Чудовище было сковано так же надежно, как и любой земной зверь при помощи железной цепи.
Но, даже осознав это, я был слишком потрясен, чтобы размышлять, и, едва сумев повернуть ключ, выскочил в коридор, с грохотом захлопнув дверь. Заперев ее за собой, я отправился в свою комнату; тело мое охватила такая дрожь, что я едва мог стоять. Запершись внутри, я с трудом зажег свечу, а потом лег на кровать и пролежал так час или два, пока не пришел в себя. После я все-таки уснул и проснулся, уже когда Питер принес мне кофе. Выпив чашку, я почувствовал себя намного лучше и пригласил старика вместе со мной заглянуть в Серую комнату.
Открыв дверь, я посмотрел внутрь комнаты. Свечи еще горели, бледные при дневном свете, за ними по полу змеилась едва заметная звезда Электрического Пентакля. А посреди него лежало кольцо, обыкновенное и ничем не примечательное с вида… ворота, открывающие путь чудовищу.
В комнате все оставалось нетронутым, и я понял, что тварь так и не сумела преодолеть Пентакли. Тогда я вышел и запер за собой дверь.
Отдав несколько часов сну, я оставил дом и вечером вернулся в кебе, привезя с собой кислородно-водородную горелку и два газовых баллона. Доставив эти предметы в Серую комнату, я устроил небольшую печку прямо посреди Электрического Пентакля. Пять минут спустя Кольцо Удачи, некогда приносившее счастье семейству Андерсонов, но теперь сделавшееся его проклятьем, превратилось в лужицу раскаленного металла.
Опустив руку в карман, Карнакки извлек из него небольшой предмет, обернутый в упаковочную бумагу, и передал мне. Раскрыв сверток, я обнаружил внутри кружок из серого металла, похожего на свинец, только более твердого и блестящего.
– Итак? – проговорил я по прошествии некоторого времени, внимательно рассмотрев кружок и передав его остальным. – После этого привидение оставило дом?
Карнакки кивнул.
– Да, – проговорил он. – После этого я провел в Серой комнате три ночи, прежде чем уехать оттуда. Старина Питер едва не лишился чувств, когда впервые услышал о моем намерении, но к третьей ночи до него как будто уже дошло, что дом сделался безопасным и обыкновенным. И знаете, по-моему, в сердце своем он вовсе не был этим доволен.
С этими словами Карнакки поднялся и протянул мне руку.
– А теперь убирайтесь отсюда! – любезным голосом предложил он, и мы разошлись по домам, погруженные в задумчивость.
Дом среди лавров
– Расскажу-ка я вам одну интересную историю, – проговорил Карнакки, когда после скромного и спокойного обеда мы удобно устроились в его уютной гостиной.
– Я только что вернулся из Западной Ирландии, – продолжил он. – Мой друг Вентворт недавно получил там неожиданное наследство – крупное поместье с домом примерно в полутора милях от деревни Корантон. Имение его называется Ганнингтон Менор, и оно простояло необитаемым изрядное число лет, как почти всегда случается с домами, в которых водятся привидения.
Когда Вентворт явился, чтобы вступить в свои права, он нашел поместье в безобразном состоянии – нуждающимся в ремонте, да и вообще весьма запущенным и унылым. Он прошел по всему большому дому и сказал мне, что при этом ощущал себя как-то неуютно, хотя причиной здесь, конечно, могло быть обыкновенное чувство бесприютности и уныния в старом и большом доме, по которому идешь в одиночестве.
Осмотрев дом, он отправился в деревню, намереваясь встретиться с прежним управляющим этого поместья и договориться с ним о найме смотрителя. Управляющий, оказавшийся, кстати, шотландцем, просто горел желанием вновь взяться за свои обязанности, однако заверил Вентворта в том, что смотрителя ему найти не удастся и что он советует сломать дом и построить новый.
