– Этот журнал я сохранила, – сказала Алка. – Как знала, что еще понадобится!
– Ладно, что тут?
– Кто, – поправила подружка. – Это топ-5 самых желанных холостяков в мире. Они все долларовые миллиардеры моложе тридцати пяти лет. Смотри, вот это Скотт Дункан из Техаса. Тридцать два года, американский предприниматель, владеющий состоянием в пять с половиной миллиардов долларов. По-моему, ничего так, а?
– С ума сошла? Русская женщина не может выйти за мужика по имени Скотт! Как я его буду звать ласково – Скотик мой?!
– Да, это неловко. – Алка не стала спорить. – Тогда вот этот – Томас Перссон, тридцатилетний шведский бизнесмен, состояние которого оценивается в два миллиарда восемьсот миллионов долларов. Владелец бренда H&M.
– Терпеть не могу эту марку, – скривилась я.
– Тогда третий номер: Эван Томас Шпигель, двадцать четыре года, один и семь десятых миллиарда баксов. Между прочим, паренек является разработчиком приложения Snapchat.
– У-у-у, ботан!
– Тогда этот вот – Карл Эрик Хаген. Двадцать семь лет, состояние такое же, как у отвергнутого тобой ботана, но этот явно горячий скандинавский парень, смотри, какая у него порочная улыбочка.
– Он толстый и похож на пьяного Карлсона!
– А чем плох Карлсон?
– Я повторяю: он толстый!
– И вовсе незачем было так орать. – Подружка выбила из уха мою горловую руладу. – Все, остался только один кандидат, зато какой! Ему тридцать один год, он не толстый, не ботан – известный раллийный гонщик, немецкий аристократ, состояние – полтора миллиарда долларов, и имя максимально не скотское, тут ты точно не сможешь быть в претензии. Готова?
– Ну?
– Принц Альберт Второй Мария Ламораль Мигель Йоханнес Габриэль фон Турн-унд-Таксис!
Я действительно заинтересовалась:
– Ты это сейчас по бумажке прочитала или заранее выучила наизусть?
– Выучила! И тебе советую выучить!
– Зачем?
– А вот представь: сидим мы в офисе с девочками, обсуждаем мужиков, и тут вдруг кто-то задает тебе неловкий вопрос о твоей личной жизни. И что? Ты краснеешь, бледнеешь и признаешься, что трагически одинока? Нет! – Алка развернула плечики и улыбнулась, как Одри Хепберн. – Ты говоришь: «Ах, у меня такие высокие стандарты… Мой идеал – принц Альберт Второй Мария Ламораль Мигель Йоханнес Габриэль фон Турн-унд-Таксис!» И все такие – бряк отпавшими челюстями о столы!
– Картинка маргарином, – согласилась я, начиная хихикать.
Потом нас обеих прорвало, мы хохотали и катались по дивану, держась за животики. Мне стало легче и значительно веселей.
Уходя к себе, я забрала у Алки журнальчик и перед сном заучила затейливое имечко немецкого принца как скороговорку.
Вдруг и вправду пригодится.
Вторник
Новый рабочий день в славном агентстве «МБС» начался с небольшой сенсации. Стараниями секретарши Ниночки утренний кофе, до основательной заправки которым наш офисный механизм не заводится, был приправлен пикантным слухом.
Накануне вечером красотка Ниночка, романтически ужиная в ресторане с очередным поклонником, наблюдала в аналогичной диспозиции Зару Рафаэловну!
Поверить в это было трудно, ибо все давно убедились, что вечная любовь и истинная страсть Заразы – это деньги, и эротичному процессу их обретения она предается двадцать четыре часа в сутки.
Публика, собравшаяся у кофеварки, взволновалась.
Чего ждать от коммерческого директора, закрутившего роман, никто не понимал, но сам факт казался противоестественным и даже общественно опасным.
Кто будет приносить нам денежные заказы, если Зара Рафаэловна с головой нырнет в любовь? В плане бизнеса это жутко деструктивное чувство! Созидательны амурные истории разве что для художников и скульпторов, которые в паузах между интимными актами хватаются за кисти и резцы, запечатлевая томных полураздетых возлюбленных на зависть потомкам.
