На него упало небо…
Ярослав кричал что есть мочи. На его руку упала металлическая труба, приваренная к таким же металлическим листам. Небо закрыл еще один лист. Ярослав оказался завален и придавлен. В этот миг все потеряло значение. Он чувствовал лишь ужасную боль, самую сильную в его жизни. Слезы тепли по лицу одним потоком, размазывая по лицу пыль и металлическую стружку, парящую вокруг Ярослава. Боль была настолько сильной, что Ярослав терял сознание. Только, к сожалению, ненадолго, а лишь на мгновение. На несколько секунд разум, вытесненный болевым шоком, покидал его, но затем возвращался вновь, принося с собой боль.
В тот день на детей упала одна из стен сцены. Никто не ожидал этого. И позднее, эту трагедию нарекут самой страшной в истории города за двадцатый век.
Часть людей, собравшихся на площади, занимались своими делами. Они ели, разговаривали и смеялись. Другая часть людей, завороженно наблюдала за сценой. Ведь в этот момент на ней выступал один из самых известных эстрадных исполнителей того времени – Василий Семенович Глушаков. Он бегал по сцене, улыбался всем вокруг. Глушаков, как и на всех своих выступлениях, носил черный костюм. В тот год ему уже было больше сорока, но он не потерял своей прыти, и самое главное, голоса. Ужа тогда Василий Семенович был народным артистом СССР. Тексты его песен, полные патриотизма, надолго западали в сердца слушателей.
Когда раздался треск падающей от сцены стены, Глушаков застыл на месте, с микрофоном в руке, оборвав песню. А музыка продолжала играть. Ему показалось, что все, кто смотрит сейчас на сцену, ахнули в один миг. И лишь одна женщина протяжно закричала, что заставило всех, кто собрался на площади, устремить взгляд в сторону сцены. Ее крик был настолько сильный, что перекрыл собой всю музыку, подающуюся из колонок и рассчитанную на то, чтобы ее слышали много людей на большом расстоянии.
На смену треску пришел грохот и леденящий душу, пробирающий до самых костей, и способный расплавить самое черствое сердце крик маленьких детей.
На мгновение, все люди, что были на площади и на сцене замерли, не веря в происходящее. Когда женщина, что истошно закричала самой первой, бросилась в сторону вопивших от боли и ужаса детей, тогда и весь народ пришел в движение. Кто– то в ужасе ухватился за голову, кто-то бросился к заваленным детям. Нашлись и те, кто поспешил убраться с площади. Потоки народу, из стороны в сторону заметались по площади. Через гущи толпы бросился к месту происшествия наряд милиции, дежуривший неподалеку. Их попытки приблизиться к месту обрушения сцены долгое время были тщетны.
Глушаков стоял на сцене и с ужасом наблюдал за происходящим. Ассистенты и техники по аппаратуре тут же вырубили музыку и освещение. Они спустились со сцены и смешались с людьми, принявшимися за освобождение завалов. А Глушаков как застыл на месте, так и стоял, не в силах сделать и шаг. За всю его многолетнюю истории выступлений такое с ним впервые. Никогда прежде, ни в одном из посещаемых им городов такого не происходило. А здесь, ни теракт, ни нападение, ни даже война, а обычная ошибка инженеров или сварщиков привела к катастрофе.
Поняв, что все происходящее ему не сниться, и это не какой-нибудь алкогольный бред, из тех, что случались у него довольно часто в последнее время, Глушаков поспешил в сторону завала, не бегом, а лишь слегка быстрым шагом. Год назад Глушаков расстался с женой, дети от него отвернулись и он нашел утешение в алкоголе. И с тех пор каждое его выступление заканчивалось пьянством в каком-нибудь отеле. Где был он, три бутылки вина, и если повезет, фанатка или просто продажная женщина, с которыми он веселился, забывая обо всем.
Ярославу начало казаться, что боль это само собой разумеющееся. Она стала частью его. Словно была с ним всегда. Слезы были выплаканы, во рту сухость, а голова налилась свинцом, закрыв глаза белой пленкой. Что-то подсказывало Ярославу не сдаваться. Словно кто-то говорил ему в ушко тихим голоском, что осталось немного потерпеть, и он будет спасен. Ярослав послушался внутреннего голоса и изо-всех сил встряхнул головой. Сознание снова вернулось к нему, он вновь услышал истошные крики детей. И крики людей где-то над собой.
