Да, помнится, он рассказывал о своих поездках в Китай, – по обмену опытом, так сказать. Это было давно, «В сердце мира» тогда ещё не построили. Вроде бы Е.Г. говорил, что бывал там трижды, благо жил недалеко от границы. Третий раз он пробыл там достаточно долго – полгода. Конечно, за такой срок не изучить столь затейливо-мудрёную штуку, как китайская традиционная медицина. На это вся жизнь может уйти. И все тонкости китайской натурфилософии тоже вряд ли усвоишь, будь хоть семи пядей во лбу. Тем более человеку посторонней культуры и без знания языка. Впрочем, Е.Г. как-то сказал (а зря он хвалиться не стал бы), что специально для поездок закончил годичные курсы китайского. Неутомимая натура, на всё-то ему хватало времени и сил. Возможно, потому что без семьи. Но всё равно: далеко не каждый заставит себя зубрить иероглифы в зрелом возрасте.
Голова была чугунной. Хотелось сменить обстановку. За окнами уже вечерело. Чтение настолько захватило меня, что я и не заметил, как пропустил время обеда. Да чёрт с ним, с обедом. Вот на ужин успею, и ладно.
Я вышел, закрыл дверь на замок. Тамара Сергеевна любезно разрешила мне оставить ключ у себя, чтобы я мог посещать кабинет, когда мне вздумается. Побродив ещё немного, я пошёл в столовую. Механически поел, потом снова пошёл гулять по территории. Второй день моего пребывания в центре заканчивался, но мне казалось, что я тут уже месяц. То, что я прочитал в дневнике Е.Г., не шло из мыслей, но при этом скомкалось и спуталось в дикий клубок.
Я вернулся в свой номер, посмотрел по телевизору какую-то дребедень и улёгся спать. Долго ворочался, прежде чем заснул. Но на сей раз никакие кошмары меня не беспокоили.
*
На следующий день я сразу после завтрака отправился в кабинет моего друга. По дороге размышлял: необходимо дальше изучать его записи, это единственное, что я пока могу делать. Где-то там спрятан ключ к пониманию того, что случилось с ним. Пусть так, но читал ли его откровения ещё кто-нибудь? Вряд ли кого-то мог всерьёз заинтересовать этот дневник, попадись он на глаза коллегам. А скорее всего, его никто ещё и не видел. Сомневаюсь, чтобы сам Е.Г. его кому-то показывал. Похоже, я, сам того не желая, оказался единственным, кому могла открыться истинная причина беды, в которую попал Е.Г.
Стоит ли сейчас посвящать в содержание записей кого-либо из персонала? Думаю, не стоит. По крайней мере, пока не прочитаю всё до конца. А то, чего доброго, у меня их просто конфискуют, и я их больше никогда не увижу. Сам понимаю, как это выглядело бы со стороны – влезать в то, что не предназначалось для чужих взоров. Это всё равно что читать чужие письма. Но сейчас тот случай, когда приличиями можно пренебречь.
Я достал тетрадь с надписью ИНТРОСПЕКТУМ на обложке, поудобнее расположился в кресле. Так, на чём мы вчера остановились? Да, на даосской философии, как ни странно…
Немного позже я вспомнил слова того, кто представился Странником: «…туда, где соединяются Земля и Небо». «Земля» и «Небо» – это аллегории, используемые в даосизме, которые можно трактовать следующим образом. «Земля» – это плотный, «вещный» мир, вся материальная природа. Всё то, с чем мы имеем дело как с объективной реальностью и частью чего сами являемся в качестве тела, организма. «Небо» – духовная реальность, управляющая всеми изменениями на «Земле». Источник идей и образов, воплощённых в мире объектов, а также всех законов мироздания. «Небо» в нас представлено всем тем, что относится к сфере психики и разума, инстинктов и ощущений.
Да, и ещё одно важное звено, связующее эти два понятия и образующее триаду: человек. По даосским канонам, из всех существ у него особая миссия на Земле. Человек призван объединить, или, по крайней мере, соединить в себе Землю и Небо, которые пребывают в разобщении.
