единственной фразой, источающей, зависть и ненависть, одновременно. – Вы, лейтенант, заносчивый везунчик, не хотите поделиться своими успехами, даже с вышестоящими начальниками! Не считаете нужным, давать отчёт, о проделанной работе, завтра на построении, вам поставят это на вид! Сегодня, я не сдержался, и ответил прямо и жёстко. – Если, кому-то невдомёк, что моя работа является секретной, то это не моя вина! Я отчитываюсь перед теми, кто мне ставил задачу! Скажи политрук, почему, ты такой чёрствый, завистливый и своенравный, разве этому, тебя учили в военном политическом училище? Шёл бы ты, лучше в интенданты! Он, задрав нос, вышел из палатки. Поспать мне в эту ночь не удалось, казалось, только заснул, и как назло, сыграли тревогу. Дело, оказалось, не шуточное, на огороженной площадке, с отремонтированной техникой, неизвестные напали на часового, тяжело, ранив его ножом. Часовой, на мгновение, пришёл в себя, и успел сделать выстрел, подняв тревогу. Злоумышленники, не успели, попортить технику, скрываясь, бросили в кузов тягача бутылку с зажигательной смесью. Пожар не нанёс большого вреда, так как, его сразу потушили, а диверсантов и след простыл. И этим дело не закончилось, за час до подъёма, снова тревога, всем офицерам выдали личное, табельное оружие, причиной всему, была потеря машины с офицером связи. Офицер связи вёз секретный пакет, с шифрами и кодами, выехали они вечером, а в корпусе не появились. Необходимо было проверить, дорогу до станции, и далее до города, а лес, прилегающий к дороге, прочесать, как ни странно, я попал в эту группу. Я ехал в кузове первой машины, примерно, на полпути от корпуса до станции, увидели, стоящие, две машины на встречу друг другу.
Нам открылась не радостная картина, возле эмки, ехавшей в город, два трупа, солдат НКВД и капитан госбезопасности Пряничек, а у второй машины, солдат и капитан связи, у всех четверых, аккуратные дырки во лбу, и кровавые пятна на груди. Секретный пакет, у связистов не был обнаружен, что и следовало ожидать. Ситуация виделась, парадоксально. Ехавшие, навстречу друг другу, ответственные, советские командиры, перестреляли, ни с того, ни с сего, друг друга! Но, я представил это по другому. Начальник особого отдела, Пряничек, выехавший от Лагутина, поздно вечером, по злому стечению обстоятельств, оказался на дороге, в момент нападения шпионов, на машину связистов. Ввязавшись в перестрелку, был убит, вместе с шофёром. А как, нападавшие, узнали, об этом пакете? Неужели, в штабе армии, есть их агент? Очень хотелось, чтобы «особисты» побыстрее, и правильно, справились с этой задачей.
День начался с бешеной круговерти, вернулись в расположение части, во время завтрака, не успел позавтракать, общее построение корпуса, развод по местам поставленных задач, не успел поставить, своим бойцам, конкретную, задачу, прибегает посыльный из штаба корпуса! – Товарищ лейтенант, вас срочно вызывает комиссар Лагутин! Быстро отдал «бразды правления», сержанту Липягину, с наказом, выполнять прежнюю работу, и бегом побежал в штаб, взволнованно, думая на ходу, случилось, что-то очень важное. В дверях штаба, столкнулся с капитаном Фонштуленко, тем самым Герасимом-Герхардом, который, стремился быстро удалиться. Меня, посетило нехорошее предчувствие, я кинулся к кабинету комиссара, и, распахнув дверь, понял, что опоздал. Лагутин, лежал грудью на столе, и взгляд его, уже стеклянел, по мёртвому. Что он, действительно, мёртв, я не сомневался, проклятый Герхард опередил меня, буквально, на минуту, я бросился за ним в погоню, крикнув дежурному. – Фонштуленко, убил комиссара! Я видел, что Фонштуленко, уже подходил к крайней у леса улице, и перед тем, как повернуть в неё, оглянулся, увидев меня, бегущего за ним, он тоже побежал. Повернув следом за ним, мне открылась пустая улица, куда он делся, забежал во двор, или может, перемахнул через забор, и огородами уходит в лес!? Моё внимание, привлёк, стук по стеклу, и я увидел в окне, крайнего от леса дома, седого старика, в очках, который, маячил мне, показывая рукой на свой двор. Я понял всё, достал из кабуры ТТ, и резко, отворив калитку, прыгнул в неё, кувырком через голову. От волнения, он выстрелил чуть раньше, и пуля просвистела мимо, я тоже выстрелил, целясь ему в ногу, он вскрикнул, перекосясь, от боли, пуля раздробила его коленный сустав. Он упал на бок, вцепившись, обеими руками, в раненную ногу, я стоял уже рядом, подняв его брошенный пистолет, и ждал, когда он откроет глаза. Я ненавидел его, и мне не жаль было его, ни капельки, он убил хорошего человека, мне ничего не стоило сейчас нажать на курок, но мне нужно было узнать, некоторые детали. Фонштуленко, как будь-то, почувствовал это, и, открыв глаза, проговорил, с не меньшей ненавистью. – Я ничего не скажу тебе, русский свинья! А я вспомнил, допрос Азамата, в ” пытошной» подъесаула Коловратьева, Азамат тогда, точно также, сказал дознавателю, который, спокойно, ему ответил, посмотрим!