–Тяни! – кричал какой-то мужчина.
–Что с ней теперь! – в истерике закричала какая-то женщина, и тут же заревела.
–Поднимай!
–Дайте пройти! Там мой ребенок!
–Там мои дети! Мои дети!!!!
И множество голосов, превратившихся в единый гул, обрушились на Ярослава. Он хотел им прокричать в ответ, но сухость во рту стала настолько сильной, что Ярослав не смог выдавить из себя и звука. В осевшей после падения пыли он смог разглядеть свою руку. Неизвестно как одежда на ней разорвалась при падении, и теперь она походила на красный кожаный мешок, наполненный водой. Сама рука была видна лишь на расстояние пары сантиметров от локтя. В этот момент Ярослав понял, что может умереть. И ему стало все равно. Он лишь хотел, чтобы это прекратилось. Прекратилась боль, пропало это место. Он понял, что кроме криков откуда-то сверху, снаружи ограждения, не слышит больше ничего. ДЕТИ ЗАМОЛЧАЛИ.
–Яра! – раздался едва уловимый, знакомый Ярославу голосок маленькой девочки.– Яра!
–Да! – ответ стоил Ярославу неимоверных усилий.
–Это я! Светка! Мы играли вместе, – снова раздался едва уловимый голосок маленькой девочки.
–Да! – едва смог выдавить из себя Ярослав.
Ярослав тут же вспомнил девочку в розовом свитере и серых штанишках. Ту, что улыбнулась ему и позвала его играть, а ее золотистые волосы развивались на ветру.
–Яра, – снова заговорила девочка. – Я ничего не чувствую. Сначала было больно, но теперь. Теперь ничего нет.
Ярослав не ответил. Силы вновь начали покидать его.
–Яра! Яра! Пожалуйста, ответь, – снова раздался голос девочки.
Ярослав молчал. Тьма начала окутывать его сознание.
–Яра! – что есть мочи, словно на последнем издыхании, воскликнула девочка.
Ярослав ясно услышал ее крик. Тьма отступила, забрав с собой белую пелену из глаз. В этот момент Ярослав, словно заново родился. В нем проснулось бешеное желание жить. Жить, во что бы то ни стало. И собрав все силы, Ярослав закричал.
–Светка! Я здесь!
–Как хорошо,– моментально ответила девочка. – Здесь страшно и темно, но я тебя вижу. Я подумала, что ты умер.
–Нет. Мы не умрем! – закричал в ответ Ярослав, не веря сам себе.
–Бабушка говорила, что когда умираешь, то попадаешь на небеса. Что там хорошо. Боженька нас встретит и отведет в хорошее место. Там будет очень-очень хорошо.
–Нет, – Ярослав закричал в ужасе, понимая, что девочка уже готова к смерти.– Мы будем жить, слышишь! Нас спасут!
–Нет, – до Ярослава донесся едва слышный ответ девочки.
–Все будет хорошо, непременно, непременно. Надо только потерпеть.
Девочка не ответила. Были слышны лишь неразборчивые крики людей, где за пределами этого тесного мирка, созданного упавшей частью сцены.
–Света! – Ярослав крикнул так сильно, что у него заболело горло, и он закашлялся.
Сухость во рту рвала его на маленькие кусочки и, казалось, что не давала воздуху проходить внутрь. Вдруг Ярослав услышал звенящий шум, словно пилили металл. Шум оглушал его, эхом разносясь по заваленному пространству. Ярослав подумал, что у него взрываются уши…
Глушаков подошел к краю сцены, от которой упало заграждение. Изогнутые, порванные и заостренные куски металла торчали из задней стены и части, служащей полом сцены. Это были и оборванные листы, и поломанные трубки разной длины и толщины. Но, все же, все они были довольно толстые, отчего в голове Глушакова снова возникли предположения в нереальности происходящего.
