– Вы о чем?
– Пусть теперь сам попробует на вкус свою «серу и огонь», – продолжила миссис Пэшен. – Думаю, надо сходить и посмотреть, как его поджарят.
Джонс схватил шляпу и понесся на своих длинных ногах в другой конец улицы, откуда доносился рев толпы. Подбежав к дому священника, он увидел у ворот Нао с дробовиком в руках, а рядом самого викария, который уговаривал японца отложить оружие.
– Что случилось? – крикнул Джонс, перемахнув через низкие воротца с ловкостью и прытью, которых уже давно от себя не ожидал.
– Лучше уходите, мой дорогой друг, – ответил священник. – Кажется, у меня неприятности. Уходите.
– И не подумаю!
Джонс снял шляпу, пристроив ее на куст, пригладил взмокшие волосы, одернул брюки и прислушивался к надвигавшемуся шуму.
– Что они так взбеленились? – спросил он.
– В деревне нет воды. Я сказал, что они могут взять воду из моего колодца, но местных головорезов это не устроило. Они обвинили меня в засухе, а мамаша Флюк разразилась цитатами из пророка Илии, визжа, как Иезавель.
– Разве Иезавель визжала?
Но эту увлекательную беседу прервало появление процессии, показавшейся из-за поворота. В числе самых шумных и горластых ее участников Джонс заметил Пэшена, который, натянув бычью шкуру на пивную бочку, по-дикарски колотил в нее обеими руками. Викарий взялся за голову.
– Господи, кто мог научить этого несчастного дурачка таким сложным ритмам? – вздохнул он. – Я всего мог ожидать, но… Вечно они что-нибудь да выкинут.
– Не беспокойтесь, – успокоил Джонс. – Я поговорю с ними как мировой судья.
– Вы не мировой судья, мой друг.
– Это неважно.
Джонс выступил вперед и, воздев руки над головой, обрушил на головы слушателей потоки гомеровских гекзаметров о Парисе и богине Афродите.
Толпа притихла и молчала до тех пор, пока он не закончил. Неожиданно Нао опустился на колени. В следующий момент сельчан охватила паника – Джонс так и не понял, почему, – и все, вопя и расталкивая друг друга, бросились бежать. Через минуту они очистили улицу и исчезли из виду, оставив посреди дороги неизвестно откуда взявшегося огромного черного кота. Тот спокойно улегся на пыльной обочине и начал вылизывать шерсть. Безмятежный вид животного развеселил Джонса. Некоторое время он разглядывал кота, а потом повернулся к викарию:
– Пожалуй, вам лучше обратиться в полицию, Хэллем.
Священник покачал головой:
– Они просто расстроены. Я молюсь о дожде, а его все нет.
Оба посмотрели на пустое небо. Джонс пожал плечами.
– По-моему, дело серьезное. Даже очень. Или вы не верите, они могут причинить вам вред?
– Меня это не волнует, хотя я знаю, что могут. Наверное, мне следует сходить в Неот-Хаус, где, как я слышал, обосновался другой мистер Миддлтон, и выяснить, как у него обстоят дела с колодцем.
– От кого вы это слышали?
– От старой миссис Флюк. Она еще не предсказала вам вашу судьбу?
Глава VI
С. Маршак. Детский стишок«Играет кот на скрипке,На блюде пляшут рыбки,Сбежали чашки, блюдца,А лошади смеются».
Через несколько дней миссис Пэшен принесла Джонсу три новости – на завтрак, обед и ужин. Вместо последнего она подала ему вечерний чай.
– Вам это полезнее, – объяснила экономка, и на ее бледном лице появилось нечто вроде легкого румянца.
Первая новость заключалась в том, что мистер Карсуэлл Миддлтон несколько дней назад прибыл в деревню и уже обосновался в двух комнатах своего особняка, хотя его никто не видел, кроме трех Теббаттсов: мужа, жены и сына, прибиравшихся в доме.
– Значит, дело с малышом не выгорело, – заметил Джонс.
– Сэр? – непонимающе взглянула на него миссис Пэшен.
Джонс рассмеялся и принялся за яйца с беконом.
Второй новостью стала неисправность расположенного во дворе насоса, откуда вместо воды потекла густая жижа. Джонс ожидал чего-то подобного и лишь недовольно покачал головой.
– Боюсь, вам придется отменить утренние ванны, сэр, – сухо добавила миссис Пэшен. – В такое время хоть наспех умыться – и то хорошо.
– Лучше я перестану пить чай, – вежливо заметил Джонс. – Пиво вкуснее, как говорят в рекламе.
