Миша ответа пока еще не знал, хотя сомнения и догадки уже скользкой змеей закрадывались ему в душу, отдавая холодом, неся ему горькую правду разочарования. «Скорее всего, ему это нужно для подстраховки, на случай, если что-то пойдет не так, чтобы всем дать понять, какой из меня плохой хозяин лохотрона, что я не в силах его контролировать, и тогда братва в лучшем случае выберет другого хозяина, а в худшем…» – Миша взмахнул перед лицом рукой, отгоняя плохие мысли.
Мишан отличался от других людей прежде всего тем, что он верил людям. Всех людей он считал добрыми, всех прощал. Даже когда у его жены на рынке стащили сумку, а его братва нашла вора и привела к нему на расправу, Миша простил его и приказал отпустить. На что Седой возразил и дал команду избить воришку. И о Седом Миша думал хорошо, искренне считая его тоже хорошим и честным, справедливым человеком. Помимо прочего, Мишан был щедрым. К деньгам всегда относился спокойно, как и нужно относиться к ним. Всегда давал всем столько, сколько у него просили. Неожиданно в помещение вошел их адвокат по прозвищу Демон.
– А, Демон, ты уже тут? – сказал Миша.
– А ты вот все сидишь и куришь, как обычно? – ответил вопросом на вопрос Демон, усаживаясь в кресло напротив Миши.
– Ну, чем порадуешь? – спросил Миша.
– Я пришел за деньгами, – ответил Демон.
– Я и не сомневался. Зачем, кому, сколько? – спросил его Мишан.
– Миша, не жмись, я же не все деньги беру себе.
– Да? – удивился Мишан, не ожидая такого ответа. – Ну, на вот тебе тогда, – сказал Мишан, протянув руку Демону через стол для рукопожатия, – и спасибо.
– За что спасибо?
– За честность.
Только тогда Демон понял, что проговорился о том, что он часть выделенных ему денег на расходы берет себе. Демон погрузился в продолжительный шок. А вышло все так потому, что сам Демон последние несколько лет изо дня в день находился в подавленном настроении и в равнодушном состоянии ожидания смерти. Он очень жалел о своем сделанном в прошлом неправильном выборе Дьявола, когда искусился, приняв предложение братвы работать на них7. Сам он тогда был просто молодым юристом, окончившим совсем недавно институт, без работы, так как без связей на нормальную работу не устроишься; без денег, без девушки, без квартиры, машины, мобильника. У него было только желание, огромное желание все это иметь. Вот и подумал Демон, что бы такое ему делать, чтобы его работа была не пыльной, ну, а если б и было бы тяжело, чтобы все это окупалось большими деньгами. И проанализировав ситуацию на рынке, он понял, что самое лучшее – это продавать определенные услуги и получать вознаграждение за свои мозги. Но конкурентов с аналогичными юридическими услугами на рынке было много, вот тогда-то и понял Демон, что нужен эксклюзив, либо нестандартность в чем-либо. Судьбоносный шаг, вернее, что-то такое, от него независящее, должно было случится, какое-нибудь событие извне ко всему этому, что вместе создаст некую судьбоносную формулу8. Ну вот про эксклюзив и нестандартность еще можно было подумать и что-то придумать, а вот как вызвать извне необходимое для работы его судьбоносной формулы событие, он не знал. Хотя в душе догадывался, как это можно сделать. И вот когда приходила тоска, накрывавшая Демона в минуты раскаяния за свой сделанный неправильный выбор в прошлом, он понимал и находил причину, с которой все и началось. Он сильно жалел, хотел вернуться, чтобы все исправить, но это было уже невозможно. Прозвище «Демон» ему придумал Миша за его талант отмазывать братву и за его внешний безликий образ, образ Демона смерти, который безжалостно разит грешников, собирая их души в аду, наслаждаясь своим дьявольским величием. Демон ходил в черной одежде: в черных джинсах или в черных кожаных штанах, такого же цвета ботинках с квадратными тупыми носами на толстенной подошве, в черном кожаном плаще, который никогда не застегивал, что придавало его облику жесткость и демоничность из-за развевающегося по ветру плаща. Его взгляд был таким же холодным, как у Седого. Глядя на такого молодого человека, можно было подумать, что на самом деле ему намного больше лет. Причиной такого вывода служил тяжкий душевный груз Демона, о котором никто из его окружения не знал. Это было тайной Демона, тайной, которую он прятал и от себя самого в глубине души, потому что она была еще и горькой правдой, которая причиняла невыносимую душевную боль.