–Каким образом? – сказал он себе. – Все эти толстые, с четверть метра в диаметре, трубы вдруг взяли и переломились? Что за бред?
А под ним развернулась ужасная картина. Практически все то место, в котором находились дети, оказалось завалено кусками поломанного метала и каркасных труб. Как казалось, твердая и практически нерушимая стена, сейчас превратилась в куски мятого, рваного и гнутого металла, лежащего одной кучей. И, если приглядеться, то в некоторых местах металлической кучи можно обнаружить тонкие красные ручейки крови, выходящие из-под нее.
Вокруг кучи хаотично бегают люди и машут руками. Кто-то стоит на месте, мешая череде смельчаков поднимать огромные куски металла. Через толпу людей, вот уже десять минут, пробирается наряд милиции. Сразу за ними спасатели и медики, дежурившие в этот день неподалеку, и примчавшиеся без вызова на крики людей.
И тут произошло то, чего Глушаков не ожидал. Неожиданно сцена накренилась в сторону обвалившейся стены. Ноги Глушакова затряслись, и он упал прямо на кучу искореженного метала. Боль пронзила его спину. Он закричал. В его бок вонзился кусок сломанной трубы. Сильные мужские руки тут же ухватили его за ноги и стащили с кучи метала. У Глушакова ручьем текла кровь, но в этот момент всем было на него плевать. Его бросили рядом с кучей железа. Он видел, терзаемый агонией боли, как мужчина, скинувший его, спокойно принялся разгребать завалы. Мужчина был один из тех, чьи дети оказались под металлическим завалом, в его глазах отражалась боль, надежда и отчаяние. Мужчина всеми силами верил, что его ребенок жив, и в этот момент для него ничего не имело значение кроме придавленного ребенка. Ни мужчина, истекающий кровью, ни толпа людей вокруг.
Ярослав видел, как над ним заискрился метал. В полутьме искры от распиливаемого железа разлетались по сторонам, освещая все вокруг. Было так ярко, что Ярослав закрыл глаза. Но искры начали падать на кожу лица и на голову, обжигая Ярослава. В ноздри ударил мерзкий запах паленых волос. Но тут небо над ним рассеялось. Метал, закрывающий обзор, был убран. Ярослав увидел мужчин в синей форме, убирающих металл в разные стороны. От радости и растерянности Ярослав начал терять сознание. Последнее, что он помнил в этот день, это как чьи-то руки протянулись к нему. И затем, его глаза обволокла тьма…
Ярослав тяжело задышал. Теперь он снова вспомнил все. Ярослав посмотрел в монитор и понял, что перестал писать статью, едва начав. Он написал лишь небольшой абзац, состоящий из трех предложений.
–Зачем? Зачем я опять вспомнил? – задал сам себе вопрос Ярослав.
И, как и прежде, ему никто не ответил. Лишь холодный ветер подул в приоткрытое окно. Ярослав встал и закрыл его. Только сейчас он понял, что солнце село. Улицу освещали фонари и свет, исходящий из зданий и вывесок на них. Внизу все также мчались автомобили, ходили маленькие силуэты людей, и казалось, что город не уснет никогда. Ярослав собрал всю свою волю, чтобы не думать о произошедшем с ним в далеком детстве. Он решил, во что бы то ни стало, закончить, наконец, статью…
Спустя неделю после трагических событий, случившихся на праздновании дня города, газеты Кургановска, да и не только его, вовсю принялись описывать события того дня. К ним присоединилось телевидение. Заголовки новостей менялись от «Несчастный случай на дне города», до «Сцена убийца». Разумеется, никто наказан не был. Во всем обвинили эрозию металла. Ответ был прост. Старая сцена, проржавевший металл и плохие погодные условия. В общей сложности, в тот день погибло семнадцать человек. Клоун-тамада и шестнадцать детей. Еще двенадцать детей остались инвалидами различной степени тяжести. Из всех детей, на которых обрушилась металлическая стена, повезло лишь Ярославу и еще одному ребенку. Их ранения оказались не такими тяжелыми. У Ярослава перелом руки и сотрясение головного мозга. У второго ребенка все тоже, только вместо руки, у того оказался перелом ноги. После этого дня целых десять лет в Кургановске не отмечался день города, а шестое мая – день города Кургановск, стало траурным числом. Лишь спустя годы о трагедии забыли, решив, что так будет лучше.