Третья новость оказалось жалобой. Миссис Пэшен, громко дыша, молча нависала над Джонсом, пока он нехотя поглощал ее густое варево из говядины и овощей – видимо, того же сорта, что и та дрянь, от которой чуть не «сдох» ее супруг, – и три бутерброда с клубничным джемом, приготовленным накануне «специально для него», как с самодовольной ухмылкой сообщила ему экономка. Наконец он поднял голову и спросил ее, чего она хочет.
– Совет от джентльмена, мистер Джонс, если не возражаете, – ответила миссис Пэшен.
– Вот как? – пробормотал он, немного удивленный подобной скромностью.
Правда, слуги и раньше спрашивали у него совета. Если у этой женщины возникли какие-то сомнения, а ее полоумный муж ничем не мог помочь, то, естественно, она обратилась к нему.
– Да, сэр, если вы не против. Просто эта старая ведьма, теща Пэшена, наслала на меня заклятье.
– Ну да, конечно. Я слышал об этом у викария, – улыбнулся Джонс, которого забавляло, как тщательно миссис Пэшен избегала упоминать о своем кровном родстве с миссис Флюк.
– Нет, я не про то заклятье, мистер Джонс. Про другое, – возразила экономка. – Жуткая вонь.
– Что?
– Жуткая вонь, мистер Джонс.
– Глупости, миссис Пэшен! Это сточные канавы.
– В Саксон-Уолл нет сточных канав, сэр!
– Ну, вы поняли, о чем я. Дело в нехватке воды. Поэтому все и воняет. Ужасный запах. Нам повезет, если не начнется эпидемия. Вы понимаете? Никаких заклятий не существует.
– Да, мистер Джонс, – кивнула миссис Пэшен.
Ее голос и выражение лица напомнили ему негритянских студентов, которым он однажды читал лекции в Америке. Они так же вежливо, почти угодливо соглашались со всеми его утверждениями, но при этом оставались при своем мнении. Он решил, что должен вступиться за здравый смысл.
– На свете не существует магии, миссис Пэшен. Все эти порчи, заклятья и проклятья – полная чепуха.
– Да, мистер Джонс. Как та Аэндорская волшебница, что вызвала дух Самуила.
Ее голос по-прежнему звучал вежливо и дружелюбно. Джонс посмотрел на нее с упреком. Миссис Пэшен снова взяла кусок сахара, обмакнула в воду и засунула в рот. Но на сей раз она не хихикнула, а бросила на Джонса такой похотливый и нахальный взгляд, что тот возмущенно кашлянул и поспешил выйти из-за стола.
Но миссис Пэшен еще не закончила.
– Куда ни пойду, везде эта вонь. Просто воротит! А я тщательно моюсь. В последний раз – даже с ароматным мылом. Когда я принесла вам завтрак, вы чувствовали запах? Или в обед? Или сейчас, когда я подала чай?
– Нет, – буркнул Джонс.
– Вот видите! А я везде его чувствую. Куда я, туда и он. Что мне делать? Говорят… – Она состроила ему глазки. – Говорят, что если найти какого-нибудь высокого джентльмена и пойти с ним на те развалины за домом викария, и чтобы там он прочитал тебе стихи… Только где мне найти такого джентльмена?
– Понятия не имею. – Джонс уставился в свою тарелку и спросил: – Кстати, кто такой мистер Карсуэлл Миддлтон?
– Разве Пэшен вам не говорил?
– Ну, он сказал, что… – Джонс вспомнил, что именно сказал Пэшен, и замолчал, представив ей самой закончить фразу.
– Мистер Карсуэлл Миддлтон – родной брат мистера Хэнли, который скончался через три недели после того, как похоронили его жену.
– Все произошло внезапно, не правда ли? – небрежно произнес Джонс.
Миссис Пэшен с подозрением уставилась на него:
– Бедный джентльмен сильно заболел. Тяжело заболел. Печальная история, да, печальная.
– Наверное, по нему горевала вся деревня, – предположил Джонс.
Экономка мрачно всмотрелась в его лицо, но писатель остался невозмутимым.
– В этом вся проблема с образованными джентльменами, – пробормотала она. – Никогда не поймешь, что они думают на самом деле.
Вид у нее был настороженный и раздраженный. Не будь у нее такое глупое и бесчувственное лицо, Джонс решил бы, что она нервничает.
– Да ладно вам, – улыбнулся он. – В деревнях всегда горюют, когда умирает местный помещик, разве нет?