Талант Демона как адвоката реализовывался настолько виртуозно, что даже сами менты и следователи разводили руками, не зная, как поступить и что делать, а потому тупо поступали, опираясь на положения Уголовно-процессуального кодекса. Демона это не пугало, его философский склад ума и нестандартное мышление приносили свои плоды: сложные вопросы решались им нестандартно9, но позитивно, что радовало Седого, о чем он всегда говорил при всей братве, хваля Демона, пытаясь быть ближе к нему.
Демон всегда рамсил чисто по-пофигизму, как он всем говорил, забивая на все, оттого и не были понятны никому его действия, но которые всегда приносили неожиданный позитивный эффект хотя бы в том, что ни один лохотронщик не сел, если его адвокатом был Демон. Хотя и он совершал иногда странные ошибки, но об этом мы расскажем в дальнейшем.
Демон пришел в себя, вернувшись из своих печальных мыслей обратно, и увидел Мишана, который что-то ему все говорит. Появился звук:
– Чего ты молчишь-то все?! – орал Мишан. – Ты где, черт тебя дери?!
– Тут я, – тихо ответил Демон и так же безучастно произнес: – Мне надо десять тысяч рублей.
– А зачем тебе столько?
– Надо для дела.
– Ну, раз для дела, – Мишан полез в свою толстую барсетку, которую всегда носил подмышкой, достал толстую пачку денег и выдал Демону две тысячи рублей.
– Мало? – спросил строго Миша. Демон окостенел под его взглядом, но тем не менее произнес:
– Мало.
– Еще дать?
– Еще давай.
Мишан не ожидал такой смелой холодной наглости, он уже начал заводиться и нервничать.
– На еще, – сказал Мишан и положил еще пару тысяч на стол, – хватит, может?
– Мало, – сказал Демон, – давай еще.
– На, – сказал Миша, выложив на стол еще пару купюр.
– Мало.
– Мало? – удивился Мишан, совсем разозлившись.
– Да.
– На, – рявкнул он, бросив скомканные купюры на стол. – Мало?
– Да.
– Еще дать?
– Дать!
– На! На! На! – сказал Мишан, выложив уже больше требуемой суммы. – Хватит?
– Да. Теперь хватит, – спокойно произнес Демон, забрав купюры со стола и положив их в свой кошелек.
– Ну ты даешь, Демон, – сказал протяжно Миша, тяжело дыша. Мне, конечно, не жалко, но имей ты совесть, как так можно людей разводить?! У тебя даже настроение поднялось.
Демон пропустил слова Миши мимо ушей, ответив:
– Да, кстати, Миша, я много разговариваю по мобильному телефону по работе. Не мог бы ты мне оплачивать мобильную связь? А то представь, я вдруг понадоблюсь, а у меня труба отключена.
– Ну ты обнаглел, – сказал Мишан, – а по шапке получить не хочешь?
– Мне все равно, – тихо ответил Демон, – мне вообще все это уже надоело.
– Что надоело?
– Шестерить вам надоело. И вообще я хочу уйти от вас.
– Уйти ты хочешь? – изумился Миша.
– Да, вы мне слишком мало платите, – привел такую причину Демон, чтобы скрыть свою истинную неприязнь к самому себе.
– А сколько бы ты хотел, чтобы тебе платили?
– Это решает Седой, а не ты, ему и скажу, когда спросит.
– Ну, ну, – ответил Мишан, сдерживаясь. – Ты хоть понимаешь, что ты, Демон, меня разводишь? Просто безбожно разводишь у меня же на глазах, пользуясь моим доверием к тебе, – сказал Миша, принуждая себя быть спокойнее.
– А вы как людей в лохотрон разводите?
– Ну, ты это… говори да не заговаривайся, – сказал Мишан обиженным голосом.
– Спасибо, Миша, пока.
– Богу спасибо, – ответил Мишан любимую фразу Седого, убирая пачку купюр в барсетку.
– Тебе спасибо, а не Богу, – ответил Демон.
Демон вышел из конторы на автомойке, которая размещалась в Апраксином переулке.
Неожиданно мимо него пробежал Гад, задев его плечом.
– Совсем, что ли, глаза потерял?! – крикнул ему Демон.
