Во время практики в ангаре Валин видел, например, как молодой кадет по имени Хальтер Фреммен зажег вполне безобидную с виду свечку. Залетевший порыв ветра качнул язычок пламени, и тот коснулся черной кадетской униформы. Ткань моментально занялась; затем огонь прошел глубже и начал проникать под кожу. Друзья Хальтера оттащили его к одной из больших деревянных лоханей, стоявших поблизости, и окунули в воду, но даже под водой пламя с яростным сиянием вгрызалось в плоть. Валин будто окаменел. Его учили быстро и решительно действовать в чрезвычайных обстоятельствах, но это… Никто никогда не рассказывал, что делать с огнем, который невозможно погасить. В конце концов Ньют, их инструктор по взрывному делу по прозвищу Афорист, вытащил вопящего парня из воды и закопал в песок. Только тогда чудовищное пламя угасло, но к тому времени у несчастного обуглилась половина кожи на теле и вытек один глаз. Он умер три дня спустя.
Сперва Валин решил, что в ангаре никого нет, но потом заметил в дальнем конце Гвенну – неподвижная, как статуя, с лицом, скрытым завесой огненных волос, она склонилась над столом и, судя по всему, засовывала что-то в длинную трубку очень тонким пинцетом. Она не поприветствовала их и даже не подняла голову; впрочем, Валин и не ожидал приветствий. Он не разговаривал с Гвенной с того дня, когда узнал о смерти отца – с того дня, когда она чуть не оторвала ему голову из-за незастегнутой пряжки, – и понятия не имел, дуется она на него до сих пор или нет. Те, кто знал Гвенну, не исключили бы первого варианта.
Нельзя сказать, чтобы Гвенна Шарп была плохим солдатом. Вообще-то, она, возможно, знала о подрывном деле больше, чем любой другой кадет на островах. Проблема была в ее характере. Время от времени какой-нибудь развязный ухажер на Крючке пытался приударить за ней, не устояв перед этими яркими зелеными глазами и пылающей рыжей шевелюрой, а также гибким телом и волнующими формами, которые она, впрочем, старалась получше спрятать под черной униформой. Ни для кого это не кончилось добром. Последнего горе-соблазнителя Гвенна привязала к свае на пристани и оставила ждать прилива. Когда его друзья наконец отыскали беднягу, тот ревел в голос, как ребенок, а волны плескали ему в лицо. Даже инструкторы шутили, что с таким темпераментом Гвенна может прекрасно обойтись без Кентом клятых взрывчатых веществ.
– Не хочу тебе мешать… – заговорил Валин, подходя к краю стола напротив Гвенны.
– Так не мешай, – отрезала девушка, не отрывая глаз от работы.
Узкий пинцет продвинулся еще на дюйм вглубь полого цилиндра. Сдержав резкий ответ, Валин сцепил руки за спиной и вооружился терпением. Он изначально не был уверен, что Гвенна согласится ему помочь, и не хотел усложнять себе задачу, с ходу вызывая ее раздражение. Поэтому он перевел внимание на объект, с которым она так сосредоточенно возилась, – тот выглядел как несколько модифицированная «звездочка».
Пустотелая стальная трубка имела толщину в два его больших пальца. Ее внутренность покрывал слой какого-то похожего на деготь вещества, которое он не смог опознать. Гвенна вытащила пинцет, подобрала им кусочек камня и принялась засовывать внутрь. Ха Лин охнула.
– Тихо, – велела Гвенна, придержав пинцет, и затем снова стала понемногу двигать его в глубину.
– Это ведь кларант? – спросила Лин напряженным тоном. – Кларант и селитра?
– Они самые, – коротко подтвердила Гвенна.
Валин посмотрел на нее. Одним из первых правил, которым Афорист обучил свой класс кадетов, было всегда – всегда, всегда! – держать эти два вещества отдельно друг от друга. «Вообще-то, мы любим взрывы, – с усмешкой пояснял он, – но только контролируемые». Может, Валин упустил из виду что-то существенное, но, насколько он понимал, если бы Гвенна хотя бы прикоснулась камешком, который держала в пинцете, к стенке трубочки, кому-то пришлось бы собирать среди руин их тела по кусочкам. Он хотел было что-то сказать, но передумал и просто глубоко вдохнул и задержал дыхание.