Тогда мне стал яснее смысл того, что сказал Странник. В погружениях мне предстоит стать связующим звеном. И если этому суждено случиться, то это произойдёт в башне. Поэтому меня тянет к ней. Но я пока не готов к такому испытанию. Хотя в каком смысле не готов, что это значит – быть готовым – не имею представления. Узнать это можно одним способом: идти дальше в своих экспериментах.
Так я думал перед тем, как предпринять следующее погружение. Однако очередной опыт оказался рядовым, ничем не примечательным. И следующий после него тоже. Я прошёл через двенадцать погружений, прежде чем снова встретился со Странником. Теперь я понимаю, что эти опыты готовили меня (или лучше сказать, я сам неосознанно готовил себя) к цели моих путешествий. Можно сказать, что я копил силы до поры до времени.
До сих пор не могу сказать определённо: что-то во мне самом определяет, куда я попаду, или меня заносит в разные места случайно – подобно тому, как ветра в степи гоняют перекати-поле. Наверно, истина находится где-то посередине. Но в любой ситуации «психического пространства-времени» я сохраняю возможность выбирать свои действия, как и в «реальной» действительности. То есть свобода, которую я имел в обычном мире, сохраняется, пусть и не абсолютная. По совокупности ощущений я бы даже сказал, что во внутренней вселенной я становлюсь более свободным, более мобильным. Усилий на перемещение в пространстве тратится заметно меньше, а решения, что делать, принимаются легко и спонтанно, без всякого внутреннего сопротивления.
Я снова оказался на «территории Соединения» во время сорокового опыта. На сей раз неведомая сила, управляющая мною в путешествиях, выбросила меня гораздо ближе к тому строению, которое я при первом знакомстве окрестил «башней». Вокруг меня была знакомая уже пустынно-каменистая местность, которая простиралась во всех направлениях, насколько хватало глаз. Небо было не таким чистым, как в прошлый раз. Его заволокло пеленой неподвижных сизых облаков, и солнце освещало землю сквозь редкие просветы. А передо мной где-то на расстоянии полукилометра возвышалась эта громада.
Сейчас я мог рассмотреть её лучше. Она была похожа по очертаниям на металлургическую домну, увеличенную в десятки раз. Немного сужаясь к вершине, её стены вздымались к облакам и выше, пронзая эту пелену. Где заканчивается башня, не было видно. И никаких окон или дверей – отсюда она выглядела глухим монолитом.
Опять я ощутил знакомый трепет при виде этого исполинского сооружения. Оно поражало воображение даже здесь. Я сделал над собой усилие и двинулся вперёд. Подойдя поближе, я заметил, что башня сложена из массивных блоков, похожих на гигантские кирпичи из какой-то тёмной породы. Каждый такой блок весил бы в нашем мире, вероятно, несколько тонн. Эти глыбы были грубо обтёсаны, но в целом имели выраженную геометрическую форму, и, насколько я мог судить, хорошо подогнаны друг к другу.
Странник возник неожиданно, как и в прошлый раз. Наверное, так он появлялся всегда. Возможно, его перемещение в этом мире было подобно квантовым скачкам.
В этот раз я услышал, как знакомый скрипучий голос где-то сзади окликнул меня по имени. Я вздрогнул и обернулся. Странник стоял в нескольких шагах от меня, опираясь на посох.
– Рад видеть тебя снова! – сказал он. – Похоже, теперь ты готов.
– Готов… к чему? – спросил я в замешательстве.
Я до сих пор не знал, что мне нужно делать. Но почему-то был уверен, что он знает.
Старик добродушно усмехнулся. Так обычно реагируют взрослые на какие-нибудь наивные детские вопросы.
– К тому, зачем ты явился на территорию Соединения. К чему же ещё? Теперь тебе надо попасть туда, – он указал посохом на башню.
– Ну да… – пробормотал я нерешительно. – Но как? Тут нет никакого входа.
– Для тебя вход не здесь, – изрёк он внушительно. – Твой вход гораздо выше. Тебе надо подняться по наружной лестнице. Под облаками найдёшь дверь.
– Но я не вижу и лестницы. И… почему для меня – там? Что это за башня вообще, можешь ты мне сказать, уважаемый? Кто её построил? И для чего?
Странник глубоко вздохнул, покачал головой.
– Я думал, ты и сам догадался. Эта башня возведена самой Жизнью в ходе своего развития на собственных же наружных границах. Это как бы цитадель, в которой сущность Жизни скрывается от губительных воздействий окружающей среды. Защитная оболочка, вроде раковины или кокона, понимаешь? Вот как пример: растёт черепаха, растёт вместе с ней и окружающий её панцирь. Так что можно сказать, башня существует почти столько же времени, сколько и сама Жизнь на Земле.
Несколько секунд я не мог вымолвить ни слова – настолько поразило меня то, что сказал мне Странник. Это произвело на меня не меньшее впечатление, чем вид этой башни. И ни капли не прибавило мне смелости при мысли о том, чтобы взбираться на неё.
– Не пугайся, – добавил старик после паузы, и в его голосе послышалось желание приободрить меня. – Ты человек, а значит, за твоими плечами миллиарды лет усилий Жизни. Поэтому от тебя не требуется преодолевать все трудности этого пути с самого начала. Но всё же тебе предстоит достичь своего уровня обходным маршрутом.
– А дальше что? – спросил я с дрожью в голосе, хотя ответ уже вырисовывался в моём сознании.
– Как что? – опять усмехнулся Странник. – Восхождение к вершине! Неужели сам не понимаешь?
– Да, но… для чего? Что мне делать там, на вершине?
– Там поймёшь, – отрезал старик. – Я за тебя этого не решаю. Иди, – он снова ткнул посохом в направлении башни, – там вокруг стены будет винтовая лестница наверх. Когда войдёшь в башню, встретишься со Стражем Неба. Он решит, достоин ли ты идти выше.
– А как же… – начал было я.
– Иди, – оборвал меня Странник, – или возвращайся. Я и так сказал тебе больше, чем надо.
– Я понял, – кивнул я. – Благодарю, уважаемый.
– Да не за что, – ответил он. – Будь внимателен. И главное – ничего не бойся. Удачи тебе!
Я не успел ничего ему ответить – он вдруг просто растворился в воздухе.
Я снова остался в этом странном мире один на один с циклопическим строением, которое своим видом заставляло замирать сердце.
Да, подумал я, дальше становится всё интереснее. Все эти видения Е.Г. были устойчивыми и воспроизводимыми. Неужели пресловутое «коллективное бессознательное» – и вправду некая самостоятельная реальность? Этакий неисчерпаемый кладезь образов и представлений, независимый от отдельной человеческой единицы? Я всегда был склонен думать, что это всего лишь удобный термин, принятый психологами для обозначения неких фрагментов памяти и представлений, общих для всех людей. По описанию Е.Г. это было чем-то куда более глубоким, более существенным. Оно являлось огромной сценой, на которой разворачивалось непостижимое для меня действо с участием самого Е.Г.
Стать звеном, соединяющим Небо и Землю… Не многовато ли, по меркам Земли и Неба, для такой букашки по сравнению с ними, как человек?
И всё-таки… Не были ли эти путешествия в иную реальность всего лишь галлюцинациями, просто результатом нарушений в работе мозга Е.Г.? Не выдавал ли он желаемое или кажущееся за действительное? Может, Тамара Сергеевна была права в своих опасениях – насчёт того, что у этих погружений есть некая черта, за которую переходить опасно любому?
А Е.Г. не осознавал этого или не хотел принимать, и перешёл.
Как бы то ни было, сказал я себе, надо идти дальше. Пока – по этим страницам.
По мере приближения башня всё более заслоняла обзор местности, а я всё сильнее робел. Я не мог подавить свой страх перед этой громадой и тем, какое испытание мне уготовано там, внутри неё. Каждый шаг давался всё труднее. Когда я подошёл к самому подножию, сердце колотилось как бешеное. А ведь я ещё не начал подниматься!
Я задрал голову, и у меня захватило дух. Стены круто уходили ввысь и вонзались в облака, висевшие над головой плотным, почти непроницаемым покровом. Странник сказал про лестницу, но где она? Прямо передо мной ничего подобного я не наблюдал. Обшарив глазами необъятную поверхность башни, я разглядел где-то на высоте сотни метров тонкую, почти незаметную отсюда выемку или борозду. Она наискось опоясывала часть стены, обращённую ко мне. Высоко над ней параллельно шла такая же линия, а ещё выше были другие, терявшиеся из виду. Я понял: это и есть та лестница, о которой говорил Странник. Она спиралью обвивала всю башню по наружному периметру, поднимаясь вверх. А начало её было, вероятно, где-то на уровне земли, но его нужно было найти.
Меня ужасала сама мысль о том, чтобы подниматься неизвестно куда, описывая круги по поверхности этого каменного колосса. Я понимал, что это будет долго, но страх был в другом: что ждало меня там, в конце подъёма?
Но желание повернуть назад было не лучше. Я не за тем явился сюда! Странник сказал: главное – не бояться. Если бы эта задача была мне не по силам, он послал бы меня туда, откуда я пришёл. Но он велел мне подниматься. Вернее, не то чтобы велел, а направил… Я ведь и там принимал решения сам, и волен был в любой момент отказаться от своей авантюры. Но что-то во мне, что было сильнее страха, толкало меня вперёд.
Я стал обходить вокруг башни, чтобы найти, где начинается подъём. Описывая этот круг, я прикинул, что диаметр башни у основания составляет не меньше километра. И всюду стена её была такой же глухой и однообразной. Несколько раз я дотрагивался до неё рукой – холодный камень. Этот минерал был мне незнаком: тёмно-серого, почти чёрного цвета, похожий на графит, но гораздо более твёрдый. Наконец я обнаружил начало лестницы. В стене была проделана ниша со ступенчатым дном, глубиной около метра и высотой в человеческий рост. Я собрался с духом и стал подниматься.
Даже один круг описать оказалось непросто, хотя я не потерял ещё физической формы. Впрочем, о какой физической форме там можно говорить? Преодолев только первый виток спирали, я очутился на высоте небоскрёба. Здесь воздух чувствовался уже не таким тёплым, как внизу. Идти приходилось осторожно, как можно ближе к стене: не было никакого ограждения с другой стороны.
По мере продвижения открывалась панорама местности, столь же монотонная, как и этот подъём. Во все стороны света тянулась каменистая, выжженная солнцем земля. Казалось, весь здешний мир представлял собой пустыню, а башня была единственным исключением на фоне унылого пейзажа.
Стараясь не смотреть вниз, я шагал и шагал по ступеням. Не могу точно сказать, сколько витков вокруг башни я сделал – семь или восемь. На каждый такой виток у меня уходило около часа по земным меркам, потом я садился и отдыхал. Это восхождение меня просто вымотало. К концу я двигался с трудом, к тому же на такой высоте было уже весьма холодно, и воздух становился более разрежённый – дышать было всё труднее. Как и в обычной реальности, когда поднимаешься на гору, даже относительно невысокую.
Я уже давно не смотрел даже по сторонам, чтобы не испытывать головокружения. Уже после первого круга спиральной лестницы я стал продвигаться, прижимаясь вплотную к стене и глядя только перед собой и вверх. Ведь на протяжении всего подъёма меня отделяли от падения с огромной высоты каких-нибудь пара шагов в сторону. Я и сейчас могу только гадать, что бы произошло со мной «в прежней реальности», если бы я упал и разбился «в этой». Может, просто вынырнул бы из погружения, как, бывает, внезапно просыпаешься от кошмарного сновидения.
А может, и нет…
Но всему есть конец, кончилась и эта проклятая лестница. Она просто обрывалась тупиком. Но рядом в стене была дверь. Да, дверь, сколоченная из грубых, необструганных досок, скреплённых несколькими поперечными металлическими полосами. К двери была прибита массивная скоба.