– Вероятно, – ответила миссис Пэшен. – Но я скажу так. Были те, кто обрадовался его уходу, были те, кто хотел бы, чтобы он вернулся, и были те, кто держал свои мысли при себе и смотрел в оба, а по ночам запирал дверь покрепче.
– Замечательно, – усмехнулся Джонс.
Когда она ушла, он еще час или два сидел, обдумывая их разговор и переваривая ужин. В смертях Миддлтонов, безусловно, есть нечто странное, рассуждал он. И вряд ли можно сомневаться, что миссис Пэшен подменила детей, а миссис Пайк, вольно или невольно, воспитывала чужого ребенка.
Наконец он встал и отправился к викарию. Когда произошли все эти события, Хэллема еще не было в деревне, но до него могли дойти какие-то слухи. Возможно, он сумеет пролить свет на обстоятельства этого темного и загадочного дела.
– Послушайте, Хэллем, – сказал он, едва войдя в дом, – надеюсь, со смертями миссис и мистера Миддл-тона все было в порядке?
– В порядке? – озадаченно переспросил викарий. – В каком смысле?
– Не знаю, в каком, и не хочу об этом говорить, но… разве у доктора не возникло никаких вопросов?
Священник взглянул на него исподлобья:
– Вряд ли. По крайней мере, я не слышал о расследовании. А его всегда назначают, если у доктора появляются сомнения. Разве по поводу Миддлтонов велось какое-то следствие?
– Нет, – ответил Джонс. – Как раз это и странно.
– Честно говоря, я мало что о них знаю, – добавил Хэллем. – Меня не было здесь в то время. Кажется, это очень грустная история. Они были еще совсем молоды, не правда ли?
– Да, вас тут не было. Как и Корбеттов, которые к тому же настолько пристрастны, что их показания никто не примет всерьез. В жизни не видел столь предубежденных людей. И обеих сестер, да поможет им Бог, тоже не было в деревне, поэтому все, что они могут рассказать, – это сплетни и слухи, услышанные от людей вроде тех же Корбеттов.
– Бердси вам тоже не подойдет, – заметил Хэллем. – Его ферма в трех милях от деревни.
– Как насчет сектантов?
Викарий покачал головой:
– Старший методист приехал только в прошлом году. У них ротационная система. Баптистский пастор появился после меня, а парни из Армии спасения вообще долго не сидят на месте. Там вы ничего не узнаете. А почему бы вам не поговорить с нынешним доктором? Правда, его не было тут девять лет назад, когда умер мистер Миддлтон, но, может, его предшественник ему что-нибудь рассказал. Да и что вы вообще задумали? Зачем вам это нужно?
– Предшественник умер или на пенсии? – спросил Джонс, не ответив на его вопрос.
– На пенсии. Но не исключено, уже и умер. Кажется, он уехал в Танбридж-Уэллс.
– Отличное место.
– Так к чему вы все-таки клоните? – спросил Хэллем.
– Я клоню к тому, что Миддлтонов убили, – заявил Джонс и, прежде чем викарий успел возразить, добавил: – Чтобы миссис Пэшен могла подменить их ребенка на своего.
– Но…
Писатель поднял руку:
– Более того, я считаю, что нынешний мистер Миддл-тон находится в смертельной опасности с той самой минуты, как вступил на землю Саксон-Уолл.
Викарий рассмеялся и вздохнул с облегчением.
– Сразу видно, что вы романист, – заметил он.
Джонс усмехнулся:
– Вы думаете, что я несу чушь. Но послушайте, что говорил мне Пэшен не далее как вчера днем. Во-первых, он заявил, что снова заболел, и обвинил в этом свою жену. Во-вторых, связал данный факт с возвращением старшего мистера Миддлтона в свое поместье. В-третьих, признал, что миссис Пэшен отдала их маленького сына. В-четвертых, заверил меня, что ребенок Миддлтонов умер, во что я, впрочем, не верю. В-пятых, заявил, что он и его жена собираются шантажировать мальчика, который носит сейчас фамилию Миддлтон, как только тот достигнет совершеннолетия. И наконец, в-шестых, что особенно важно, он сообщил, что его нынешняя болезнь очень похожа на ту, от которой он страдал перед смертью миссис и мистера Миддлтон. Что вы об этом думаете? Вам это ни о чем не говорит? Разве это не похоже на грязную и отвратительную махинацию?
Священник почесал щеку.
– Звучит неоднозначно, – осторожно ответил он.
– Перестаньте! Неужели вам не кажется странным, что мистер и миссис Миддлтон умерли так вовремя?
