***
– Вот тетка Валя. Сюда с севера приехала. Второй год болеет. И язва у нее, и давление, и зрение садится – тебе, в общем, поле деятельности размером с Сахару. Води руками, знай лечь – не калечь! Берем стратегию наскока и нахрапа. Может, чего и получится, – объяснял Антон, увлекая за собой по улице Игоря.
Тетка Антона и Ольги Валентина оказалась женщиной полной и изнеможенной. Лицо у нее можно было назвать добрым, но взгляд был сконцентрирован в точку, а губы привычно поджаты. На глазах были толстого стекла очки, сквозь которые взгляд казался несколько ошарашенным. Двигалась по квартире она враскачку, шумно вздыхая почти при каждом шаге. Телевизор стоял как раз напротив дивана и работал на полную громкость, как бывает в квартирах у старающихся ни о чем не думать людей. По ящику тетка смотрела стандартно-пошлейший отечественный телесериал: то любовь, то стреляют, кругом бандиты и богатеи.
– Тетка, это мой друг Игорь! У него способности, он лечить умеет, – сразу заявил Антон, едва переступил за порог.
Пока он объяснял тетке, что не надо ничего бояться и стесняться, что ей повезло натурально, что вообще хватит с диваном обниматься, Игорь соображал, что ему делать. Он видел однажды, как деревенская бабка-знахарка проводит свою диагностику внутренних органов, водя пламенем свечи перед обнаженным торсом стоящего мужчины и вглядываясь сквозь пламя. Видимо, внутренние болезни как-то дышали на пламя, и знахарка это улавливала: ее диагнозы многие называли верными и лечили взварами трав, пучки которых та знахарка собирала всю первую половину лета. Многим помогало. Но когда одна обратившаяся привела к ней своего малолетнего оболтуса и спросила, отваром каких трав полечить его неврозы и истерические капризы, знахарка посоветовала нарвать свежей крапивы. А как заваривать? – спросила женщина. Заваривать не надо, стянула штаны и обиходила его веником… – пояснила знахарка.
Игорь представил себе, как экстрасенсы водят руками над головой клиента или фотографией – проникают в карму. Увы, так банально, что даже не смешно. Просто взять и наговорить женщине, что все болезни скоро изойдут от нее? Только мол, молись за спасение. Игорь шумно вздохнул, не зная, с чего начать. Женщина переключила внимание с Антона на него.
– Да вы садитесь, – сказала она, неловко пододвигая ему стул, и эта неловкость вызвала вдруг у Игоря мимолетный укол жалости. «Все неловкие души за несчастных всегда известны», – вспомнил он стих Есенина. Антон тем временем продолжал говорить всякую чушь, наверное, уже раскаявшись в своей попытке провести курс моментального оздоровления всей тетушки.
– Вы не удивляйтесь, – присев на стул, начал говорить первое, что ему приходило в голову, Игорь, – У всех есть разные способности, у меня тоже. Я не знаю, как, но похоже, что могу воздействовать на здоровье других. Посидите спокойно, пожалуйста, я постараюсь сосредоточиться.
Женщина грузно опустилась на диван. Наговорить ей, что все пройдет? Вон в больнице – пару слов сказал, а результат есть! Но делать так не хотелось.
– Я, видите ли, у себя обнаружил некоторые необычные способности. Ну, знаете, бывают всякие экстрасенсы и народные целители. Вот и у меня что-то такое же получается, правда, методику-то я еще не отработал… Как это у меня получается – и сам толком не знаю пока. Но я чувствую, например, что вы нездоровы, и нездоровы в первую очередь не физически.
– А как же еще-то?
Игорь передохнул. И вдруг начал говорить то, что само вдруг рождалось в его голове.
– У вас муж пришел тогда домой пьяный, а вы решили ему спуску не давать. Кричали долго, а потом никто из вас не извинился друг перед другом. Поэтому каждый привык после этого не прощать другого. И злость стала потихоньку съедать вашу жизнь. Мужа уже нет, а вы оправдываете себя и одновременно обвиняете.
– Я себя обвиняю? В чем это виновата?
– Если человек не может уступить другому, значит, он ждет, что другие будут уступать ему. Значит, он ставит себя выше других. Проще всего лежать на диване и обвинять на словах умершего мужа, а в мыслях – саму себя. Очнитесь – простите и себя, и его. Сходите в церковь, помогите кому-нибудь как сможете.