– Ты, Мордвинова, снова что-то не так поняла, – упрекнул секретаршу Веник, огорченный как открывающимися перспективами, так и тем, что на сей раз не он распространил любопытную сплетню. – Наверняка это была деловая встреча, а вовсе никакое не свидание.
– Веня, а ты ходишь на деловые свидания с декольте до пупа? – огрызнулась оскорбленная Ниночка.
Режиссер покраснел и проворно слинял в задние ряды. Коллеги проводили его заинтересованными взглядами и снова уставились на секретаршу, ожидая подробностей.
– Они держались за руки, и мужчина глядел на Заразу с такой тоской и нежностью! – Ниночка закатила глаза.
– А что за мужчина-то? – спросила наша бухгалтерша Дарья Петровна – женщина основательная, как бульдозер.
Наших офисных джентльменов, за исключением только Бронича, она мужчинами не считает, презрительно называя их всех «эти шкеты».
– Внушительный мужчина. – Ниночка руками обрисовала в воздухе нечто вроде ионической колонны – такой, знаете, с крупными завитками сверху.
– Кудрявый? – уточнила я.
Секретарша кивнула.
– Жаль кудрявого, – закручинилась Дарья Петровна, горестно хлюпнула кофейком и ушла.
Ни у кого не было сомнений в том, что любовь безымянного кудрявого с нашей Заразой будет недолгой, но до гроба. Как у богомолов в живой природе, где самка откусывает голову партнеру сразу после спаривания.
В задумчивости офисные труженики привычно рассредоточились по линии трудового фронта, и вскоре рабочий день рекламщиков понесся, как обычно, бешеным галопом, с хрипами и ржанием.
К нам с Трошкиной примчался Веник.
С разбегу уточнил неуважительно:
– Это вы у нас теперь писатели про где пожрать?
– Мы у нас фуд-блогеры, – ответила я нарочито неэмоционально, но при этом напоказ взвешивая в руке увесистое пресс-папье. – А тебе-то что?
– А то, что нужно срочно придумать слоган для рекламной акции кафе «Волшебный Сад». – Веник швырнул мне на стол листовку. – Суть акции в том, что каждый, кто закажет в этом кафе целую пиццу, получит в подарок кувшин домашнего лимонада. Сочините-ка что-нибудь быстренько, это малобюджетный заказ с оплатой максимум часа работы креативного сотрудника.
– Да запросто!
Я встала, высоко подняла голову, выдвинула вперед правую ногу, взмахнула дланью и сходу выдала в подражание Маяковскому:
Трошкина зааплодировала.
– Супер! – восхитился Веник. – Запиши это и пришли мне по мейлу, я согласую с клиентом.
– А где спасибо? – покричала я вслед ему, уже убегающему. – Где номинация на премию за вдохновенный и доблестный труд? Вот так всегда! Ах, как же я устала от этой бессовестной эксплуатации человека начальством!
– Вспомни о том, что у нас скоро отпуск, и тебе станет легче, – посоветовала Алка.
– Отпуск! – Я мечтательно зажмурилась. – Маленький, но гордый! Дикий, но симпатичный! Тихий, тихий, но мощный! Вот то, в ожидании чего можно претерпеть все муки каторжного труда!
– Темным маркером жирно замазывать в конце дня очередной квадратик на календаре – вот творческий экстаз, какого не познал Малевич! – подхватила подружка и тут же, опережая события, с энтузиазмом зачернила на перекидном календаре сегодняшний день. – Круче было бы разве что развесить в линию над рабочим столом воздушные шары и в восемнадцать ноль-ноль с жизнеутверждающим грохотом делать «минус один» метким выстрелом из мушкета!
– Миль пардон, нет ли у кого свободного мушкета, господа? – покричала я коллегам, встав со стула и перегнувшись через стол. – Мы вернем буквально через пару дней!
Недовольный ропот, раздавшийся в ответ, означал «нет у нас никакого мушкета, а у вас – совести».
Мы с Трошкиной переглянулись и, вскинув руки, стукнулись ладонями.
Мысль о скором отпуске исправно поддерживала тружениц всю первую половину дня, а потом позвонил Макс Смеловский и позвал меня на винную дегустацию.
– Вместо обеда? – умеренно удивилась я.
