Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что традиционная наука к термину «подсознание» (и вообще ко всему, что относится к области подсознательного) относится с недоверием. Но я всегда думал: если сознательное заслуживает доверия, почему не заслуживает подсознательное, а тем более (пусть мне простят, если заблуждаюсь) сверхсознательное? Это просто градации чего-то такого, чего в науку (которая является исключительно плодом сознательного), не вписывается.
Возвращаясь к теме моих исследований: я предположил, что индуцировать и усилить такие колебания человеку здесь помогает сама Земля. Но колебания эти в обычных условиях очень слабы и не оказывают практически никакого влияния. Другое дело, если человек изолирован от внешних воздействий. Это подобно тому, как радиоприёмник переносится в зону, свободную от различных радиопомех, что позволяет его настроить на нужную волну. Тогда мы можем исследовать феномены функционирования мозга на частотах около 8 Гц, в, так сказать, «максимально очищенном» виде. И вот почему опыты с погружениями я решил проводить здесь.
Для создания резонанса в принципе можно создать такое устройство, которое бы генерировало переменное магнитное поле нужной напряжённости и частоты. Однако, консультируясь со специалистами, я пришёл к выводу, что применительно к моему методу это довольно сложная техническая задача. На данном этапе исследований проще и дешевле воспользоваться тем, что предоставляет природа.
Всегда находились особо чувствительные индивиды, способные улавливать эти вибрации: шаманы, экстрасенсы, искатели руд и воды под землёй (т.н. «лозоходцы») и прочие. Многие творческие натуры обладают повышенной чувствительностью в этом отношении. Кроме того, с незапамятных времён у всех народов выработаны эзотерические и духовные практики, направленные на то, чтобы развивать такую чувствительность. Известны также «места силы», подобные этому, которые людям в этом помогают. Недаром Алтай славится как магическое место, вотчина шаманов и колдунов, страна древних и скрытых знаний. Кажется, теперь я готов приблизительно объяснить, как воздействуют подобные «места силы» на человеческое восприятие. Волновая активность мозга, если в ней достаточно сильна составляющая «переходных частот», входит в резонанс с природной и таким образом многократно усиливается, как бы подавляя другие частоты и забирая у них энергию. Далее в результате такой «настройки» мозг проявляет максимальную волновую активность именно в этом диапазоне и вызывает соответствующие эффекты, о которых я писал выше. Это, конечно, примитивная и поверхностная схема. Реальные механизмы взаимодействия мозга и «места силы» наверняка неизмеримо тоньше и сложнее. Изучение этой области – дело будущего. Однако сейчас свою главную задачу я вижу не в объяснениях. Она в том, чтобы исследовать возможности усовершенствованного мною метода сенсорной депривации, а вместе с ним и новые возможности человеческой психики, которые как я предполагаю, он позволит проявить. Что очень важно, метод исключает грубое вмешательство в работу мозга, чреватое отрицательными последствиями (как, например, в случае употребления наркотиков). Главное же достоинство моего подхода в том, что открывает всякому нормальному, здоровому человеку естественный путь изучения собственного внутреннего пространства и раскрытия своего потенциала. Отсюда и название, которое я придумал для своего исследовательского проекта: «Интроспектум».
Я отложил чтение. Мысли в моей голове плясали беспорядочно. Хм, «место силы»… Е.Г. ничего подобного мне не рассказывал. Вот оно как, оказывается! Куда сложнее, чем я думал. И куда необычнее.
Профессия научила меня быть реалистом и отвергать всякое сверхъестественное. Да и по складу ума я всегда относился к подобным вещам, мягко говоря, скептически. И уж никак не думал, что они заняли такое место в научных интересах моего друга. Ладно, у всех бывают причуды, и даже выдающиеся умы заносит иной раз чёрт знает куда… Вон, даже Менделеев уделял серьёзное внимание спиритизму, а Ньютон занимался алхимией и писал богословские трактаты.
Но почему Е.Г. до сих пор держал меня (и, насколько я понимаю, коллег тоже) в неведении?
Возможно, он решил хорошенько проверить свои догадки, прежде чем доверять их мне или ещё кому-то. Просто хотел накопить побольше экспериментальных данных. А может, ничего не нашёл на этом пути и разочаровался в своём новом направлении. Решил, что это бесперспективно или вообще заблуждение.
Я вообще-то представляю, что будет, если об этих исследованиях рассказать широкой общественности. Как к ним отнесётся большинство солидных мужей от официальной науки. И метод, и сама область исследований сомнительны, результаты недоказуемы и проверке почти не поддаются. Это уже за гранью, отделяющей науку от мистики. А консервативный научный клан мало кому из своих адептов прощал подобное отступничество. Во всяком случае, трудно потом сохранить репутацию серьёзного учёного.
А может, по какой-то неведомой мне причине он вообще намеревался сохранить результаты своих опытов в тайне. Хотя бы до поры до времени. Не связано ли это с тем, что ним случилось?