– И Бог мне здоровья отвалит?
– Почти всем дается здоровье, просто многие почему-то хотят получать его исключительно даром. А те, кто и получил его даром, обычно не ценят таких подарков. Выкиньте из головы все лишнее: прошлое – прошло и не вернется, хватит без конца хоронить мертвецов. Сегодня уже не ешьте ничего, завтра утром встаньте до рассвета, выйдите за город, посмотрите, как солнце всходит… Может, вам и придут мысли о том, чем вы сможете заплатить за здоровье…
Игорь быстро встал и вышел из дома.
– Н-да, тетка не в трансе от сеанса. Хотя посмотрим, вдруг завтра до потолка прыгать будет?
Игорь шел по улице молча, не обращая внимания на словесный поток, льющийся от Антона.
– А если не сползет она с дивана? Осрамимся, однако… – Антон говорил в свойственной ему манере выражаться «прямо и натурально». – Не, надо на незнакомых и неместных испытания начинать. Пойдем на автостанцию в кафешку, может, на кого из проезжающих воздействуем положительно?
– А как узнаем результат?
– Ну, телефончик дадим пациенту. Ну, в крайнем случае, просто технологию будем нарабатывать. Подсядем к какой-нибудь одинокой молодице крутобедрой и скажем чего-нибудь дельное за жизнь и здоровье ейное.
Они завернули в ближайшее придорожное кафе у автостанции, в которое заходили перекусить водители и пассажиры междугородних автобусов, идущих через их городок в большие города соседней области. Кафе имело вывеску «Синяя птица», но в городке его все называли проще – «синяковкой».
Зайдя внутрь небольшого помещения, Игорь с Антоном приостановились.
– Вон две клиентки с перcпективной натуральностью! Доведем их до экстаза, не накрывшись медным тазом!– зашептал Антон, подталкивая Игоря в сторону двух весело болтающих и уплетающих пирожки пышнотелых девиц. Но тот остановился, растерянно оглядываясь.
– А, понял. Рекогносцировка местности перед атакой… – зашептал не унимающийся Антон.
Игорь неожиданно направился к скучно и серо одетой женщине средних лет.
– Вам нравится наш город? – совершенно неожиданно спросил у дамы Игорь. – Вы его еще увидите. Если будете осторожны. Когда вы откроете вечером дверь, в прихожей будут стоять …
***
А основным чувством, которое всецело владело Анной Сергеевной – той женщиной, с которой говорил Игорь в «синяковке» – и, казалось бы, вело ее по жизни, было чувство вечной озабоченности. И как это часто бывает, наполненная озабоченностью жизнь ее была мало наполнена заботами. Она была страшно озабочена тем, что подумают о ее внешнем виде ее коллеги на работе, – и поэтому мало уделяла внимания своей прическе, манере одеваться, чтобы, не дай бог, не выглядеть броско на фоне других. Она очень переживала, что еще судачат о ней окружающие, и не задумывалась, любознательность или замкнутость выражает ее взгляд.
Она жила одна, так и не выйдя замуж. Приходила в крохотную квартирку после дня унылой работы, со вздохом смотрела на не вымытые утром кружку и ложку, половину вечера решала, когда же удобнее помыть посуду… Половину вечера думала, например, о том, какую заведет себе собаку, когда выйдет на пенсию, и при этом с омерзением вспоминала, как ее одинокая соседка-пенсионерка нянчится со своим плюгавым песиком, которого от нечего делать кормит с ложки, надев ему передничек.
И странное дело – именно в закрытой квартирке ее немного отпускало постоянное чувство голодного одиночества. Лишь за закрытыми дверями оно становилось ее спокойным и надежным попутчиком и даже собеседником по жизни. Но стоило выйти на улицу – одиночество торжествовало над ней: вокруг тысячи людей, которые движутся по своим не пересекающимся орбитам. Оно грызло ее и одновременно со злостью огрызалось, если вдруг чья-то орбита почти соприкасалась с той, по которой вращались ее однообразные будни.