Естественно, подобный совет встревожил моего друга, и по дороге в деревню он вытянул из своего собеседника некое объяснение. По всему выходило, что о доме, который в прежние дни назывался замком Ландру, всегда рассказывали странные истории, и что за последние семь лет там случились две загадочные смерти. Оба умерших были бродягами, не знавшими о репутации дома и посчитавшими его пригодным для ночлега. В обоих случаях не осталось никаких признаков насилия, указывавших на причину смерти, и оба раза тела были найдены в просторной прихожей.
К тому времени, когда Вентворт и управляющий добрались до гостиницы, в которой остановился мой друг, он уже успел сообщить шотландцу, что считает все эти истории с привидениями чепухой и берется доказать это, проведя ночь в поместье. Смерть бродяг, бесспорно, оставалась загадкой, однако она ни в коей мере не намекала на действие сверхъестественных сил. Эти отдельные случайности были соединены памятью жителей, что вполне естественно в таком маленьком местечке, как Корантон. Бродяги то и дело умирают, кто где, и нет ничего удивительного в том, что, быть может, из сотни бедолаг, заночевавших в пустом доме, двум представилась возможность умереть под его кровом.
Услышав о намерении нового владельца дома, управляющий всполошился и вместе с владельцем гостиницы Деннисом попытался отговорить его. Ирландец Деннис умолял Вентворта поберечь собственную душу и жизнь, шотландец был не менее серьезен.
К тому времени уже завечерело; по словам Вентворта, вечер выдался теплым и ясным, и слушать, как эти двое серьезно толкуют о невозможном, было просто немыслимо. Ощущая себя преисполненным отваги, мой друг решил, что раз и навсегда разоблачит все эти разговоры о привидениях как пустую болтовню, уже сегодня проведя ночь в поместье. Он изложил свое намерение собеседникам в весьма откровенной форме и добавил, что с их стороны будет более уместно – да и благородно – отправиться вместе с ним и составить ему компанию. Такое предложение, насколько я понимаю, попросту потрясло бедного старину Денниса; впрочем, управляющий Тэббит воспринял его более спокойно, но отнюдь не одобрительно.
Итак, Вентворту надо было идти, а между тем, как он признался мне, с наступлением вечера перспектива предстала перед ним совсем в другом свете.
Чтобы проводить его, собралась целая толпа жителей деревни, так как к этому времени все уже узнали о его намерении. У Вентворта было при себе ружье и большой пакет свечей, и он постарался дать своим спутникам понять, что устраивать розыгрыши неразумно, поскольку он-де будет стрелять без предупреждения. То, насколько серьезно эти люди относятся к его предприятию, дошло до него, лишь когда один из местных жителей подошел к нему с громадным бульмастифом на поводке и предложил взять пса с собой. Вентворт похлопал по ружью, однако старик, которому принадлежала собака, покачал головой и пояснил, что животное может оповестить его заранее, чтобы он мог вовремя убраться из замка. Было ясно, что существенной пользы в ружье он не видел.
Вентворт взял пса, поблагодарив старика. Он сказал мне, что уже начал сожалеть о том, что столь самоуверенно высказал свое намерение, однако в такой ситуации у него просто не оставалось другого выхода. Пройдя сквозь собравшуюся толпу, он неожиданно обнаружил, что все местные дружно последовали за ним. Они проводили его до самого дома, а потом прошли вместе с ним и по всему особняку.
Обход закончился еще при дневном свете, хотя уже начинало смеркаться; собравшиеся мужчины постояли немного в нерешительности, словно бы стыдясь уходить и оставлять Вентворта в полном одиночестве. Потом он сказал мне, что в этот момент охотно отдал бы пятьдесят фунтов за то, чтобы уйти вместе со всеми. И тут вдруг его осенила идея. Он предложил всей компании остаться с ним на всю ночь. Деревенские принялись отказываться и попытались уговорить его вернуться вместе с ними, однако Вентворт сумел сделать свое предложение привлекательным. Он предложил им вернуться в гостиницу, взять там пару дюжин бутылок виски, осла с грузом дров и побольше свечей. По возвращении он намеревался разжечь в большом камине огонь, засветить все свечи, расставить их вокруг, откупорить виски и провести за выпивкой всю ночь. И, ей-богу, они согласились!