На обеды, ужины и даже завтраки Смеловский приглашает меня регулярно и, как правило, безрезультатно. То есть поесть с ним (и за его счет) чего-нибудь вкусненького в приличном общепите я всегда «за», но без продолжения в уединении Максимкиной холостяцкой квартиры. Наши отношения остаются сугубо дружескими уже больше десяти лет, и я не вижу причины рушить эту стабильность.
– Нет, натощак на такое мероприятие идти нельзя, – рассудил Максим, и я угадала невысказанное «а то ты напьешься, и мне тебя, кобылицу, тащить», – так что ты все-таки пообедай, а потом я заеду за тобой в офис, и мы отправимся на дегустацию.
– А можно и мне с вами? – шепотом попросила Трошкина.
Она сидела рядом со мной и прекрасно слышала Макса: мощно рокочущий голос профессионального диктора пер из трубки, как весенний медведь из берлоги.
– Можно, – кивнула я Алке и предупредила Макса: – Только учти, что с нами пойдет Трошкина.
– Как дуэнья! – подавшись к трубке, уточнила обрадованная Алка. – Буду хранить девичью честь нетрезвой Кузнецовой!
– Ну-ну, – хмыкнул Смеловский. – Так я заеду после двух.
– А почему так рано? – спохватилась я. – Что это за винная дегустация – в три часа пополудни?
– А это специальная винная дегустация для представителей СМИ в ресторане «У озера», – объяснил Макс. – Будут только журналисты, блогеры и удачно примазавшиеся к ним.
– О! – пуще прежнего обрадовалась удачно примазавшаяся Алка. – А мы как раз тоже теперь фуд-блогеры!
– Под этим предлогом и отпросимся у Бронича! – смекнула я и побежала к шефу.
В приемной густо и контрастно пахло солянкой и малиновым компотом – Бронич трапезничал. Разнообразно полезная Ниночка притаранила ему из соседнего ресторанчика харчи в судочках и обустроила кормушку на столе для совещаний.
– Так вот откуда у меня сухие хлебные крошки на локтях кашемирового пиджака! – прозрела я, заглянув в щелочку, которую секретарша оставила для лучшей слышимости.
Начальственная трапеза сопровождалась звуками, позволяющими отслеживать основные этапы процесса. Сладострастное компотное бульканье, к примеру, означало близость финиша.
– Подожди еще секундочку, – попросила меня Ниночка, чутко прислушиваясь. – Вот, сейчас!
Пустой стакан со стуком опустился на столешницу, проскрежетали по паркету ножки отодвигаемого стула. Ниночка с пустым подносом и махровой тряпочкой на сгибе локтя побежала убирать со стола. Я пропустила ее вперед и тоже вошла в кабинет, обойдя обеденно-совещательный стол с другой стороны.
Шеф уже сдернул с груди салфетку, но еще не убрал ее с глаз долой и с белой тряпицей в руке выглядел как переодетая толстым дядькой Василиса Прекрасная, вышедшая растрясти жирок послеобеденной пляской. А я вроде как помешала этой оздоровительной хореографии.
– Чего тебе, Инночка? – без восторга и даже с подозрением осведомился начальник.
– Приятного аппетита, Михаил Брониславич…
– Я уже поел.
– Тогда приятного переваривания, или что там у вас дальше по программе, я собственно, как раз по поводу планов посоветоваться зашла. – Я не позволила лишить меня морального преимущества.
Голодный и злой человек всегда возьмет верх над сытым и добрым!
– Вломилась, – брюзгливо поправил Бронич.
– Явилась с докладом, – по-своему сформулировала я.
И вытянулась во фрунт:
– Во исполнение поступившего распоряжения о стремительной эволюции двух креативных сотрудников вверенного вам рекламного подразделения в популярных фуд-блогеров…
– Вольно, – досадливо махнул салфеткой шеф. – Скажи мне попросту, что у тебя?
– У меня острый приступ трудового энтузиазма! – доложила я, щелкнув каблучками. – Сегодня в ресторане «У озера» пройдет специальная дегустация для журналистов и блогеров, мы с Трошкиной персонально приглашены, разрешите досрочно отбыть из офиса для продолжения профессионального роста?
– Машинку не дам, у нас и так перерасход на бензинчик, – заволновался Бронич, услышав про озеро – ведь оно на окраине города.
– Не надо машинку, нас Макс Смеловский отвезет. – Я поняла, что принципиальное согласие начальства получено.
