– Кажется, Сесили права, – вмешался отец. – Пусть лучше сосредоточится на том, что ей скоро предстоит. Дейл сказал, что сегодня ты опять не уложилась по времени. Может, купить тебе другую лошадь?
У Сесили все сжалось внутри. Отец никогда не говорил: «У тебя выдался трудный день, милая» или «Не отчаивайся – просто работай». Никогда ничего подобного она от него не слышала. Лишь холодный взгляд серых глаз, строгий кивок седой головы.
Сесили опустила глаза.
– Папа, у меня нет времени на то, чтобы объездить новую лошадь. К тому же комиссия рассчитывает, что я буду на Бахусе.
– Тогда что с ним надо сделать?
– Я соображу. – Она со звоном отложила ложку. – Прошу меня извинить, но я, пожалуй, пойду и прилягу. Голова болит.
– Сесили… – недовольно произнес отец.
– Пусть она отдохнет. Ты же знаешь ее перепады настроения. – Мачеха дотронулась до руки отца.
Сесили ничего на это не ответила. Вместо спальни она направилась на кухню, где взяла пакет с сухим завтраком – любимым лакомством Бахуса – и пошла на конюшню. Надо извиниться и перед Бахусом, и перед Коултом. Это единственная причина… и черные глаза Коулта Баньона не имеют к этому никакого отношения.
Со временем она сегодня явно не в ладах, потому что когда вошла в конюшню, то увидела, что конюхи уже закончили работать. Не идти же искать Коулта Баньона в служебных помещениях. Она подошла к деннику Бахуса.
И остановилась как вкопанная. Обычно нервный и недоверчивый, когда его чистили, Бахус спокойно стоял, закрыв глаза, а Коулт массировал ему голову.
Сесили перевела взгляд на двуногого обитателя стойла. Серая футболка облегала мускулистую грудь, на сильных руках перекатывались мышцы, а под поношенным денимом джинсов вырисовывались крепкие бедра.
Он – мужчина, в отличие от Нокса Хендерсона, который смахивал на павлина в своих ярких нарядах.
Коулт закончил массировать голову Бахуса и стал разминать шею. Под его большими ладонями Бахус вздрагивал, но не сопротивлялся.
«А женщину он так же касается, так же чувственно? А какие у него руки? Требовательные или осторожные? Медленные и обольщающие? Есть ли в его руках то, что может покорить?»
Бахус поднял голову и тихонько заржал, от чего предмет ее пристального внимания обернулся. Сесили сделала равнодушное лицо и спросила:
– Почему вы не обедаете со всеми?
Холодный взгляд Коулта Баньона заставил ее застыть.
– Не голоден, – прозвучал ответ.
Она засунула руки в карманы.
– Я должна извиниться за свое поведение. Я была раздражена и сорвалась на вас. Простите.
Длинные темные ресницы еле заметно дрогнули.
– Извинение принято.
У Сесили зажгло кожу. Он уже составил о ней мнение и не склонен его менять. Пусть будет так. Она привыкла к тому, что о ней неправильно судят. Иногда она нарочно это провоцировала, потому что так легче, чем поддерживать доверительные отношения, чего ей никогда не удавалось.
Но почему-то ей захотелось, чтобы Коулт Баньон отнесся к ней с одобрением. Может, потому, что ее лошади он уже понравился, а Бахус никогда не ошибался.
Бахус тыкал носом в карман ее платья. Сесили вытащила горсть злаковых хлопьев и скормила ему.
– Что это? – спросил Коулт.
– Завтрак чемпиона. Он что угодно сделает за это.
– За исключением прыжка через барьер.
Она скривилась от его колкости.
– Вы всегда такой…
– Дерзкий?
– Я этого не сказала.
– Но подумали.
– Я подумала вот что, – натянуто произнесла она. – Вы прямой человек. И еще: я вам не очень-то нравлюсь.
– Это не важно, – бесстрастно глядя на нее, сказал он. – Мне платят за то, что я выполняю приказания, как вы уже сказали.
Она закусила губу.
– Я не имела этого в виду.
– Да нет, вы сказали то, что думали.
А ей с ним будет нелегко. Сесили смотрела, как он провел рукой по боку Бахуса и надавил пальцами на трапецеидальную мышцу, очень важную для того, чтобы лошадь могла сохранять равновесие.