– Да пошел ты! – ответил Гад, не оборачиваясь.
Гад влетел в мойку.
– Миша, – сказал Гад, задыхаясь, – станок уже повязали!
– Что сделали?
– Приняли наш станок только что! Тихомиров и еще с ним.
– Ну, а что ты мне-то это все рассказываешь? Я эту тему не мутил, иди к Седому.
– А… – протянул Гад. – А ты? А я… а что я?!
– Все, иди отсюда.
Гад выскочил на улицу и позвонил Седому:
– Седой. Я все сделал, как ты сказал. Был у Мишана. Он меня и послал. Послал к тебе.
– Все, иди сюда. Молодец, – сказал Седой в трубку. Гад побежал к Седому.
– Всех наших приняли менты, – выдохнул он, влетев в кабинет к Седому.
Кабинет Седого располагался на последнем этаже торгового комплекса «Россия» в Апраксином дворе. Комната была метров тридцать. У стены стоял роскошный стол из красного дерева, кожаное кресло. На этом столе стояла золоченная большая икона Божьей матери, а над креслом висел портрет президента России. В кресле важно восседал Седой. Седой всегда старался не выделяться своим положением среди братвы и быть ближе к народу, поэтому он носил смешные кепки, шапки, чтобы придать себе простодушный обычный человеческий вид, всегда старался показать свою заинтересованность в искренней помощи тому, кто его об этом просил, не понимая, что совершает ошибку. Седой профессионально делал вид, что переживает за того, кто просит его помощи, сочувствует ему, вызывая тем самым у просящего уверенность в искренности такого доброго человека, что формировало желание быть ему преданным. Такой костяк и собрал вокруг себя Седой, а потому всегда находился в центре всей братвы, братва сама его позиционировала как главную фигуру, которой все были покорены. Но вся помощь Седого обычно заканчивалась, так и не начавшись. Седой всегда старался свое решение выдать или за мнение другого авторитетного человека из их общества, или за мнение большинства, при этом произошедшие неудачи списывались на чужой счет. Этот прием позволял ему не нести ответственность за любое принятое им решение. Делал он это весьма умело и ловко, так что даже мало кто понимал этот тонкий ход, который сопровождался показным состраданием или сочувствием, сожалением или соболезнованием, в общем – мастерски преподносился.
– Ты все сделал, как я сказал? – спросил Седой Гада.
– Да, все сделал, все сказал. Еще сказал, что ты уже принял решение.
– Какое?
– Как какое? – удивился Гад.
– А – это? Так это ж не я его принял, вы сами так решили. Вы – менты – сами нас попросили помочь вам «палку срубить», то есть помочь показать, что вы все-таки ловите преступников, а мы вам пошли навстречу, помощь, так сказать, посильную оказали. Что мы можем сделать? Отказать разве вам? Вы тогда наших реальных пацанов повяжете. Ты думаешь, будто у нас другой выбор есть?
– Ну, ну… ладно, – замямлил Гад, – ну хорошо, не ты принял решение.
– Ну вот видишь. Вы нас только не подставьте, а мы вам поможем. Ну, что случилось? Рассказывай.
– В общем, так, Седой. Станок приняли. Теперь нужна та самая ваша подставная терпила, которая должна написать в милицию заявление. Она потом должна будет прийти в милицию и там отказаться от опознания и вообще от участия во всех процессуальных действиях, и убежать из отдела.
– Она уже в отделе, ты что, не знаешь, что ли?
– Да? Ну, я не знаю, я ж в ОБЭПе работаю, вообще ваши темы нам не подведомственны – это милиция вами занимается, уголовный розыск, если что.
– Ну вот, терпила уже на месте, написала заяву, менты вышли, всех повязали, доставили в отдел, и она вот-вот оттуда сбежит.
– А терпила кто?
– А подруга Пети – нашего бригадира, Мышь, знаешь ее?
– Конечно, знаю, она такая злюка, на людей бросается.
– Что, доставалось тебе, что ли, от нее?
– Да было дело раз на мойке, очередь не поделили. Я ж мент, мне ж бесплатно моют, а она орала, что если бесплатно – то после нее, потому что она моет платно. Ну и не пропустила меня, чертовка.
– А… Ну, она такая. Вообще, пацан нормальный тот, кто платит, – сказал Седой, отвернувшись к окну. Потом достал мобильник и позвонил:
– Алло, это я, – сказал он. – Едь в отдел, бери свои ордера на защиту, будешь защищать наших людей. Только что станок приняли. Все. Потом мне позвонишь.