Как бы то ни было, у Е.Г. не было резона посвящать других в свои опыты. А почему – сейчас он не скажет, и сможет ли когда-нибудь – вопрос. Мне предстояло разобраться в этом самому.
Я собрал внимание и вновь принялся читать.
Первое погружение я хорошо запомнил. Потом были ещё десятки, и всё более длительные по мере привыкания, и с более мощным и обширным опытом, который я получал раз за разом. Но первый раз – это… ну не знаю, с чем сравнить. Как впервые опуститься под воду с аквалангом или прыгнуть с парашютом. Меня хватило на двадцать минут. Если быть точным, около пятнадцати минут я погружался, т.е. постепенно мозг пытался приспособиться к абсолютной тишине и темноте. А уже потом со мной стало происходить нечто столь необычное, что внутри сработал некий стоп-сигнал. И я прекратил эксперимент.
Это была естественная реакция, что впоследствии подтвердили другие участники опытов. Практически все сначала чувствуют примерно одно и то же. Потом опыт становится у всех разным. Обычное состояние людей можно сравнить с крепостью, внутри которой все находятся и видят одинаковую обстановку. Но стоит выбраться за стены этой крепости (перескочить), как каждый видит нечто своё в зависимости от того, в каком месте оказался после прыжка.
Описывать опыт депривации, как и всякий опыт изменённых состояний сознания – занятие неблагодарное. Понимаешь слабость слов, и вообще неадекватность языка как средства выражения, когда имеешь дело с миром психических состояний. Это понятно: язык сформировался и служит для описания в основном того, что снаружи нас, для передачи внешней информации. Это банальность, уже тысячи раз высказанная многими, кто занимался самопознанием и получил сходный опыт с помощью разных психотехник. Но всё же повторю здесь: кто хочет знать, тому лучше испытать самому.
Я только могу сказать, что было ощущение, как будто я медленно растворяюсь в окружающей среде, как тает лёд в тёплой воде. Это было даже поначалу приятно. Но в какой-то момент нечто внутри запаниковало. Это был страх – слепой, панический ужас, которого я, пожалуй, никогда в жизни не испытывал. Страх полного исчезновения. Это, я думаю, разновидность или форма страха перед смертью. И в первое погружение я не смог совладать с ним. Я подал сигнал наблюдателям: мол, всё, пока хватит. И вылез из камеры.
Если бы я раньше не читал об опыте депривации, то был бы разочарован. Но, во-первых, такой реакции и нужно было ожидать – я же обычный и неподготовленный человек (а скажем, йоги или тибетские монахи запросто выдержали бы это испытание). Во-вторых, это было только начало. А в-третьих – и это главное – энцефалограф, подсоединённый к моей голове во время эксперимента, показал на шестнадцатой минуте резонансный пик – всплеск волновой активности как раз на частоте 8 Гц. То есть мои догадки подтверждались, и это придало мне уверенности и энтузиазма для продолжения экспериментов.
Почему я пришёл к идее этих исследований? Оглядываясь назад, могу сказать: то направление, которым сейчас занимаюсь и намерен заниматься дальше, – самое главное, чего я достиг в жизни. Сейчас я отчётливо понимаю: всё предыдущее, что мне удалось сделать, каким бы важным или полезным оно ни казалось мне самому или другим – было только подготовкой к тому, чтобы подойти вплотную к этой захватывающей области. Но пришёл я к ней не случайно. Нечто вело меня все эти годы, с тех пор, как я ещё в юном возрасте ощутил интерес к внутренней стороне человеческого существования, а немного позднее – к вечным вопросам нашей роли, предназначения и места в мире. Ещё тогда я осознал, что посвящу этому жизнь (каким бы это ни показалось пафосным). Потому что и тогда думал, и дальше всё более укреплялся в этой мысли, что на самом деле нет ничего важнее и интереснее. Это определило и выбор профессии, и все особенности моего жизненного пути.
Ещё в молодости мне хотелось открыть что-то самому. Меня всегда тянуло в неизведанные области. Хорошо это или плохо, но таких областей во всех науках, и в психологии тоже, становится всё меньше. Как бы то ни было, мне удалось найти такую, можно сказать, заповедную территорию, на которую мало кто ступал. Мало того – как можно дальше пройти по тропинке, которую проложили до меня, и протоптать её, сделать удобнее для тех, кто захочет пойти следом и, возможно, ещё дальше. Я думаю, что исследовательский интерес заложен в разумных существах самой природой, – если не во всех, то в наиболее удавшихся экземплярах (с точки зрения эволюции). Благодаря именно этому свойству в людях возникло и развивается всё то, что мы охватываем понятием «цивилизация».
Конечно, стремления к познанию не существует в чистом виде. Всегда есть (или возникают позже) связанные с ним прикладные интересы, всевозможные эмоциональные реакции и мотивации (к сожалению, далеко не всегда столь же благородные по своему происхождению). Об этом свидетельствует вся человеческая история. Но я согласен со многими из тех, кто шёл путём самопознания. Они сходились в одном: жизнь можно улучшить, сделать осмысленнее, гуманнее, гармоничнее, если дать каждому возможность исследовать собственный внутренний мир и понять, кто он такой, зачем он здесь, откуда и куда идёт. Некоторые мастера практического самопознания – скажем, современные буддисты — даже высказывают мнение, что только так и можно решить проблемы, стоящие нынче перед человечеством. С этим можно спорить, но я точно знаю одно. Это знание такого рода, которым нельзя злоупотребить, и которое действительно может поднять Homo Sapiens как вид над его нынешним состоянием.