Все вернулись в гостиницу и скоро уже занялись погрузкой осла и распределением между собой свечей и бутылок. Только Деннис упорно пытался отговорить Вентворта возвращаться в поместье; однако, как человек по-своему разумный, остановился, посчитав дальнейшие уговоры напрасными. Дело в том, что он не хотел отпугнуть остальных, оставив Вентворта в одиночестве.
– Так что, сэрра, – молвил он, – нет в ентом никакой пользы, не на чо заново обживать замок. Проклят он, значицца, проклят неповинной кровию, и лучшее сломать ево да поставить новый. Но ежли вы намереваетесь провести там енту ночку, дяржиття большую дверь открыту да слушайте, пока не закапаеть кровя. И когда закапаеть кровя, пусть даже упадет единая капелюха, за все золото мира не оставайтесь там.
Вентворт спросил его, как надо понимать это самое «когда закапаеть кровя».
– Знаеття, – ответил он, – ента кровя их – тех, кого Черный Мик в стары дни убил посряди сна. Он изобразил, что хочет кончить старую вражду, и пригласил к себе их – семейство О’Хара, то ись – в количестве семидесяти душ. Он их кормил, он с ими ласково говорил, заставил себе поверить и уговорил заночевать. И тогда вот он и евоные люди начали убивать их во сне. Так мне рассказывали отец и дед. А после их смерти, говорят, если кто заночует в замке, начинаеть капать кровя. Она затушить и свечу, и огонь, а во тьме там сама Пречистая не сможет защитить вас.
Вентворт сказал мне, что ответил на эти слова смехом, главным образом потому, что, по его мнению, именно так и надлежит реагировать на подобные байки, какое бы впечатление на самом деле они ни производили на вас. Он спросил у старины Денниса, рассчитывает ли он на то, что ему поверят.
– Да, сэрра, – ответил Деннис, – я надеюсь на это, и на то, что Господь будет милосерден, и вы вернетеся сюда утром целым и невредимым.
Серьезность и простота ответа произвели впечатление на Вентворта и он протянул старику руку, но при всем том отправился своим путем, и я восхищаюсь его отвагой.
Народа собралось около сорока человек, и, вернувшись в особняк или в замок, как зовут его деревенские, они вскоре развели большой огонь в очаге и наставили зажженных свечей по всему большому залу. Все принесли с собой дубинки, и потому были готовы отразить любое вещественное нападение; и, конечно же, у Вентворта оставалось его ружье. Виски он держал при себе, чтобы никто не напился, однако позволил всем как следует промочить горло, и посему люди пребывали в хорошем расположении духа. Если позволить собравшейся в подобных обстоятельствах группе замолкнуть, люди начнут задумываться и представлять себе разное.
Большую входную дверь по распоряжению моего друга оставили открытой настежь: он все-таки прислушался к словам Денниса. Ночь выдалась тихой, снаружи не задувало, свечи горели ровными огоньками, и веселье растянулось часа на три. Вентворт откупорил вторую порцию бутылок, и все чувствовали себя превосходно; один из деревенских расхрабрился настолько, что громким голосом пригласил призраков явить себя. И тут, понимаете ли, произошла весьма странная вещь: громадная дверь качнулась и стронулась с места, словно подчиняясь невидимой руке, и с громким звуком захлопнулась.
По коже Вентворта пробежал холодок. Вспомнив про окружающих, он огляделся. Несколько человек смолкли и испуганными глазами смотрели на входную дверь, но остальные ничего не заметили и по-прежнему оживленно беседовали. Мой друг протянул руку к ружью, и в следующее мгновение огромный бульмастиф разразился оглушительным лаем, привлекшим всеобщее внимание.