Обо всем этом Ярослав узнал, когда повзрослел. Только как не старался, но не мог пересилить себя и посмотреть имена погибших, ведь среди них он мог прочесть имя, навсегда оставшееся с ним, имя – Светлана.
Глава 8.Квартира №33.
Алексей Иванович Воробьев, мужчина тридцати пяти лет, небольшого ростра, равного метр шестьдесят, припарковался на парковке возле своего дома. Он вышел из автомобиля, новенькой «тойоты» и спокойно направился к дому. Солнце уже село, и улицу освещали фонари, расставленные вдоль тротуара. Перед двенадцатиэтажным домом с розовыми стенами, этот и без того маленький мужчина, казался просто крошечным. Он подошел к двери, обогнув тротуар.
Алексей Иванович едет в лифте, напевая занудную мелодию, не дающую ему покоя, с тех пор, как он услышал ее на работе. Слов Алексей Иванович уже не помнил, а помнил лишь звучание, так что, у него выходило что-то вроде этого.
–Ля,…ля, ля,… ля, ми, ля.
Алексей Иванович только что закончил очередной рабочий день в газодобывающей компании. В его обязанности входило следить за датчиками на экране, говорящими о том, что что-то не исправно. Но, тем не менее, данный труд оплачивался сполна. Алексей Иванович любил приходить на работу в сером костюме, и даже носил небольшую бородку, висящую на пять сантиметров с его подбородка. Тем самым, Алексей Иванович считал, что придает себе более элегантный и мужественный вид. Но с его маленькой тоненькой фигурой и небольшой горбатостью, а также с головой, лысой на затылке, все это выглядело не то, что смешно, а скорее глупо.
Лифт медленно подымается вверх, но Алексей Иванович с нетерпение начинает дергать ногой. Еще чуть-чуть и он приедет. Осталось немного потерпеть и его ждет ужин из микроволновки, его любимый диван, и, самое любимое Алексеем Ивановичем из всего перечисленного, просмотр спутникового телевидения на большой плазме. Вот лифт остановился, и радостный Алексей Иванович помчался к своей квартире. Он остановился у номера тридцать три. Алексей Иванович с нетерпением открыл дверь и вошел внутрь.
Внимательному живущему одному Алексею Ивановичу с порога бросилось в глаза то, что коврик в его прихожей оказался скомкан. Но ведь он точно помнил, что только вчера навел порядок, и когда сегодня утром собирался на работу, коврик, его маленький коричневый коврик, который он купил в самой Турции, когда отдыхал там в прошлом году, оказался скомкан. Более того, кто-то бесцеремонно вытер об него грязную обувь, оставив на нем ошметки грязи.
Алексей Иванович затрясся от растерянности. Он знал, что в один прекрасный день они придут к нему. Эти чертовы воры не оставят такую хорошую квартиру в покое. А что если они сейчас здесь?
От этой мысли Алексею Ивановичу стало не по себе. В страхе он достал мобильник из кармана, и тут же набрал полицию, нисколько не сомневаясь в том, что, даже если воров в квартире нет, то обокрали они его обязательно.
Неожиданно, словно из воздуха, в коридоре, связывающим все комнаты, и идущем от входа, возникла длинная фигура тощего человека. Алексей Иванович бросился к входной двери, и лишь успел схватиться за ручку. Неизвестный подскочил к нему так быстро, словно подлетел, и захлопнул дверь, придавив ее телом. Из рук Алексея Ивановича выпал мобильный телефон и с грохотом разлетелся об пол. Алексей Иванович с ужасом смотрел на вора, приникшего в его квартиру. Длинный тощий человек в костюме тройке. Неестественно тонкое лицо, словно лишенное плоти. На голове его одета круглая черная шляпа, а в левой руке он держит трость. Незнакомец оперся спиной на дверь, и Алексей Иванович в нерешительности отпустил ручку входной двери. Незнакомец снял одной рукой шляпу и заговорил с иностранным акцентом.