Очень тихо, чтобы не разбудить лежащего с ней рядом Антонио, она встала, подошла к окну и тут увидела чудо.
На темном бархатном небе, в его черной бездне царила луна. Да, это было зрелище, достойное кисти художника и пера поэта.
Огромная, золотая, полная луна излучала серебристое, невиданной красоты сияние. Она буквально завораживала и притягивала к себе. Хотелось взлететь, парить, удалиться от земли и прикоснуться к этому волшебному свету.
У Оли по щекам бежали теплые струйки слез, и тут она почувствовала легкое прикосновение. Ее тело напряглось, сердце сжалось в комок, она резко обернулась и обняла стоящего рядом с ней Антонио.
«Как красиво, Оля!» – сказал он и поднял девушку на руки. – «Это сказочная ночь, и я хочу, чтобы она не кончалась, а ты?»
«И я. Но мы с тобой из разных миров. Ты оттуда, из космоса, с луны. А я – земная, очень земная. И между нами пропасть».
* * *
На Павелецком вокзале было суетливо, грязно и шумно. Девочки пытались пробиться сквозь толпу и найти свой вагон №18. Они старались не отставать от широко шагающего Миши Ашхабадова, который, казалось, не замечал ни толпы, ни суеты, ни шума. Он нес два чемоданчика – Оли и Леры, он их провожал.
«Ну вот, добрались. Вот ваш вагон. Пошли, определю вас в купе», – деловито сказал Михаил и юркнул внутрь.
«Минуточку, ваши билеты, молодые люди», – зычно спросила проводница, которая только что стояла к ним спиной и разговаривала с двумя мужчинами не совсем опрятного вида.
«Я провожающий», – выкрикнул из окна Михаил, когда блюстительница вагонного порядка просматривала билеты Оли и Леры.
Девушки прошли в купе и с радостью обнаружили, что их попутчицами являются еще две женщины, мать и дочь. Миша при этом радостно улыбался и говорил:
«Ну теперь я за вас спокоен. И все же, на станциях не выходить, воблу и семечки не покупать, обедать в ресторане, в тамбуре не торчать. Все понятно?»
Девушки переглянулись и дружно расхохотались.
Пока Лера пыталась застелить свою постель на верхней полке, Миша тихонечко взял Олю за локоть и одними глазами попросил выйти из купе. Они стояли в вагоне, мешая пассажирам, пробирающимся к своим местам. Миша с тоской во взгляде смотрел на Олю, а потом сказал:
«Я люблю тебя. Я сделал ошибку. Прости меня, если сможешь. Приезжай, я буду ждать».
Оля плохо понимала, о чем он говорит, о какой ошибке, но ей стало нестерпимо стыдно, что она совсем недостойна таких слов.
«Хорошо, хорошо, Мишенька. Я приеду, мы с Лерой приедем…»
Она не договорила. Лера была уже тут как тут.
«Оля, ты прости, мне нужно сказать Мише кое-что, один на один. Не обижайся», – сказала она.
Оля покраснела и торопливо ушла в купе, захлопнув за собой плохо скользящую, а потому застревающую дверь.
«Ну вот, мой дорогой, мы и расстаемся. Скажи мне на прощание, что любишь меня, прошу тебя! Тогда и расставание с тобой не будет для меня таким горьким», – говорила Лера, глядя на своего возлюбленного огромными зелеными глазами, полными тоски и слез.
Михаилу стало не по себе. Что же он наделал! Он же негодяй, негодяй!
«Лера, прости меня. Я не должен был… В общем, это ошибка», – пытался объясниться он.
Но Лера не принимала его слов и оправданий.
«Ну нет! Такая твоя ошибка может очень дорого обойтись мне. Я не отпущу тебя теперь. Посмотри мне в глаза! И ты хочешь бросить меня вот так, попользовавшись?!»
«Лера…»
«Что Лера? Хочешь меня во всем обвинить? Не выйдет! Я шла на этот шаг сознательно, потому что я люблю тебя. И ты будь добр, отвечай за свои поступки, и главное – неси за них ответственность», – Лера говорила громким, надрывным шепотом, иногда срываясь на плач.
Она во что бы то ни стало хотела удержать Михаила, дать ему понять, что между ними теперь все очень серьезно, а не просто полудетский флирт, за который, в сущности, никто не должен нести никакой ответственности.