– Вот и чудненько, приветик Максиму Петровичу. – Шеф расслабился и показал в улыбке сахарные зубы.
Смеловский – влиятельная фигура в медийных кругах. Бронич его уважает даже больше, чем малиновый компот, и страстно мечтает однажды увидеть среди клиентов нашего агентства: у Макса очень аппетитный бюджет на интернет-продвижение.
Под хоровой стон коллег, которым было мучительно больно оттого, что некоторые тут уходят не только во внеплановый отпуск, но и среди дня – из офиса, мы с Трошкиной вылезли из своих окопчиков и поскакали к Максу.
Смеловский подогнал свой шикарный сверкающий кабриолет к самому крыльцу и предупредительно похлопал дверцами, усаживая меня на переднее пассажирское сиденье, а Алку – на заднее.
Из окон нашего офиса кирпичами выпало несколько тяжких завистливых вздохов. В кабинете шефа сверкнуло что-то белое – не то Бронич лысиной блеснул, не то помахал нам платочком.
– А что, дамы, кто-нибудь уже бывал в ресторане «У озера»? – плавно отчалив от крыльца, осведомился Макс. – А то я дорогу не знаю, придется ехать по навигатору.
… – Это не навигатор! Это нафигатор какой-то! – ярилась я часом позже. – Куда ты завез нас, Максим Сусанин?!
Щегольский кабриолет буксовал на заболоченном берегу водоема, сплошь покрытого неопрятной щетиной какой-то жесткой травы.
Смеловский, вцепившись в руль и свесив голову за борт, мрачно созерцал фонтанчик грязи из-под колес.
Я шумно возмущалась.
И только Трошкина сияла, как царевна Лебедь: она высмотрела на водяной глади какие-то редкие лилии, которых не было у городских флористов, и теперь с удовольствием сочиняла себе новый букет невесты.
Рыча, точно злой пес, кабриолет разрывал сырую глину. Наконец под задние колеса удачно подвернулась какая-то коряга – выглаженная временем и твердая, как бивень мамонта, и машина выползла на дорогу.
Не надо было с нее съезжать, конечно, но кто же знал, что так получится? С дороги щетинистое озеро выглядело очень симпатично, и мне приспичило сделать пасторальное фото в камышах…
– Маршрут построен! – не скрывая облегчения, радостно возвестил навигатор. – Через триста метров поверните налево…
– Надеюсь, там еще не все съели, – пробормотал Смеловский, ускоряясь.
Будучи за рулем, он не собирался пить вино, но твердо рассчитывал на разнообразные изысканные закуски.
– Мы приедем последними, – напророчила я – и не ошиблась.
За столом, накрытым в белокаменной беседке на высоком озерном берегу, осталось только два пустых стула, да и те не рядом. Мы с Алкой мышками шмыгнули на свободные места, а Смеловскому организаторы притаранили неформатный табурет. Сидя на нем, Макс возвышался над присутствующими и нарушал тщательно выстроенную композицию: до нашего появления ее центром был сомелье.
Он как раз интригующе возвестил:
– Теперь второй нос! – и я заподозрила, что некоторые уже надегустировались так, что у них двоится в глазах.
Но оказалось, что вторым носом знатоки называют фактически второй понюх. То есть вино надо было пообонять, потом покрутить бокал в руке и снова вдумчиво понюхать взволнованный напиток, дабы ощутить ароматы, которые откроются. Не всем, конечно. Мне вот, если честно, ничего не открылось.
– Ну-у-у-у? Ощутили изысканную нотку черных ягод? – с надеждой вопросил сомелье.
– Бузины, что ли? – ляпнула темная, как те ягоды, я, и все посмотрели на меня с превосходством, а сомелье еще и с жалостью, как на ущербную.
Я огорчилась и в утешение себе сгребла в свою тарелку все вкусные орехи.
– А теперь гасконское! – объявил сомелье, заламывая воображаемую шляпу и пока-пока-покачивая перьями на ней.
Гасконское пошло, как мушкетеры на парад – красиво и четко. Знатоки погрузились в обсуждение послевкусия. Я под шумок утянула себе плошку с инжировым вареньем и булку. С учетом отсутствия обеда они сочетались друг с другом и со мной неимоверно гармонично.
Рейнское вино, поданное следующим номером, возлегло на булку с вареньем, как принцесса на перину без горошины.