И тот вечер, когда она, возвратившись из поездки в областной город, вошла в подъезд своего дома, поднималась по лестнице на второй этаж, она озабоченно перемотала в памяти недавний утренний эпизод в придорожном кафе. Она поставила сумку перед дверью, отперла замок и не достала сразу ключ, а сначала наклонилась за сумкой. И неожиданно в проеме полуоткрывшейся двери заметила двух стоящих в ее прихожей мужчин в рабочих комбинезонах. В руках их были большие сумки, и еще какая-то картонная коробка. Стоявший впереди мужчина, отвернувшись, невероятно спокойно произнес:
– А, хозяйка пришла. У нас все готово, как заказывали сделать. Пошли на кухню работу принимать, там хозяин уже заждался.
И не давая женщине опомниться и рассмотреть выражения их лиц, мужчины развернулись, поставили коробки на пол, шагнули внутрь квартиры.
В любой бы другой день Анна Степановна инстинктивно шагнула бы следом за ними, вспыхнув от непонимания: кто-то открыл дверь ее квартиры, устроил в ней какой-то ремонт… Но она сделала все так, как велел ей неизвестный молодой человек в том райцентре, в котором на полпути останавливался автобус. Захлопнув дверь и повернув ключ, она пронзительно закричала: «Помогите!»
Уже однажды опробованный в случае неожиданного появления хозяина обкрадываемой квартиры прием, на этот раз подвел двух матерых домушников. В спешке они выскочили на балкон, прыгнули со второго этажа. Один из них, повредивший при падении ногу, вскоре был задержан, затем милиция задержала и второго.
– Я все равно найду его, он не такой как все, – рассказывала Анна Сергеевна следователю.
– Это как? – усмехнулся тот.
– Это когда живешь – и все вокруг для тебя словно одинаковые, а потом оказывается, что это не так. И от этого даже смысл жить появляется.
Следователь хмыкнул. Но на следующий день публикация о необычном происшествии в этом городе с оригинальными подробностями появилась в одном из интернет-изданий города, а затем, многократно приукрашенная, стала странствовать в других интернет-изданиях. Автор ее даже поговорил по телефону с ней, а потом позвонил в тот город своим коллегам из местной газетки, но те ответили, что о ходячих предсказателях в их районе пока ничего не слыхать.
Она не сказала ему только самой последней услышанной ею фразы:
– Счастье ваше проснется, когда вам понадобится его давать кому-то. Зайдете в ближайший детский дом, и оно само подбежит к вам…
– Вот так вот даром – и счастье? – усмехнулась она тогда.
– Знаете, в советское время одна очень известная книжка заканчивалась блаженным призывом: Счастья всем! Даром! И пусть никто не уйдет обиженным! Я думаю, если всем дать счастье даром – мир, наоборот, только наполнится обидами…
***
Однако, уже через несколько дней после Пасхи в домик Игоря стали робко заглядывать гости. Одна из соседок разнесла слух, что тот разом избавил ее от бессонницы и мигрени после того, как она взяла и при нем вдруг поклялась больше не думать даже плохо ни об одном из людей. Потом другая поведала, что у нее перестало двоиться в глазах после выполнения поставленного Игорем условия, но какого – не сказала.
Странным для всех желающих вдруг избавиться от болячек казалось то, что Игорь никогда как будто бы не лечил сам. Он ставил какие-то условия, говорил с людьми о чем-то, после чего те начинали чувствовать, что словно вернулись мыслями к самым важным моментам своей жизни. Удивительным было и то, что лучший лечебный эффект получался у тех, кто выходил от Игоря с необычным ощущением, что все еще можно исправить, надо только быть живым…
Слегка приукрашенный молвой, слух о нем даже чуть выкатился за пределы маленького провинциального городка, затерянного на просторах бездорожной глуши покосившейся от вечной старости российской глубинки. Той ее части, где широкой полосой лесостепные перелески переходят в дремучие и болотистые, наполовину вырубленные, наполовину заваленные буреломом таежные леса. Самой северной части той воспетой многими поэтами средней полосы России, которая стала очень похожа по своему характеру на исподлобья глядящего с печи из-под всклокоченных волос на обидевший его мир безногого богатыря. На доброго великана, захиревшего от бездействия.
А Игорь с таким же удивлением, какое испытывали люди, до которых доходил слух о его способностях, сам жадно пробовал в деле эти способности. Часто сидевший рядом с ним Антон записывал свои наблюдения в записную книжку.