«Провожающих прошу покинуть вагон», – услышали они резкий голос проводницы.
«Ну ладно, не плачь пожалуйста, все как-нибудь утрясется. Мне надо идти, пошли в купе, я попрощаюсь с Олей и пойду», – облегченно сказал Михаил и направился в сторону их двери.
Прощание было недолгим, суетливым и бестолковым. Михаил чмокнул обеих девушек, правда при этом он слегка нежно сжал Олину руку, а Лера получила лишь холодный торопливый поцелуй в лоб.
Они расстались. Поезд тронулся не спеша, и Михаил еще долго стоял на платформе, смотрел в след уносящейся мечте, которой никогда не суждено было сбыться.
* * *
Вернувшись домой из Москвы, девушки серьезно задумались, чем же заняться.
«Я кажется знаю, что вам предложить», – сказал однажды Вениамин Александрович, Олин отец. – «Поезжайте-ка в Озерск. Знаете небольшой городок, всего 5 часов езды на поезде? Там есть кооперативный техникум. С результатами экзаменов в Московский ВУЗ вас туда примут, я договорюсь».
«А зачем нам этот техникум? Мы в институт хотим», – недоуменно ответили девушки.
«Вот и прекрасно. Отучитесь год, получите направление и поедете следующим летом опять поступать. Уже легче будет, кое-каких знаний поднакопите. Если опять не поступите, будете продолжать учебу. Так и время не зря пройдет: либо все же попадете в институт рано или поздно, либо техникум закончите».
Девушки призадумались. Это был, конечно, вариант. Поедут в Озерск, снимут квартирку, поучатся в техникуме. Многие ведь так делают – сначала техникум, потом институт. И они согласились.
Перед самым отъездом Лера Мостовская была вне себя. Она послала Михаилу уже три письма и не получила ни одного ответа. Оля Кудрявцева не делилась с подругой, что Михаил звонил ей уже несколько раз. Зачем? Чтобы Лера лишний раз расстраивалась? Нет, Оля не из таких. Ей Мишины звонки были безразличны, а для Леры это будет удар. Оля молчала.
Вениамин Александрович сам отвез девушек в Озерск. В техникум их приняли без проблем и проволочек, конечно после конфиденциальной беседы Вениамина Александровича и директора, которому наконец-то были обещаны средства на ремонт спортзала и библиотеки. Затем Олин отец помог им найти и снять уютную однокомнатную квартиру в самом центре, которую он проплатил за полгода вперед.
Девушки были на седьмом небе от счастья. У них начиналась новая самостоятельная жизнь с прекрасными перспективами на будущее. Год учебы, развлечений, новых встреч, а потом – Москва! Да, они были счастливы, юны и беззаботны.
ГЛАВА 3
Подлог и обман. Достигнутая цель и одиночество
Наступил дождливый ноябрь. Подруги себя учебой особо не обременяли. Они вообще были на каком-то особом положении. В группе держались особняком, учились легко, «неудов» не имели, и преподаватели всегда были к ним более, чем благосклонны.
Однажды сырым промозглым утром Оля отказалась идти на занятия, сказав при этом: «Лера, я что-то не могу. Слабость какая-то, тошнит. Ты там как-нибудь за меня объяснись, а я отлежусь, хорошо?»
Лера собиралась было тоже дома остаться, но передумала. Перспектива ухаживать за больной подругой, которая скорее всего придуривается, как считала Лера, ее не очень привлекала. К вечеру, придя домой, Лера обнаружила Олю в весьма плачевном состоянии. « «Меня страшно тошнит, я не могу больше», – сказала она. На ее бледных щеках слегка розовел нездоровый румянец, под глазами были синяки, ей явно нездоровилось.
«Ты что, подруга, отравилась что ли? Чего ты ела без меня, говори!» – полусмешливо, полуозабоченно интересовалась Валерия.
«Лерка, я беременна…» – только и проговорила несчастная Оля и скрылась в ванной комнате.
«Что?!! Ты что, с ума сошла?! Какого черта тянула? Вот идиотка, ну форменная дура! И куда теперь?» – Лера была в отчаянии. Она негодовала, сокрушалась, ругалась и высчитывала недели. Ей было явно не по себе от навалившейся на них неразрешимой задачи. Она даже представить себе такого не могла и была уверена, что Ольга обманывала ее все это время.