Всё, получилось, самопроизвольно, я нажал каблуком сапога, на его изувеченную ногу. Душераздирающий крик, разнёсся по округе, я ослабил нажим каблука, и немного выждав, спросил, с непреклонной, угрозой в голосе. – Имя, звание, часть? В глазах его, стояли слёзы, но он молчал, скрипя зубами. Душа моя, кричала мне, «подлый палач». Но, я уже не мог остановиться, и постепенно усиливал нажим каблука, на раздробленную ногу, и он, вдруг, в ужасе, затараторил, как пулемёт, опасаясь моей не сдержанности. А я, всё задавал и задавал вопросы, пока не понял, что он, исчерпал себя. Я убрал каблук с его ноги, стоял и понимал, что сейчас, уже не смогу, в него выстрелить, но он сам помог мне, заговорив, нахально, и презрительно. – Это ничего не меняет, что ты узнал всё, вермахт, о вас тоже знает всё, и вы все, будете лизать ноги, у солдат непобедимого вермахта, они скоро будут здесь!
Я прервал его, выстрелом в грудь, но он всё-таки крикнул, вернее, прохрипел напоследок, «хайль». Обыскав его, забрал документы, запасную обойму, к его пистолету, а в заднем кармане брюк, был именной жетон, завёрнутый в носовой платок. Он так и назвался, как было написано на жетоне, «гауптман Герхард Фон Штулле, полк Брандербург». Какое созвучие фамилий, Фонштуленко и Фон Штулле, не правда ли? Я почувствовал, вдруг, сильную усталость, а нужно было, ещё идти в штаб, и писать рапорт, по поводу, всего случившегося. Почему, такое могло случиться, здесь у нас, думал я. Почему, за три месяца, было выведено из строя, более, чем две трети, всей боевой техники корпуса, и списали эту технику, как выработавшую свой ресурс. Почему, в этом никто не усомнился? Почему, Маша-Марта Шнейдер, из разведки абвер, смогла «успешно», как выразился Герхард Фон Штулле, который был ей не братом, а настоящим любовником, выйти замуж за комиссара дивизии? Почему, так просто, был завербован помощник, начальника оперативного отдела штаба армии? Как рассказал Герхард, виной всему была подруга Маши, Лена-Линда Вернау, тоже из абвера, и тоже «удачно» стала женой помначоперода, майора Серьгина. Майор, в нарушение инструкций, принёс домой портфель, с копиями личных дел офицеров армии. А любопытная жёнушка, проверила, и вместе с портфелем исчезла из дома, инсценировав похищение. И майор, молчал об этом, боясь расплаты за утрату секретных документов, при нарушении инструкций. Пока, к нему, деликатно, не подошёл Фонштуленко, с обещанием помощи, в возвращении Лены и портфеля, но в обмен на карту, дислокации частей и подразделений армии, или Лена умрёт. И влюблённый, майор Серьгин, повёлся, и сдал всю армию с потрохами!
Связисты пострадали, по вине болтливого шофёра, ужиная в солдатской столовой, за одним столом, с рыжим Фогелем, шофёром полуторки Фонштуленко. Он проболтался, сетуя, что опять не повезло, придётся везти, на ночь глядя, в мехкорпус офицера связи с пакетом. И Фонштуленко устроил засаду, а гибель Пряничека, я угадал правильно, случайность. Комиссару Лагутину позвонили, уведомив в гибели офицеров и шоферов, и он, переживая смерть друга, и беспокоясь о деле, которое, он не успел закончить, позвонил в особый отдел, с просьбой, разобраться с подозреваемыми. Заместитель, начальника особого отдела, старший лейтенант госбезопасности Хрюкин, человек, не далёкий, в политике и пристрастный к алкоголю, был в хороших отношениях с Фонштуленко, «на этой почве», он позвонил комиссару дивизии Поламарчуку, и участь Лагутина была решена. Вальтер и Готлиб, были внедрены по документам, убитых командированных, Панарина и Яниса.