– Именно поэтому, – проскрипела Гвенна, засунув пинцет в самую глубь, отпустив камешек и одним ловким, точно рассчитанным движением вытащив пинцет обратно, – мне не стоит мешать.
– Ты закончила? – спросила Лин.
– Притормози, – фыркнула Гвенна. – Если он сдвинется хотя бы на полдюйма, у ангара слетит крыша. А теперь заткнитесь.
Лин заткнулась, и они вдвоем принялись напряженно и зачарованно смотреть, как Гвенна протянула руку в перчатке к флакону с пузырящимся воском, ухватила его двумя пальцами и опрокинула над трубочкой. Послышалось тихое шипение, из отверстия трубочки выплыла струйка едкого пара и… воцарилась долгая пауза.
– Ну вот, – наконец произнесла Гвенна, кладя трубочку на столешницу и выпрямляясь. – Теперь я закончила.
– Что это такое? – спросил Валин, опасливо поглядывая на приспособление.
– «Звездочка», – пожала плечами девушка.
– Как-то не похоже на обычную «звездочку».
– Я и не заметила, что ты стал специалистом по взрывчатке, пока я выходила.
Валин едва сдержался. В конце концов, он пришел просить Гвенну об одолжении. Лин, стоило заметить, держала рот на замке, а если она может соблюдать приличия, то может и он.
– Кажется, она немного длиннее и тоньше обычной трубки? – спросил Валин, выказывая заинтересованность.
– Есть немножко, – отозвалась Гвенна, изучая свое произведение и соскребая с него ногтем застывшую каплю воска.
– Зачем?
– Больше. Громче. Опаснее.
Она пыталась говорить небрежно, но в ее голосе было что-то такое… что-то, чего Валин не ожидал услышать. У него ушло несколько мгновений, чтобы понять, что это было: гордость. Гвенна всегда казалась настолько язвительной, настолько закрытой, что ему было сложно представить, будто она может чувствовать еще что-то, помимо гнева или желчности. Неожиданное открытие, что она способна испытывать радость по отношению к чему-либо во внешнем мире, обезоружило его. Однако стоило начать переоценивать мнение на ее счет, как Гвенна снова набросилась на него с обычной хмурой гримасой:
– Ты собираешься рассказать, зачем пришел?
Валин поймал себя на странной нерешительности. Его страхи, которые Лин старательно раздувала, показались ему неестественными и надуманными теперь, когда пришло время огласить их.
Гвенна нетерпеливо развела руками.
– Я так понимаю, ты слышала про трактир Менкера, – неуверенно заговорил Валин. – Который на Крючке, знаешь?
– Конечно я знаю трактир Менкера, – отрезала Гвенна. – Я оставляла у этого ублюдка половину своего жалованья в уплату за разбавленную мочу, которую он называл элем!
– Ага. В таком случае ты, наверное, знаешь, что трактир рухнул, – сказал Валин, стараясь не заводиться. – Я был там в это время, выпивал, и он развалился, едва я вышел за дверь.
– Тебе повезло.
– Почти все, кто остался внутри, погибли под обломками.
– Печальная участь.
Лин, отодвинув Валина, выступила вперед – ее терпение лопнуло:
– Есть подозрение, что это не случайность.
Теперь Гвенна призадумалась. Ее взгляд метался от Валина к Лин и обратно. Валин ждал, что девушка расхохочется, отпустит шуточку о том, что императорский сынок, очевидно, считает, будто весь мир вертится вокруг его пупа. В конце концов, все обитатели Островов постоянно подкалывали его насчет происхождения, даже его друзья, а Гвенна никогда среди них не числилась.
Она не стала смеяться.
– И ты думаешь, это как-то связано со смертью твоего отца.
Несмотря на стервозность, Гвенна никогда не была глупой. Валин кивнул.
– Конечно, мало проку заколоть императора, если пару дней спустя его сынок плюхнет свою задницу на трон.
– Я не наследник…
– Ох, вот только не надо мне тут гребаной политики! – отмахнулась Гвенна. – Я уловила общую идею.
– А трактир Менкера… – заговорила Лин.