– Что вы делаете?
– Во время езды он казался не гибким, одеревенелым. Я подумал, что массаж его расслабит.
– Вас и этому бабушка научила?
– Да, если лошадь зажата, то во время прыжка не сможет вытянуться как следует.
Ну это и ей известно. Но такого рода массаж делают только ветеринары.
– Ваша бабушка ветеринар?
Он покачал головой.
– Она просто любит лошадей, и у нее к ним особый подход.
– Она живет в Нью-Мексико?
Он задержал на Сесили взгляд.
– Вы проверяли мое резюме?
Краска залила ей щеки.
– Я предпочитаю знать, кто работает у меня на конюшне.
– Чтобы понять, из какой школы психоболтунов я прибыл?
Он продолжал массировать лошадь. Сесили, скрестив руки на груди, прислонилась к стойлу.
– У нас произошел несчастный случай. В прошлом году в Лондоне. Кто-то в толпе испугал Бахуса, и он неудачно прыгнул – мы опрокинули препятствие. – Сесили прикрыла глаза, снова слыша тот страшный грохот. – Мне повезло, что я не сломала шею, а всего лишь ключицу и руку. Бахус порвал сухожилие – очень сильно. Физически он вполне восстановился, но с психикой проблемы остались.
Коулт повернулся к ней. На предплечьях обозначились стальные мышцы, когда он тоже сложил руки. В холодных глазах промелькнуло что-то ей непонятное.
– Этот случай и на вас отразился.
Она кивнула:
– Я думала, что справилась с потрясением, но, возможно, нет.
Алешандру не мог не заметить ее хрупкости, темных кругов под глазами. В сердце кольнуло. Она выглядела очень юной и беззащитной. На красивом личике нет макияжа, голубое летнее платье такого же цвета, что и глаза… Бабушка всегда говорила, что конкур – это умственный спорт. Если дашь слабинку, то все полетит к черту. Наверное, с Сесили произошло как раз это.
– Может, вам нужно сделать перерыв. Подождать какое-то время и вам, и Бахусу, чтобы окончательно поправиться – и душевно, и физически. Понять, чего вам не хватает.
Она покачала головой.
– У меня нет времени. Через месяц большие соревнования. Если я не войду в первую тройку, то не попаду в основной состав на мировой чемпионат. Бахус – единственная лошадь, которая соответствует этому уровню.
– Попадете на чемпионат в следующем году.
– Такой вариант невозможен.
– Почему? – Он нахмурился. – Сколько вам лет? Двадцать с небольшим? У вас впереди много лет, чтобы попасть туда.
Она усмехнулась:
– Не в случае, если ты Харгров. Мои бабушка и мама участвовали в чемпионате, и от меня ждут того же, а иначе я всех разочарую.
– Кого?
– Отца. Тренера. Команду. Всех. На меня потратили уйму времени и денег.
Это он понимает. Он всю жизнь старался жить в соответствии с тем, что ему досталось в наследство. С судьбой, которая была уготована ему с того момента, как он сделал первый шаг. Сначала из родной Бразилии его отослали в элитный пансион в Америке – ему тогда было шесть лет, – затем в Гарвард.
Когда он переехал в Нью-Йорк, то стал исполнительным директором кофейной компании Салазаров. И давление на него еще больше усилилось: с одной стороны – жесткий, конкурирующий международный рынок, а с другой – отец, который требовал от сыновей быть всегда на высоте.
Он перевел взгляд на стоящую перед ним женщину.
– Вы лучше других знаете, что верховая езда в такой же мере психология, как и спорт. Станьте хозяйкой того, что делается у вас в голове, и победа наполовину вам обеспечена. Не удастся это сделать – и вам конец. Если подтолкнете Бахуса до того, как вы оба готовы, это может закончиться еще большей катастрофой, чем та, через которую вы прошли.
Она опустила глаза с длинными золотистыми ресницами. Потом посмотрела на него и спросила:
– Ваша бабушка занималась конкуром?
Meu Deus[2]. Как он мог быть таким неосмотрительным? Глупо получилось. Во всем виновата эта надменная мисс.
– Она участвовала в незначительных местных соревнованиях, – отговорился он. – Не вашего уровня. И оставила верховую езду ради семьи. Но обращаться с лошадьми умела как никто другой.