– Вовремя для кого?
– Вы признаете, что миссис Пэшен подменила детей и это можно доказать?
– Я признаю, что она могла подменить детей, но что до доказательств…
– Она не сумела бы подменить их, если бы мистер и миссис Миддлтон были живы. Вот что, по-моему, произошло, – продолжил он, не дав викарию закончить. – Миссис Миддлтон умерла во время родов, а миссис Пэшен, которая, вероятно, была у них нянькой, увидела в этом шанс и решила им воспользоваться. Она отравила мистера Миддлтона – скорее всего, мышьяком – и поменяла детей. А чтобы немного усложнить дело, передала украденного младенца Миддлтонов миссис Пайк, у которой умер ребенок, и похоронила мертвого малыша под собственным именем – Пэшен.
– Умершее дитя действительно похоронили под фамилией Пэшен, – произнес Хэллем. – В церковном дворике есть деревянный крест.
– Короче говоря, вот в чем я обвиняю миссис Пэшен. Она убийца и похитительница детей. Вопрос в том, что мы можем с этим сделать?
– Ничего, мой друг, – помолчав, ответил викарий. – Пока вы не эксгумируете тело Миддлтона, все это пустые слова. Да и в любом случае это не вернет его к жизни.
– Да, вы правы, – кивнул Джонс.
Он вышел от викария, все еще размышляя об этом деле, и по пути домой заглянул к доктору Мортмэйну.
– Кревистер? Да, у меня есть его адрес.
– Спасибо, – произнес Джонс, записав его в блокнот.
– Надеюсь, вы не собираетесь сбежать к другому док-тору, – улыбаясь, заметил Мортмэйн.
Джонс усмехнулся. Внезапно он вспомнил, что викарий говорил о враче.
– Я слышал, вас тут боятся, – сказал он, и в его голосе прозвучали язвительные нотки.
Мортмэйн громко рассмеялся:
– Но все-таки не так, как вас! Говорят, вчера у викария вы обрушили на деревенских депутатов демонские проклятия? Правда, что местные жители боятся смотреть вам в лицо?
– Их бегство стало для меня полной неожиданностью, – пожал плечами Джонс. – Разве это не у миссис Флюк репутация человека с дурным глазом?
– Да, если верить слухам.
– Одного дурного глаза на деревню достаточно.
– Вполне, – согласился Мортмэйн. – Кстати, что там за история с Миддлтоном, появившимся вдруг в Неот-Хаусе?
– А, вы уже слышали? Это правда?
– Похоже, что да. Кто-то говорил с Теббаттсом, который следит теперь за домом вместо прежнего сторожа, родственника Бердси. Теббаттс сообщил, что новый хозяин уже въехал. Я так и думал, что рано или поздно он здесь появится и поселится в поместье. В смысле – младший из близнецов.
– А разве не старший? Ладно, в любом случае спасибо за адрес Кревистера. Я хочу спросить его, от чего умер Хэнли Миддлтон.
– От перитонита, – ответил Мортмэйн. – Кревистер мне говорил. Сам он не считал, что операция чем-нибудь поможет, но все-таки ее сделали.
– И пациент умер в результате операции?
– Вряд ли операция могла что-либо изменить. Кревистер сказал, что он был уже не жилец. Да, я помню, мы это обсуждали, когда я приехал сюда. Между прочим, – уж простите за такое замечание, – это самый замшелый и упертый старый хрыч, какого только можно представить. Не слушайте его советов, чем бы вы ни заболели.
Джонс рассмеялся.
Глава VII
«– Карандаш, – попросила она и поднесла его поближе к глазам, чтобы убедиться, что кончик острый.
Потом, шагнув назад, огляделась по сторонам, проверяя, все в ли в порядке, и вдруг хлопнула себя по лбу.
– Черт, а промокательная бумага! – воскликнула она».
Энтони Бертрам. Мститель
После Винчестера дорога сложилась как нельзя более удачно, и уже в третьем часу Ганнибал Джонс благополучно добрался до библиотеки, успев отдохнуть и пообедать у своей тетушки.
Доктор Кревистер, выйдя на пенсию, жил в маленьком, уютном и довольно уединенном доме, который Джонс нашел без труда. Дочь Кревистера, женщина лет сорока пяти, вела хозяйство для него и для его брата, тоже врача. Она сразу узнала Джонса и по имени, и по внешнему виду: по имени, поскольку являлась поклонницей его творчества, и по виду, потому что видела его фото, приложенное к одному из газетных интервью.