«Ты давно все знала и молчала! А теперь скулишь, когда уже поздно. Поздно, понимаешь?!» – кричала она и размахивала руками, пытаясь показать тем самым, как это поздно.
«Да не ори ты! Без тебя тошно. Ничего я не знала, сегодня только осенило», – пыталась урезонить подругу и без того расстроенная Ольга.
Потом они обе расплакались, потом успокоились и начали размышлять, что делать. «Вот повезло же тебе, Олька», – вдруг заявила Лера.
«В каком смысле?» – не поняла та.
«Да в прямом. Вот если бы я оказалась в твоем положении, то Миша тут же женился бы на мне. Вот радости-то было бы».
Оля слегка опешила. «А вы что… у вас что… что-нибудь было?» – наивно спросила она, глядя на подругу изумленными глазами.
«Конечно было! В ту же ночь, когда и у вас с Антонио. Мишка тогда так нервничал, когда ты ушла к нему на свидание и не явилась домой. Он боялся, что с тобой что-то случилось. Мне пришлось его утешить. Сама не знаю, как это на меня нашло. Откупорила бутылку шампанского, и мы, представляешь, ее вдвоем выпили. И я ему в любви призналась. Надо же было когда-то».
«Ну? А потом что?» – спросила Ольга, но Лера с откровениями не спешила.
«Я же тебя не спрашивала, что у тебя было. Довольствовалась твоими рассказами о красотах полнолуния», – с ехидцей сказала она.
«Ну ведь ты догадывалась же», – не унималась Ольга. «Догадывалась, но в душу не лезла. Ну ладно, не обижайся. Я попросила его сама. Так прямо и сказала: сделай меня женщиной, своей женщиной. Ну он и поддался на мои уговоры».
Оля только сейчас поняла смысл Мишкиных слов о допущенной ошибке и поняла, за что он просил у нее прощения в поезде. «Все смешалось в доме Облонских…» – пронеслось у нее в голове, и Ольга тяжело вздохнула.
«Ладно, пошли спать. Утро вечера мудренее», – заявила Лера и выключила свет.
* * *
«Так, подруга, слушай меня внимательно. Никакого аборта ты делать не будешь. Ты будешь рожать!»
Лера сидела на кровати в позе «лотоса» в своей изумительной бирюзовой пижамке и рассуждала вслух. Оля лежала и смотрела на нее испуганными синими глазами. Она ничего не отвечала. Казалось, ей было все равно. Потом она отвернулась к стене, натянула на себя одеяло и тихо, но решительно заявила: «Нет!» Но на Леру это не произвело никакого впечатления.
«Это надо было говорить Антонио», – сказала она наставительно. – «А теперь будешь слушаться меня. Я заберу у тебя ребенка. Это будет мой ребенок, мой и Мишкин».
Оля резко подскочила и села на кровати, глядя на подругу так, как будто у нее голова Медузы-Горгоны.
«Так, тихо! Без истерик! Вы беременны, мадам. Вам вредно волноваться», – цинично продолжала Лера, пытаясь урезонить и подавить возможное Олино сопротивление. – «Я не спала всю ночь, пока ты тихонечко посвистывала и причмокивала от удовольствия, видя сладкие безмятежные сны. Но зато я нашла выход из положения, в котором ты сейчас находишься, благодаря своей безголовости, распущенности и трусости. Тоже мне, героиня-любовница!»
«Лера, прекрати! Ты могла бы оказаться в этом же положении с таким же успехом, как и я. Не надо строить из себя целомудренную защитницу девичьей чести. Тебе в этой ситуации просто больше повезло», – попыталась защищаться Оля, но все ее попытки были резко приостановлены уже замыслившей что-то Лерой:
«Да послушай ты! У меня созрел гениальный план. Мы поедем в глухую деревню, найдем сердобольную старушку и сочиним ей историю о внезапной беременности. При этом ты будешь несовершеннолетняя, а потому беспаспортная Валерия Мостовская. А я – твоя подруга, Ольга Кудрявцева. Когда придет срок, ты родишь в местной больничке ребеночка, которого естественно запишут на имя его матери – Валерии Мостовской. Мы возвращаемся домой, я с ребенком, ты – без. Все цели будут достигнуты: ты чиста и невинна, ну а я – Валерия Ашхабадова, Мишина жена и мать его ребенка. Ну как тебе?»