– Моя мама была такой же, – задумчиво произнесла Сесили. – Лошади тянулись к ней, словно она говорила на их языке. Они слушались ее во всем.
Зара Харгров. Алешандру знал от бабушки, что она погибла от несчастного случая на пике своей карьеры. Значит, Сесили была подростком, когда ее потеряла.
Он потер ладонью щетину на скуле.
– Вы справитесь. Бахус придет в себя.
– Надеюсь. – Она упрямо поджала губы.
Сесили скормила Бахусу еще пригоршню хлопьев. Алешандру отвел взгляд от ее рта… нежного, тонко очерченного. «Она враг». Он же не сошел с ума, чтобы решать ее проблемы.
Он опустился на колено возле задней ноги Бахуса.
– Покажите, в каком месте порвались сухожилия.
Она села на корточки около него и провела рукой по ноге лошади.
– Вот здесь.
– Опасное место. – Он обхватил пальцами это место и очень осторожно стал массировать.
– Можно мне? – спросила Сесили.
Он кивнул и отнял руку.
Она обхватила ногу Бахуса, но ее прикосновения были слишком слабыми, чтобы размять мускулы.
– Надо так. – Он положил пальцы поверх ее ладони, показывая, как следует надавливать. Тепло ее руки проникало ему внутрь, он слышал, как она прерывисто дышит, ее запах, тонкий запах цветов, волновал. Пусть она его противник, но тело отказывалось это принять.
Она повернулась к нему.
– Вы никогда не хотели сделать это своей профессией? У вас хорошо получается.
– Я думал об этом, – ответил он, как и следовало Коулту Баньону, конюху на временной работе. – Но мне нравится путешествовать. Может, когда-нибудь и обоснуюсь на одном месте.
– Надеюсь, что вы это осуществите, – искренне произнесла Сесили. – У вас поразительные способности.
Алешандро подумал о том, что, если бы он взял ее за шею и приблизил к себе, чтобы поцеловать этот очаровательный рот, она не возразила бы. И наверное, в ее глазах уже не было бы такой тоски.
Но… подобный поступок невозможен.
Он встал.
– Массаж несколько минут каждый день поможет Бахусу расслабиться и стать прежним.
Она тоже поднялась на ноги и вежливо сказала:
– Спасибо, Коулт. Бахус в надежных руках. Спокойной ночи.
Сесили на ватных ногах вышла из конюшни.
Что сейчас произошло?
Неприлично давать посыл совершенно незнакомому мужчине поцеловать тебя. К тому же он с трудом выносит твое присутствие, ты ему не нравишься. И тем не менее на секунду ей показалось, что он тоже хочет ее поцеловать. Правда, он тут же одумался и поставил ее на место. Так же как она поступила с ним сегодня днем.
Ей все показалось?
Сесили прижала ладони к пылающим щекам. У нее сейчас нет времени на поцелуи – под угрозой ее карьера.
Она обошла освещенный водяной грот, который отец построил для мамы, затратив миллионы, и направилась к дому. Может, ей укрыться в гроте, посидеть и подумать?
Неужели помолвка с Дэвисом ничему ее не научила? Красивые мужчины сулят беду. Спокойнее держаться около четвероногих особей – они уж точно не разобьют сердце.
Глава 2
Следующие несколько дней Сесили старательно игнорировала сексуального Коулта Баньона, занимаясь исключительно тренировкой. Но чем упорнее она трудилась, тем хуже у нее получалось. Словно поселившееся в ней отчаяние передалось Бахусу.
До соревнований осталось три недели, а она ума не могла приложить, что ей делать – продолжать бесплодные попытки или последовать совету Коулта и передохнуть.
Сесили думала об этом за чаем – к счастью, в утренней столовой никого не было. Надо устроить себе прогулку. Правда, отец не позволит ей ехать одной. Но общество кого-либо не принесет ей душевного равновесия, поэтому эта идея не подходит.
Если только она не возьмет с собой неразговорчивого Коулта. По пути она могла бы получить от него какие-нибудь советы. Конечно, главное – не терять головы.
Сесили допила чай и отправилась осуществлять свой план.
Во время перерыва на обед Алешандру поехал в город, чтобы отправить на почте посылку с образцами волос с гривы Бахуса в лабораторию Ставроса, где будет подтверждено преступление Харгровов.
Из машины он послал Ставросу эсэмэску:
«Пакет отправлен. Я твой должник».
Ответ не заставил себя ждать:
«Ерунда. Я теперь очень благодушный, потому что вскоре стану женатым человеком».
Алешандру едва не уронил телефон и отправил новое сообщение:
«Не понял».
«Жди подробностей», – гласил ответ.
Алешандру отбросил телефон на сиденье.
Что, черт побери, происходит? У Антонио женщина с ребенком, Ставрос женится? С ума можно сойти.
С ним ничего подобного не произойдет. Ему не нужна жена, как Ставросу, и у него нет незаконных детей – в этом-то он уверен. И Себастьену известны его взгляды на брак.
Когда-нибудь настанет день, чтобы обзавестись наследником. Но у него есть, по крайней мере, еще несколько лет, чтобы найти достойную женщину. Он подойдет к этому, как к выбору дорогого автомобиля, и будет уверен, что она полностью соответствует рациональному браку. Импульсивных действий он не совершит, его родители – живой тому пример.
Он вернулся на конюшню, выкинув из головы сообщение Ставроса, и пошел прямо в амуничник за упряжью – сегодня днем ему нужно выгулять трех лошадей.
– Эй, Голливуд! – В кладовку сунул голову Томми, один из конюхов. – Тебя требует дочка босса.
О-хо-хо. Ему удалось не сталкиваться с Сесили после той встречи. Он был уверен, что и она его избегает. Зачем сейчас он ей понадобился?
Алешандру подошел к конюхам, собравшимся перед кухней. Там же стояла Сесили: джинсы и блузка без рукавов облегали ее гибкую фигуру, волосы завязаны в хвост.
Она тут же повернулась к нему.
– Я хочу проехаться к озеру. Со мной поедите вы.
«О нет».
– У меня еще три лошади, которых надо выгулять, – спокойно возразил он. – Может, вы возьмете кого-нибудь другого?
У Томми глаза полезли на лоб. А Сесили устремила на Алешандру взгляд блестящих голубых глаз.
– Я хотела бы, чтобы со мной поехали вы.
Приказ. Она снова выступает в роли хозяйки.
Он склонил голову.
– Пойду и соберусь.
– Насчет еды и воды не беспокойтесь. Я это учла.
Он оседлал Джианго, большого черного жеребца, которого он в любом случае собирался выгуливать. Томми толкнул его локтем в бок, когда он выводил коня во двор.
– Производишь впечатление, Голливуд? Сто баксов на то, что красотка на тебя запала.
– Не стремлюсь к этому, – отрезал Алешандру.
Когда он вывел Джианго во двор, Сесили заявила:
– Я решила последовать вашему совету и провести время с Бахусом. Я бы предпочла поехать без кого-либо, но отец не отпускает меня одну. Вы – наименее болтливы из всех конюхов.
Ага. Он обеспечит молчаливое сопровождение ее высочеству.
Алешандру старался не смотреть на ее бедра, когда она поставила ногу в стремя и вскочила на Бахуса.
Обычно его привлекали высокие, длинноногие женщины, соответствующие его физическим данным, но, глядя на Сесили, в мозгу немедленно возникли не менее заманчивые картинки.
Он очнулся и вскочил на Джианго.
– Как долго ехать?
– Около часа. Это восхитительное место.
Джианго был молодой сильный жеребец бельгийских кровей, и на него в конюшнях Харгрова возлагали большие надежды. Он не отставал от Бахуса, когда они скакали по пастбищам, таким зеленым, что казались нереальными. Пастбища тянулись на мили и разделялись белыми изгородями.
Вдоль дороги росли удивительные деревья с красными и белыми цветами. Над головой – яркое синее небо. Приближался полдень, и солнце стояло высоко. Они миновали пастбища и въехали в тенистый лес. Сесили повернулась к нему, в глазах озорной блеск.
– Хотите показать мне, чего вы стоите, а, Голливуд?
– Если приз в том, чтобы вы не называли меня так, то я не возражаю, – сухо ответил он.
– Договорились. Итак, скачки до конца дороги. Кто первый пересечет ручей, тот победитель.
Он нырял с утесов в Акапулько, прыгал на тросе в Таиланде, они с друзьями даже пробовали себя в борьбе сумо в Японии. Эти гонки – детская забава.