Должен сказать вам, что тамошний зал имеет продолговатую форму. В южной стене располагаются окна, а в северной и восточной находится по ряду ведущих в дом дверей, в то время как парадный вход занимает западную стену. Все ведущие в дом двери были закрыты, и громадный пес бросился к одной из тех, что находились в северной стене, однако остановился, не добежав до нее; и тут дверь начала медленно открываться, явив за собой черноту коридора. Пес, заскулив, попятился к людям, и на минуту в зале воцарилось полное молчание.
Тогда Вентворт выступил чуть вперед и направил ружье в сторону двери.
– Кто там ни есть, выходи, или я стреляю! – выкрикнул он. Однако ничто не шевельнулось, и он разрядил оба ствола во тьму. И словно подчиняясь сигналу, все двери в северной и восточной стенах медленно распахнулись, и Вентворт вместе со всеми своими компаньонами уставился в открывшиеся темные проемы.
Мой друг торопливо зарядил ружье и кликнул собаку, однако пес уже забился в толпу людей, и этот страх испугал Вентворта, по его собственным словам, более всего остального. А потом началось. Сперва погасли три свечи в уголке зала, и сразу же закурились дымки в дюжине других различных мест. Свечи гасли одна за другой, и в углах зала сделалось темно.
Все мужчины уже стояли, стискивая дубинки и теснясь друг к другу. Никто не произносил даже слова. Вентворт сказал мне, что ему было дурно от страха, – это чувство известно мне – и тут вдруг что-то капнуло на тыльную сторону его левой ладони. Вентворт поднес руку к глазам. Кровавое пятно уже растекалось по пальцам. Оказавшийся рядом старик-ирландец, заметив это, проскрипел дрогнувшим голосом:
– Кровя каплеть!
Услышав его слова, все обернулись к нему; раздались испуганные крики:
– Кровя каплеть! Кровя каплеть!
Тут одновременно погасло с дюжину свечей, и в зале разом стало темно. Пес громко и с тоской взвыл, и на мгновение все застыли в воцарившемся безмолвии, а потом дружно сорвались с места и бросились к двери. Распахнув ее, люди помчались во тьму, однако нечто гулко захлопнуло дверь следом за ними, оставив внутри собаку: Вентворт услышал, как она завыла, когда вся толпа уже бежала по ведущей к дому дороге. Тем не менее, никому из них не хватило отваги вернуться к дому и выпустить пса, что отнюдь не удивляет меня.
Вентворт, который слышал обо мне в связи с делом о Чудовище Колокольни, послал за мной на следующий же день. Я приехал с ночным почтовым и встретился с Вентвортом в гостинице. Утром мы отправились в старое поместье, окруженное зарослями, удивившими меня большим числом лавровых кустов возле дома. Они буквально удушали дом, словно бы выраставший из моря зеленого лавра. Такая растительность и мрачный облик старинного сооружения придавали всей округе вид неуютный и неприглядный даже посреди бела дня.
Солнечные лучи хорошо освещали прихожую, о чем я вовсе не горевал. Дело в том, что рассказ Вентворта успел заинтриговать меня. Мы обнаружили одну неприятную деталь: громадного бульмастифа, лежавшего с переломленной шеей. Это встревожило меня, поскольку стало ясно, что вне зависимости от естественных или сверхъестественных причин в доме присутствовала сила, чрезвычайно опасная для жизни.
Потом, пока Вентворт стоял на страже с ружьем, я обследовал зал. Вокруг были разбросаны бутылки и кружки, из которых пили виски; повсюду на оплавленных концах стояли свечи. Впрочем, короткое и беглое обследование не дало никаких результатов, и я решил, следуя своему обыкновению, внимательно осмотреть каждый квадратный фут помещения – причем не только прихожей, но и всего замка.
Я потратил на изучение три недели, но без какого-либо успеха. Как вы знаете, я проявляю в этот период расследования предельное внимание, поскольку сумел подобным образом разрешить сотни дел о так называемых привидениях. Однако, как я уже говорил, обнаружить что-либо мне не удалось. Во время исследований я заставлял Вентворта охранять меня с заряженным ружьем в руках и особенно внимательно следил за тем, чтобы мы никогда не задерживались в доме до сумерек.