– Вы хотите, чтобы я на него взглянула, – подытожила Гвенна, вытирая руки об униформу. – Проверила, что да как.
Валин настороженно кивнул:
– Я не так хорошо разбираюсь в этом, как ты. Не знаю, можно ли с помощью взрывчатых веществ вот так вот обрушить здание.
– Сковырнуть халупу? Да запросто! Кент побери, да они ж для этого и придуманы!
– Понимаю, но вот так вот медленно, без явного взрыва?
Гвенна вытаращила глаза:
– Валин, как ты собираешься командовать крылом, если не знаешь даже азов взрывного дела?
– Слушай, – вмешалась Ха Лин, поджав губы, – мы ведь не сидим целыми днями тут в ангаре, ковыряясь со спичками и минералами…
– …Поэтому ты знаешь гораздо больше, чем мы, – закончил за нее Валин, стремясь прервать завязывающуюся перепалку до перехода в критическую стадию. – Ты подрывник получше нас с Лин, да и вообще большинства кеттрал на этих Шаэлем созданных Островах. Мы, конечно, можем и сами посмотреть, но есть вероятность, что упустим какую-нибудь существенную деталь.
Если Гвенне нужно почесать спинку, Валин готов выдавить из себя несколько комплиментов – по правде говоря, заслуженных, но от этого произносить их было не легче.
Она насупилась, потом отвела взгляд и принялась рассматривать стену ангара. Валин засомневался, так ли уж хорошо сработал его тактический ход. Кто знает, что у нее в голове?
– Как думаешь, у тебя найдется на это время? – осторожно поднажал он. – Я с радостью возмещу тебе затраченные усилия…
– Чем? Деньгами? Или твоей императорской милостью? – насмешливо оборвала его Гвенна, сверкая зелеными глазами.
Валин хотел ответить, но она перебила:
– Мне ничего от тебя не нужно. Я сделаю это, но только потому, что мне интересно. Я сама хочу знать. Ты понял?
– Я понял, – покорно кивнул Валин.
11
Почти все утро Гвенна ныряла среди затопленных обломков Менкерова трактира. По тому, сколько времени она находилась под водой, можно было заподозрить в ней дальнюю родственницу рыб – пару раз она не всплывала на поверхность так долго, что Валин уже начинал думать, что она застряла в коварном подводном лабиринте из обрушившихся балок и перекладин. Один раз он даже снял рубашку, готовясь прыгнуть за ней, но не успел подойти к берегу, как она показалась над водой в двадцати шагах от того места, где погрузилась, мрачно отфыркиваясь и стряхивая с волос соленую воду.
Немногочисленные прохожие, занятые своими сомнительными делами, с угрюмым любопытством останавливались посмотреть. Какой-то старик в изорванной матросской куртке спросил Валина, не обшаривают ли они с Гвенной трупы в поисках драгоценностей, и тут же закудахтал, обнажив гнилые зубы и радуясь собственной шутке. Валин чувствовал себя так, будто его разоблачили. Он предлагал прийти ночью, но Гвенна язвительно заметила, что в мутной воде залива трудно что-то разглядеть даже в полдень. Если трактир действительно заминировали, а тот, кто это сделал, проходил бы сейчас мимо, для него было бы более чем очевидно, что Валин что-то подозревает. Тем не менее Валину ничего не оставалось, кроме как, стиснув зубы, наблюдать за работой Гвенны. Утро сменилось днем, и к моменту, когда она наконец вылезла из воды, ее губы посинели, а тело колотила дрожь.
– Ну что ж, – сказала она, наклоняя голову набок и выжимая волосы таким жестом, будто скручивала шею курице, – если кто-то и подложил заряд в эту Шаэлеву лачугу, он использовал материалы, о которых я никогда не слышала.
– Какова вероятность, что это так? – осторожно спросил Валин.
– Какова вероятность, что завтра утром ты спутаешь свой член с яйцами?
Валин уставился в темноту залива. Из-под воды торчало несколько обгорелых балок, между сваями, словно накипь, покачивался слой трухи и щепок – обломки рухнувшего трактира, еще не унесенные приливами в открытое море. Никто из местных жителей не попытался расчистить завалы, но это было нормально для Крючка. Несколько лет назад в паре кварталов отсюда случился пожар, выгорел целый ряд домов. Обитатели острова переворошили обгорелые развалины в поисках чего-нибудь ценного, после чего оставили каркасы гнить.