– И что там в твоих записях? – спросил Игорь у Антона.
– Тут все учтено! – показал тот свои записи в расчерченной на листке таблице, которая снизу все дополнялась новыми строчками. – Вот полный перечень апробированных и экспериментально доказанных способов воздействия на человеческие экземпляры, коими вы владеете, ваша уникальность!
– Ну и?
– Так, первое… Положительное воздействие на страдающий недугом организм, толчок для коренных изменений в духе и теле. Причем все это – не наложением рук и чисткой кармы с экстазированием, а советом типа как Пушкин велел: «смиряй свой дух молитвом и постом» или «товарищ, верь, придет она». Правильно, все епитимью заслужили! А вот моментальное кодирование не идет, никто, грешный, не сподобился по первому велению отвергнуть никотиноядие. Определение местонахождения родственников по портрету тоже не идет, увы. Дальше… Психотерапевтическое вмешательство в процесс миросозерания и жизнеосознания, предсказание критических моментов в будущем и указание на судьбоносные, как неожиданно оказывается, моменты прошлого – получается. Снятие порчи и любовный приворот – не пробовали. Воскрешение мертвых – тоже. Хотя надо бы во всем этом на кошках, что ли, потренироваться… В принципе, можно у калитки рекламный щит ставить «Лечу от всех болезней!»
– От всех не улетишь. Ты еще прейскурант на дверь не повесил?
– Нет, я его только составляю, как видишь. Да и его же надо сразу с указанием расценок вывешивать. Пока вот суют кто денежку, кто банку тушенки, дабы воздействие «к житью» было. Кстати, меня про прейскурант этот подробно мужчинка один выспрашивал, когда я утром из твоего дома выходил. Я, говорит, к нему вечером зайду, после всех. Он и других доносительством заставлял заниматься. Целый день вертится здесь, всех выспрашивает. Похоже, ЦРУ уже в курсе, хотят тебя завербовать соблазнять премьер-министров женского пола в развивающихся странах Африки! Не соглашайся, скажи: СПИДа боюсь!
Мужчина, про которого говорил Антон, зашел поздно. Внешне он был на первый взгляд ничем не примечателен. Однако легкий и цепкий взгляд его выдавал человека энергичного, умеющего и ценить удовольствия жизни, и, с легкостью относясь к ее невзгодам, ждать момента, когда снова повезет.
– Здравствуйте! – сказал он Игорю легко и просто. – Я слышал, вы говорите с людьми?
Игорь молча пригласил его на веранду. Тот прошел, сел.
– Меня зовут Владимир. Я приехал издалека. Вы можете мне сказать, угрожает ли мне что-то в ближайшем будущем?
После долгого молчания Игорь ответил:
– Вам бы надо перестать вечно искать оправдания тому, что вы делаете. Чем больше вы их ищете, тем больше злитесь на себя. Займитесь тем, что даст вам покой, а не деньги. А то вы уже устали без конца мотаться по стране на машине, чтобы забыться. Не надо доводить себя до усталости. Усталость – это старость. Но ведь вы не об этом меня хотели спросить?
Лицо вошедшего выразило удивление и готовность к честному диалогу.
– Да, я хотел сделать вам конкретное предложение, – сказал он.
***
Москвич Владимир Снохин, ухватившийся за информацию о провинциале с необычными способностями, приехавший к нему на встречу и целый день посвятивший сбору предварительной информации, жил по принципу «попасть в струю». Его всегда, сколько он себя помнил, преследовало ощущение, что кругом совершенно явно и неостановимо текут денежные реки. Что реки эти разбиваются на протоки, искрящиеся, звенящие струи, порой высыхающие среди песка жизни, порой туго набивающие водопадом чей-то карман. Что толпы одних людей, как неуютные скалистые острова, потоки эти обходят со всех сторон, бросая на них лишь брызги от величия своего, которые потом скатываются с этих скал до последней капли. Часть же других людей, словно камышовые плавни в устье великих рек, эти потоки щедро омывают и поят без конца и почти без особой причины. Разве что причиной можно назвать то, что люди эти, как растения, выросли в нужном месте и в нужное время, на благодатной почве, и путь для их роста был уже заранее расчищен этим же щедрым денежным потоком.