Заповедь древних мудрецов «Познай себя» актуальна во все времена. Мне кажется, я нашёл новое средство не только познать собственную природу, но и изменить себя (и в какой-то мере мир вокруг) к лучшему.
Чтобы достичь этого рубежа, – я имею в виду, когда наступает резонанс с «переходной частотой», и мозг переходит в иной режим функционирования, – разным людям требуется различное время. Скажем, мне нужно было сначала, как я отметил из своих опытов, 15—17 минут. У кого-то «настройка» длится дольше, у кого-то наступает быстрее: кому-то надо полчаса, а один из испытуемых входил в это состояние за 7—8 минут (у него был приличный опыт аутотренинга и медитаций). Сейчас я понимаю, что это зависит от врождённых индивидуальных особенностей мозга (вообще ЦНС), от различных обстоятельств жизни, повлиявших на здоровье, от «тренированности» мозга (в плане различных психотехник), и даже от уровня и качества полученного образования. Кстати, по мере продолжения своих опытов я отмечал, что мне требуется всё меньше времени на то, чтобы «перепрыгнуть через стену крепости». То есть мозг как бы запоминает это состояние и воспроизводит его всё легче. И тем дольше я способен находиться в этом состоянии без внутреннего психического или физического дискомфорта, который неизбежно возникает как реакция всего организма на непривычные условия. Собственно, и неприятных ощущений становится всё меньше, а сами они слабеют.
Сознание как бы осваивает новую для себя реальность и учится в ней ориентироваться – подобно тому, как постепенно осваивается в мире новорождённый. То, что открывается индивидуальному сознанию после вхождения в резонанс, как я уже отмечал, словами описать очень трудно, в чём-то практически невозможно. Опять же, каждый получает свои переживания, в зависимости от врождённых особенностей своей нейрофизиологии, а также от усвоенной культуры и вообще всего суммарного жизненного опыта. Это как в сновидениях – вариации могут быть бесконечны. Когда исследователь имеет дело с персональной, собственной областью бессознательного, он окунается в неконтролируемый и бесформенный хаос. Однако если он идёт дальше, за пределами личного бессознательного он обнаруживает некие моменты, общие для всех исследователей. Скажем так, это целостные комплексы или паттерны (как принято называть их в современной психологии), которые воспроизводятся в сознании при погружениях. Сюда, прежде всего, относятся архетипы коллективного бессознательного – те самые, о которых писал К. Г. Юнг ещё в первой половине прошлого века.
Однако я встретил ещё немало всякого, что не вписывается в юнговскую классификацию. Мне начало открываться, и довольно скоро – после восьмого или девятого погружения – множество любопытных вещей. Наверное, одна из самых существенных – то, что «психическое пространство-время» (назовём так реальность, которую я изучаю в погружениях), определённым образом организовано и упорядочено. Иными словами, оно имеет свою структуру и свои законы. В первом приближении я бы сказал, что оно многослойно. А слои эти различаются… трудно сформулировать, но попробую: по степени интенсивности самосознания, необходимой, чтобы их достичь. В этом не приходится сомневаться, хоть я и не понимаю природы этой реальности. Понятно, названий для неё придумано уже более чем достаточно. Но это только символы, способ указать или обозначить нечто такое, чему нет аналога во внешней реальности, которую мы привыкли считать единственной и объективной. Возможно, связи внутренней реальности с внешней на самом деле гораздо глубже, а их взаимная зависимость – сильнее, чем нам кажется.
М-да… Это было скорее собранием дневниковых заметок, нежели научным отчётом. Но я начинал понимать: тон задавала сама область исследований. Е.Г. изучал нечто такое, к чему были неприменимы традиционные способы описания. Об этом и можно было писать только так – в виде отрывочных наблюдений и мыслей.
Хотя я всегда считал себя рационалистом и человеком, трезво мыслящим, тема исследований Е.Г. мне не была чужда. Я тоже интересовался вопросами психологии и необычных возможностей человека, хотя всегда подходил к этому, исключая всякое паранормальное и потустороннее. Одно время я работал спецкором и научным обозревателем в штате сотрудников довольно популярного журнала. Находясь на этих должностях, в поисках сюжетов довольно много поездил по стране, да и за её пределами. Побывал в Тибете, в Бурятии, в Центральной Сибири, на Крайнем Севере, включая Кольский полуостров и Ямало-Ненецкий округ. Довелось пообщаться со знахарями, целителями, шаманами, буддийскими священнослужителями различных рангов. Результатом таких встреч стали несколько статей и опубликованных интервью с интереснейшими личностями – как известными, так и не очень, а то и вовсе не известными.