Голос старика за спиной, вывел меня из раздумий. – Ты, всё правильно сделал, сынок, это фашист! Я старый человек, много видел и пережил, за свой век! Мы с Сарой жили в Германии, детей завели поздно, и радовались им! А фашисты, пришли и убили моего Лейбу, а ведь, он был хорошим врачом и никому не делал зла! Моя Сара хотела защитить сына, но получила прикладом в висок, и нет больше Сары! Я схоронил жену и сына, и, бросив свою аптеку, с единственной дочкой Адой, бежал в Россию! Я, Мануэль Давидзон, фармацевт, всю жизнь делаю лекарства, так почему, я должен терпеть это, они устроили в моём доме, место встреч, и увели мою дочку Аду, пригрозив убить её, если я их выдам! Так вот, я устал бояться, они держат её в сторожке, у лесника Пахома, там у них рация и радист Фридрих, спасите мою Аду, молодой человек! Я успокоил старика и спросил. – Как найти мне, эту сторожку, отец? – О, это очень просто, молодой человек, простите, не знаю, как вас называть? – Зови меня, Коля, отец, а сам подумал, ведь, Герхард не сказал мне о Пахоме и радисте, молодец старик, нельзя оставлять их при связи! – Так вот, Коля, сразу за моим домом лес, увидишь большой, засохший дуб, от него вправо уходит маленькая, но хорошо заметная тропинка, она и ведёт, прямо к сторожке! – Коля, только будь, пожалуйста, осторожен, они вооружены. Я, пошёл бы с тобой, Коля, но мои больные ноги, боюсь не дойду, и буду обузой! – Не волнуйся, отец, и жди нас дома! Сказал я, и побежал к той шпионской сторожке, время было дорого. Я бежал по тропе и думал, не угодить бы в засаду, тропа наверняка охраняется, надо постараться, хотя бы бежать, не создавая лишнего шума. С тропы я сойти не мог, не зная местности, мог легко заблудиться.
Сколько я пробежал, километра три или четыре, просто стал уставать, и решил чуть-чуть отдохнуть, присел, привалившись спиной к дереву, успокаивая, запалённое дыхание. И вдруг почуял, как будь-то, напахнуло табачным дымком, я лёг на землю и осторожно отполз от тропы в лес, спрятавшись за дерево, медленно высунул голову, поверх мелкого кустарника и травы, и огляделся. По тропинке никто не шёл, метрах в пятидесяти она круто заворачивала направо, я продолжил взглядом примерный маршрут тропы, и неожиданно, увидел его. Здоровенный мужчина, сельской наружности, сидел у дерева и смотрел через кусты на тропу, в сторону поворота. В зубах его дымилась «самокрутка», левая рука его была забинтована и покоилась на груди, на перевязи через шею, в правой он держал маузер. Вероятно, это был Пахом, его нужно обязательно нейтрализовать, в рукопашную его, даже однорукого, вряд ли одолею, стрелять нельзя, звуки по лесу далеко разносятся, услышат в сторожке. Мне удалось незаметно подкрасться к нему сзади, и я, что есть силы, ударил его рукоятью пистолета по голове, какое-то время, он сидел неподвижно, потом, медленно, завалился набок. Пришлось, прислонить его обратно к дереву, и привязать к нему. Руки также, не жалея раненной, завёл назад и связал позади дерева. Снял с него сапоги и связал портянками ноги, картуз его, применил вместо кляпа, а глаза завязал носовым платком. Вот, и порядок, отдыхай дяденька, говорил я удовлетворённо, поднимая с земли его маузер, а свой пистолет, засовывая в кабуру, теперь надо поскорее к сторожке, и заканчивать с этим делом, умаялся я!
Очень скоро, сквозь деревья, я увидел сторожку, маленькую избушку с одним оконцем, и стал напрямую, без тропы, приближаться к ней. Избушка стояла посреди небольшой полянки, у высокой ели, оставленной, видимо, для создания тени в жаркий день. Избушка, как будь-то, была пуста, а под елью на скамеечке, возле рации, сидел щуплый паренёк, в наушниках, и стучал морзянку. Всё ясно, соколики, у Фридриха- Феди сеанс радиосвязи, а Пахом на стрёме! Но, где же Ада? Надо с этим срочно разбираться! Я мог, конечно, запросто, как Пахома, оглушить и Фридриха, тем более, что он ничего не слышал, будучи в наушниках, но я, почему-то наивно полагал, что справлюсь, со щуплым Федей, без проблем. Подойдя к нему сзади, я упёр ствол маузера ему между лопаток, и громко, скомандовал, «руки вверх!» Я, не успел, даже сообразить, как он мог, этим, немыслимым, пируэтом, резко, развернуться, и, моментально, выбить, из руки, маузер, далеко в траву. Стало ясно, что у него, хорошая подготовка рукопашного боя, чего нельзя было сказать обо мне. Не дав мне опомниться, он, нанёс мне удар носком сапога, прямо в ухо, в голове моей звенело, я отлетел в сторону, но на ногах устоял. Фридрих, выхватил из-за голенища нож, и бросился на меня, я успел перехватить его руку, но он, подножкой, свалил меня на спину, и «оседлав», навис надо мной, всей тяжестью, давя на рукоять ножа.
Вернее всего, потерялся бы лейтенант Галитин, в незнакомом лесу, но, грохнул винтовочный выстрел, и он, сразу, безвольно, обмяк на мне. Из последних сил, я столкнул его с себя, и увидел девушку, с карабином в руках, которая, подошла к нам, и, с большим презрением, дважды выстрелила, ему в промежность. Потом, бросила наземь карабин, и опустившись на колени, тупо, уставилась в одну точку. Я понял, что это она, дочка фармацевта, встал с ней рядом, тоже на колени, и взяв её за плечи, сказал. – Спасибо тебе, Ада! Откуда ты появилась, так вовремя? Её, оказывается, всё время держали взаперти, в избушке, в маленькой коморке. Сегодня, она видела, через щель, в дощатых дверях своей коморки, и в открытые двери избушки, как Пахом ушёл в лес, а Фридрих, занялся рацией, её никогда не покидало желание побега, а тут, представился подходящий случай. Найденным в каморке, старым гвоздём, принялась, потихоньку, двигать засов, и когда дверь открылась, сорвала со стены, висевший, карабин Пахома, и решила исход поединка. Я видел, она не в себе, надо её, как-то, отвлечь от произошедшего, и я, сказал ей, сделав глуповатый вид. – Я где-то слышал, что мужчина, которого спасла женщина, должен на ней жениться!? – Ты меня не очень торопишь? Я успею собрать вещи? – Ну, вот, ещё! Какие глупости! Строго сказала она, и слегка, улыбнулась. – Вот, и славно, – молвил я, складывая в вещмешок, рацию, документы Фридриха, трофейные пистолеты. А, Ада, сказала. – Мне собирать не чего, я готова идти! И повесила, на плечо, карабин.
Нужно было спешить, у нас ещё много осталось дел, которые, как известно, не ждут. Пахом нас «заждался». Я, сразу, понял, что он, давно «оклемался», и крутил головой. Слыша наши, приближающиеся, шаги. Я наклонился, чтобы отвязать его, но от нежданного выстрела, мы дёрнулись оба, и Пахом, уронил голову на грудь, на светлой рубахе его заалело пятно, быстро увеличиваясь в размерах. Я ничего не успел предпринять, а Ада, уже передёрнув затвор, выстрелила ему в низ живота, как и Фридриху, там, у сторожки. – Зачем ты, Ада? Он нужен был живой! Она, вся бледная, дрожа и заикаясь, от возбуждения, проговорила. – Он-ни, н-на-си-ло-вали меня, оба! Я н-не хо-чу жить! З-за-стрелюсь! И точно, застрелилась бы, уверенно, сбросив туфель с ноги, но, я выхватил у неё карабин. Она, яростно, колотила меня, своими, маленькими, девичьими кулачками. Потом, заплакала, уткнувшись лицом, мне в грудь. Я успокаивал её, как ребёнка, обняв, и гладя рукою, по волосам. – Ну, что ты, успокойся, никто об этом не узнает, дома тебя ждёт отец, как бы, он жил, глупенькая, без тебя! А ты хорошая, и всё у тебя, в жизни, будет хорошо! Не плачь! Говорил я, вытирая слёзы, на её щеках. – Пойдём домой, потихонечку, у тебя ещё вся жизнь впереди!