– Ты нашла там, внизу, хоть что-нибудь? – спросил Валин.
– Трупы, – коротко ответила Гвенна. – Больше десятка.
Валин перевел взгляд на плещущие волны. Он представил себе ужас людей, оказавшихся в ловушке среди горящих бревен и понимающих, что сейчас их утащит на дно и они утонут.
– Плохая смерть.
– Для плохих людей, – пожала плечами Гвенна.
Валин помолчал. Обитатели Крючка были, без всяких сомнений, люди грубые: карманники, злоупотреблявшие удачей на материке; пираты, уставшие от своего ремесла или обнищавшие настолько, что уже не могли снова пуститься в плавание; картежники, скрывающиеся от долгов, шлюхи и жулики, которые надеялись прибрать к рукам ту мелкую монету, что осталась у кого-нибудь в карманах. Это были отчаянные и опасные люди, почти все без исключения, но «отчаянный» далеко не всегда означает «плохой».
– Ты обыскивала тела? – спросил Валин.
– Только одного. – Гвенна пожала плечами. – Он задолжал мне. Не сказать, чтобы мои деньги пошли ему на пользу.
– А что насчет здания? – Валин подошел на шаг ближе и понизил голос.
Немощеный проулок сейчас пустовал, но вокруг было слишком много раскрытых ставней, слишком много распахнутых дверей покачивалось на ветру, поскрипывая петлями.
– Ничего.
– Ты уверена?
Она бросила на него оскорбленный взгляд:
– Трактир стоял на сорока восьми сваях. Я проверила все до единой: ни ожогов, ни царапин от взрыва, никаких следов боеприпасов. Если здание кто-то заминировал, хотела бы я отыскать этого ублюдка и вытрясти из него все секреты.
Валин не знал, чувствует ли он облегчение. С одной стороны, тот факт, что обветшалое питейное заведение обрушилось под собственной тяжестью, означал, что никто не собирался его убивать – пока. С другой стороны, мысль, что нападение уже произошло, как ни странно, принесла бы ему некоторое утешение. Его учили иметь дело с реальными угрозами и конкретными опасностями. Когда человеку на голову падает крыша, это вполне реальная вещь. Он мог справиться со взрывами и заминированными зданиями почти так же хорошо, как если бы речь шла о поединке на кинжалах или кулачном бое. Но какие-то тайные замыслы, смутные заговоры и безликие убийцы – со всем этим он совершенно не понимал, что делать. Будь у него выбор, Валин предпочел бы сразиться с нападающими лицом к лицу, клинок против клинка. Но ему, Кент побери, не дали выбора! Оставалось лишь покрепче стиснуть зубы и почаще оглядываться, а тем временем постараться снова сосредоточиться на тренировках.
* * *
Пока Валин оплакивал смерть отца и охотился за призраками, Халова проба приближалась, и, как напоминал ему скорбный список имен, выгравированных на Камне павших за линией бараков, кадет мог запросто умереть на Островах и без секретных заговоров. Он возобновил свои долгие предрассветные заплывы, удвоил длину вечерних пробежек вокруг острова и со страстью вернулся к изучению тактики и стратегии. Солнечные деньки в начале весны сменились обложными дождями, от которых униформа промокала насквозь, стоило выйти за дверь. После восьми лет тренировок ему вдруг стало отчаянно не хватать времени. Надо было изучать карты, практиковаться в языках, корпеть над схемами флотилий и крепостей – и, разумеется, не забывать об учебных боях.
На Карше имелось несколько площадок, где и кадеты, и ветераны могли как следует попотеть, бегая с препятствиями или от души тыкая друг в друга притупленными клинками. Самые простые из них представляли собой квадраты на земле, наспех обозначенные несколькими колышками с натянутой веревкой. И только за западным краем базы, невдалеке от главной посадочной площадки Гнезда, наверху каменистого склона, спускающегося вниз к морю, располагалась единственная на Островах настоящая арена – широкий круг, утопленный в землю примерно на фут и обложенный по краям камнями.