Оля окончательно потеряла дар речи. Она хватала воздух ртом и быстро-быстро моргала, пытаясь что-то сказать, но язык не слушался ее. Лера расхохоталась.
«Ну и клуша ты, Ольга. Ладно, не суетись. Другого выхода у тебя все равно нет, будешь делать, как я сказала», – подвела итог Лера. Но Ольга все же собралась с мыслями.
«Почему нет другого выхода? Я могу с таким же успехом сделать аборт в маленькой деревенской больничке как беспаспортная Наташа Иванова, например. И быстрее, и проще, и без авантюр», – сказала она, как ей казалось, вполне резонно.
Но не тут-то было. Валерию голыми руками не возьмешь. Она встала, уткнула руки в боки и твердо, решительно заявила: «Так, во-первых, какой аборт в этом сроке, пятнадцать недель? Ты с ума сошла? Да еще в деревенской больничке. А во-вторых, я тебе в этом помогать не буду, потому что это – безумие. Хочешь, делай все сама, я пас. И еще. Если ты сделаешь как я тебя прошу, ты осчастливишь меня. Запомни, осчастливишь! Решай».
Лера собралась и ушла. Ольга осталась одна в полной растерянности, совершенно сбитая с толку, обессилившая и не способная что-либо решать. Она понимала, что Лера права: поздно. Она запустила свою беременность, но тому была причина. У нее и раньше были периодические задержки цикла. Девушка обратилась к врачу, но тот успокоил ее и заверил, что со временем все установится и придет в норму. Вот и на сей раз Ольга подумала, что это тот же самый случай, очередная банальная задержка, пока не почувствовала тошноту и внезапно появившуюся, слегка заметную округлость форм. Она вдруг осознала, что с ней стряслось, но это тяжелое, безнадежное слово «поздно» звучало в ее ушах как беспрекословный приговор.
«Да, поздно. Пусть все будет, как будет. Но ребенка я все равно не хочу. Куда я с ним? А отец что скажет, а его работа, авторитет? Позор! Нет уж. Хочет Лерка, пусть забирает его и женит на себе своего драгоценного Мишеньку. Дура ненормальная!» – так размышляла Оля и вдруг разозлилась. – «Господи, какие все двуличные! Этот Ашхабадов со своей любовью. Да как он мог признаваться мне в любви, когда сам с моей лучшей подругой… Господи! За что мне это все?»
Ольга была вне себя. Она внезапно решила отомстить Михаилу и обмануть его, жестоко и сурово. «Раз он такой легкомысленный тип, то пусть вот и женится теперь на Лере, которую не любит. И пусть живет с ней всю жизнь и воспитывает чужого ребенка. Будет знать, как…»
Оля не додумала свою мысль. Вернулась Лера. Она вошла в комнату и стала разгружать сумку, в которой были фрукты, соки, свежее молоко и маленькая коробочка.
«Вот, смотри, витамины для беременных. Импортные. Будешь принимать по одной в день», – миролюбиво сказала Лера, и Оля наконец улыбнулась, обрадовавшись, что подруга больше не сердится и не кричит на нее. Ей стало намного легче, и она сказала примирительно, обняв девушку: «Лерка, делай что хочешь. Только не оставляй меня одну, я не сдюжу».
Этим было сказано все. Лера посмотрела на Ольгу добрым и ласковым взглядом, слегка отстранившись от ее объятий и ответила:
«Я знала, что ты примешь правильное решение. Не дура ведь. Ладно, положись на меня, я все устрою в лучшем виде».
* * *
«Папа, мы на зимние каникулы не приедем, мы с Лерой хотим съездить в Москву, хорошо? Ты не обидишься?» – говорила Оля отцу по телефону. – «Надо в институт сходить, разведать обстановку. У нас две девочки из Подмосковья учатся, они пригласили нас к себе, так что и гостиница не нужна», – вдохновенно врала Оля.
Она уже неоднократно замечала за собой удивительные способности к вранью, хотя редко к нему прибегала. Но когда ей все же приходилось врать, то у ее собеседника никогда не возникало и тени сомнения в правдивости ее слов. Вот и сейчас, отец искренне поверил дочери и пообещал прислать денег.
Ту же версию передали и Елизавете Ивановне, Лериной бабушке, которая только всплеснула руками и сказала: «Совсем взрослая девка стала. Что ж поделаешь, время».