– Демона вызвал?
– Да, а что?
– Да я его только что на мойке видел.
– На мойке? А что он там делал?
– Не знаю, он как раз оттуда выходил, когда я туда прибежал и увидел там Мишу.
– И о чем они там говорили? – спросил Седой, прищурившись.
– Не знаю, не слышал.
– Ну тогда ты почему все еще здесь?
– Все, все, все, ухожу, – сказал, Гад, пятясь задом к двери.
***
Русу снова позвонил Седой.
– Ну, что, Демон, собрался?
– Да, – ответил Рус.
– Хорошо. Через полчаса чтоб был в отделе, порамси там.
– Как рамсить? Жестко?
– Да, очень жестко, без предела!
– Нет предела жесткости рамса, – сказал Рус и нажал на «Отбой».
«Вот и началось, – думал Рус, – попал из одной беды в другую. То пьянство меня раньше затянуло, а сюда затянуло желание жить хорошо, зарабатывать, но главное – рамс против ментов. Не столько искусила меня возможность зарабатывать приличные деньги, сколько возможность отомстить ментам за испорченную студенческую жизнь. Ох, искусила…». Рус помнил, как во время учебы в юридическом институте на первом курсе его избили менты. Он с однокурсниками Бородой, Зайцевым Сашей, Тарасовым пошел на дискотеку в институт Герцена. Зайцев еще тогда сказал Русу, что в туалете курить нельзя. Но Рус об этом забыл и закурил там. Так вот в туалет вошел мент и принялся жестоко избивать дубинкой Руса за это. Потом заломал руку Руса, схватил больно другой рукой за шею, вытащил его из туалета и спустил с лестницы, после чего подбежали еще двое ментов, которые принялись дубасить Руса резиновыми дубинками. Рус тогда крепко запомнил все жесткость ментов и решил для себя бороться с ментовским беспределом, а потому он и сделал свой выбор Дьявола, когда согласился на эту работу по обслуживанию игорного бизнеса в Апраксином дворе. Это уже потом, после своего согласия, Рус узнал, что обслуживает он не игорный бизнес, а лохотрон, только уйти оттуда не было никакой возможности, потому что он вытянул тогда свой судьбоносный билет в одну сторону. Рус был адвокатом и по праву считал себя заступникам прежде всего Конституции России и прав и свобод граждан. А «оборотни в погонах» не щадят никого, а потому Рус имел моральную подоплеку в своей работе, потому что адвокат – людской спаситель, который придет на помощь быстрее, нежели Бог, который все видит и слышит, но всегда остается в тени. Используя несовершенство законодательства в игорном бизнесе и Кодекс об административных нарушениях, менты очень ловко любое законное деяние подводили под преступное, чем и наживались. Так, в 1996 году еще не было закона об игорном бизнесе, регулирующего этот вид деятельности, зато был закон о налогообложении игорного бизнеса, устанавливающего размер налогов для государства. Поэтому игорный бизнес был беззащитным. С одной стороны, он государству был выгоден, так как за его счет нехило пополнялась государственная казна – в то время налогообложение казино было в размере 90% от выигрыша, – а с другой стороны, никаких федеральных законов, которые могли дать бизнесменам какие-либо гарантии, правовую защиту и правовое регулирование данного вида лицензированной деятельности, не было. А вот в Кодексе об административных правонарушениях России были статьи о запрещении в публичных местах азартных игр. На этом основании местный отдел милиции и мог вполне законно задержать любого, кто даже имел лицензию на игорный бизнес. А тут лохотронщики со своим лохотроном тоже устремились в правовое поле, которого не было. И пользуясь пробелами в законодательстве, человек из милиции по фамилии Тихомиров предложил им схему10, узаконившую их бизнес. Рус не понимал, почему же люди все равно продолжали играть в лохотрон. Он спрашивал об этом и Седого, и Мишана, они отвечали, что люди зажрались, что это и не люди вовсе, а быдло. Кто в основном играет? Тот, кто своего же ближнего из подставных принимает за лоха по его внешнему виду, делая выводы о своей мнимой значимости, превосходстве, всесильности. А потому им и не жалко никого из таких лохов, не жалко их и ментам. Мишан один раз рассказал Русу такую историю: