Девять Жизней. Девятый вал - Спирина Валентина 2 стр.

Вся философия заключалась в привитом обществом чувстве унижения, чувстве вины и страхе стереотипов, разного характера. Людям вбивалось в голову определённая система ценностей и, если они хоть немного от неё отходили, проявив внутренний индивидуализм или осознанное творчество, срабатывал механизм, в виде привитых чувств: унижения, вины, страха и прочего.

Олеандр был мягок и заботлив, как девушка, и Антон понимал, что открыл для себя новую грань отношений. Теперь с его сердцем происходило нечто странное, оно прошло предательство, злость, боль и обиду, по-новому вспыхнув свежим, без условностей, чувством.

– Олеандр, – позвал друга Антон, когда они в очередной раз сидели на тенистой скамейке в парке красивых розовых олеандров и любовались их неповторимым цветением. – А ты не думаешь меня бросить?

– С чего бы это? – улыбнулся молодой человек, – Мне хорошо с тобой.

– А вот я вспоминаю о Розе… может она вернётся?

– С ней ты повёл себя неправильно, а со мной твой сценарий изменился, и теперь неправильно могу вести себя только я, – улыбался Олеандр.

– Теперь как никогда понимаю девушек. Но знаешь… я подумал, ты ведь тоже не можешь постоянно быть в этом воплощении, может попробуешь что-то другое…

– Ты хочешь, чтобы я принял женскую оболочку? – разгадал его мысли Олеандр. – Вроде как ты сломал стереотипы общества?

– Ты не понял, я хотел спросить есть ли у тебя постоянная оболочка, истинная форма души?

– Есть, но пока ты не научишься любить безусловно, тебе предстоит ещё много понять и пройти.

Так еще несколько дней они были вместе, и душа Антона чистилась от напускной шелухи, проходила чистку отношений. Он привязывался к душе человека, которого, казалось бы, знал всегда и прошёл с ним многое, принимая его тело и связь между ними как данность.

Каждый день влюблённые приходили в сад цветущих олеандров и разговаривали по душам, и однажды, Антон закрыл глаза от головокружительного запаха цветов и знойной жары, а когда открыл их, рядом с ним никого не было. Он понял, что пришло время, и Олеандр покинул его, а это значит, он прошёл свой урок достойно.

На скамейке, где только что сидел его нежный друг, лежало несколько веточек розового олеандра. Антон взял их и прижал к груди, закрыв глаза, он произнёс: «благодарю».

Стояла жара, и только тень спасала от невыносимого зноя.

Море за окном

Глава 1

Я сидела на широком подоконнике и смотрела в окно. Это был цокольный этаж клиники, где я проходила лечения с такими же шестью пожилыми женщинами, кровати которых стояли возле каждой стенки.

Палата напоминала мне каюту, в которой мы, словно на большом корабле, качались на волнах солёного моря, не зная, что будет с каждой из нас дальше. Широкая рама окна была распахнута настежь, и свежий летний воздух трепал мои седые волосы, а я не отрывала взгляда от бесконечного зеленоватого моря, раскинувшегося за окном. Как странно, вокруг была его прозрачная изумрудная вода, и моё распахнутое окно и широкий подоконник словно толкали меня в низ, появлялось острое желание поплыть, но я не могла себе этого позволить. Я всматривалась в даль и видела, как на воде появлялись небольшие островки с проросшими кустарниками, на них аллели спелые ягоды, а на покатых бережках купались разноцветные птицы. Потом они исчезали, словно мираж, и море приобретало более синий оттенок, становясь ещё более бескрайним и глубоким.

Мне невыносимо захотелось соскользнуть с подоконника и оказаться в прохладной синеве, но я не решалась. Неожиданно, возле меня на подоконнике очутилась молодая девушка в оранжевом купальнике. Худенькая с волосами цвета лесного ореха до плеч, скрестив белые ножки, она была похожа на русалку. Посмотрев на меня чёрными как две спелые вишни глазами, она улыбнулась.

– Хочешь, поплаваем?

– Ты кто?

– Меня зовут Даце.

– Конечно! – обрадовалась я, хоть кто-то имеет такое желание как я. – Только купальник надену.

Я бросилась в свою палату, чтобы взять купальник, но порывшись в тумбочке, не нашла его.

– Вы не видели моего купальника? – спрашивала я бабушек.

Они качали головой, делая странные лица.

– Ладно… поплыву в майке и шортах…

Даце первая зашла в воду, она спрыгнула с окошка, в воде оказалось совсем мелко, а дальше, по мере того как она заходила в воду, становилось всё глубже. Сначала её красивые бёдра погрузились в воду, затем тонкие плечики, а потом она сделала прыжок и поплыла. Плыла она красиво, словно серебристый дельфин, резвящийся возле корабля. Это меня вдохновило, что я перекинула ноги через раму, и кое-как сползла с подоконника. Ступив в прохладную солёную воду, я почувствовала неописуемый восторг. Ноги ощутили блаженство и наполнились силой, а когда я сделала пару шагов, ощутила, что они будто помолодели, потом колени, дальше бедра… я всё дальше и дальше заходила в море.

– Андреа, немедленно вернитесь! – услышала я голос за спиной. Медсестра кричала мне из палаты окна, а пожилые женщины в таких же чёрных майках и шортах испуганно смотрели на меня.

– Плыви! – в тоже время закричала Даце, и мои ноги, будто отделились от тела, тянули меня в море за серебристым дельфином, в которого она, как мне тогда показалось, превратилась.

И вдруг я осознала одну печальную вещь, о которой в тот же миг пожалела, я слишком не глубоко зашла в воду, выше колен, и мои ноги готовы были унести меня в синеющую даль, но остальное тело, оставшееся на поверхности было прежним, оно не коснулось воды, а потому тянуло меня обратно. Силы были не равны, мои ноги при жизни были не такие сильные, по сравнению с крепким и очень развитым телом, а потому сейчас оно перетягивало меня. Мне не хватило каких-то 5 минут, чтобы зайти в воду дальше, хотя бы по пояс, до того как меня окликнула медсестра.

На море разразился сильный шторм противодействия, и я, испугавшись, бросилась к своему окну, влезла в него и оказалась в палате. Медсестра велела мне немедленно лечь на кровать.

– Нет! – кричала я, не желая отходить от окна. Шторм, разыгравшийся на море превращал воду в снег, и вода замораживалась на моих глазах.

– Даце! – кричала я.

Сухие старухи и перепуганная медсестра тащили меня от окна, а я, вцепившись руками в раму, отчаянно сопротивлялась, выкрикивая имя прекрасной «русалки», всматривалась в снежную лавину, которая постепенно становилась белой утоптанной гладью.

Моя кровать была у окна, и когда им удалось повалить меня на неё, я всё равно видела некоторый кусочек в пространстве окна. Там была зима, и люди в тёплых пальто и меховых шапках шагали по утоптанному снегу, который образовал большой белый пустырь, где совсем недавно было огромное синее море. Мне стало холодно и я задрожала.

– Там было море… и дельфин… Даце.

– Всё пройдёт, – - успокаивала меня медсестра, вставив мне укол в вену.

Старухи столпились возле моей кровати и что-то друг другу шептали.

– Искала какой-то купальник, говорила, что плавать пойдёт…

– Выпрыгнула из окна, разговаривала сама с собой… хорошо, что мы на первом этаже…

– Она очень одинокая, у неё никогда не было семьи… к ней никто не приходит…

Мои веки медленно наливались, пока глаза окончательно не закрылись. Я погружалась в сон, под действием лекарства, но перед этим успела задуматься о том, что они сказали.

Когда я очнулась, то долго не могла понять где я и что со мной произошло, но забыть бирюзовое море, теплоту летнего воздуха и Даце я не могла… Я пошла к зеркалу, чтобы посмотреть на своё отражение, зеркало висело так низко, что не отражало меня полностью, в нём были видны только мои ноги выше колена: старые, дряблые, распухшие, поражённые фиолетовыми венами варикоза. Как странно, значит я действительно старуха, запертая в сумасшедшем доме, и там за окном холодная зима и обледенелый пустырь.

Как часто люди начинают придумывать себе… фантазировать, мечтать.

«Но это правда, море действительно существует», – - услышала я знакомый голос у себя в голове.

– Даце! – воскликнула от радости.

Мой мозг словно разделился на две части: в одной были лживые старухи, чопорная медсестра, больничка и материальный искажённый мир, который хотел убедить меня в том, что я всё придумала, что я сумасшедшая, а во второй части было море и жила Даце, моя любимая девочка-дельфин.

Но, как бы меня не убеждали, я знаю, что существует другой параллельный мир, просто они его не видят. Он есть, потому что я была там, видела и чувствовала. У меня нет доказательств, но не всё можно доказать, не все вещи проявлены в материальном мире. Я точно знаю, что существует другой мир, и там всё не так. А этот мир – просто матрица, и многие считают, что кроме него больше ничего нет. Матрица поставлена в нашей голове, и когда-нибудь я выйду из неё. Нужно просто затаиться и выбрать подходящий момент.

Глава 2

Всякий раз, когда медсестра после утренней раздачи таблеток, уходит, предварительно проверив, все ли проснулись и находятся ли в здравии, я дожидаюсь, пока её белый силуэт исчезнет за дверью, чтобы прильнуть к окну. Там, за пеленой серой пыли, звенит капель – весна идёт, вовсю барабаня по железному подоконнику ещё холодным, но весёлым дождём. Снег превращается в мокрые корочки, которые текут и таят, образуя ручьи, а те, в свою очередь, формируются в речки, делающие сплошное озеро. Из моего окна отчётливо виден тот снежный тающий пустырь, где когда-то было море, и я знаю, что скоро оно заиграет своими бирюзовыми красками, как только растает весь снег.

Я помнила всё, сколько бы таблеток не выпила, хотя я старалась их не принимать, и прятала в кармане своего большого халата, а потом смывала в унитазе, чтобы не блокировать память. Мне нужна память, чтобы не забыть голос Даце: «Андреа, плыви со мной!»

Я терпеливо ждала весны и удобного случая, а дни будто назло замедляли ход времени и тянулись долго и буднично. И вот, однажды, я увидела, что наступила настоящая весна – тёплый долгожданный май, а вокруг всё распустилось и зацвело. На месте когда-то унылого пустыря больше не было грязного снега, там появился песок, кажется, морской… Море ещё не пришло, но уже скоро, оно появится здесь, я это поняла по характерному состоянию атмосферы и предчувствию, которое меня никогда не поводило.

***

Обычный день после приёма таблеток, я прильнула к окну, было достаточно солнечно, в палате становилось душно, и я впервые распахнула окно, после долгой заморозки. Под всеобщее одобрение, впустила в палату солнечные майские лучи. Уловив ноздрями солёный, чуть влажнный воздух, я поняла, что море приближается. Забралась на широкий подоконник, села и принялась ждать.

Кажется, я немного задремала, а когда открыла глаза, то увидела перед собой бескрайнее, великолепное море. Послышался голос, такой знакомый и родной, он разбудил меня.

– Привет, Андреа.

– Даце! – воскликнула я, на радостях обнимая девушку, которая сидела рядом, всё такая же прекрасная, только купальник на ней был другого цвета – розовый. Чёрные вишни-глаза смотрели на меня с озорством.

– Готова? – спросила она.

– Этого момента я ждала всю зиму.

– Дай мне свою руку, – сказала Даце, взволнованно, потому как на этот раз, она не хотела, чтобы я повернула обратно.

Торопливо перекинув ноги, мы, взявшись за руки, соскользнули с окна, опустившись ногами в прохладную воду моря. Ноги ощутили блаженство и наполнились силой, я сделала решительные шаги вперед – колени, бедра и вот я уже по пояс в воде. Я спешила – живот, плечи, ключицы. Остановка. Мне не хватало толчка. Застыв в воде, касающейся моих ключиц, я смотрела перед собой, забыв, что Даце держит меня за руку.

– Не бойся, – сказала она. – Смерти нет. Она лишь твоя иллюзия в сознании. Ты существуешь вне времени и пространства и способна находиться где угодно: в человеческом теле и вне его, – загадочно улыбнувшись, – как в квантовой механике: некая частица может оказаться и там и сям, а некое событие развиваться по нескольким и бесчисленным вариантам.

Она выпустила мою руку и передо мной появился серебристый дельфин. Я интуитивно ухватила его за плавник, он рванулся вперед и через минуту уже несся, рассекая гладь моря, а я со всех сил держалась за него, прильнув к скользкой спине.

Это было непередаваемое ощущение свободы. Ветер трепал мои седые волосы, а тело наполнялось силой, которая делала его упругим и крепким. Руки неожиданно стали сильными и крепче сжимали плавник, а спина наполнилась равновесием. Где-то там в середине моря, я разжала ладони и с плеском упала в воду, погрузившись под неё с головой, а когда вынырнула, то увидела солнце, которое окрасило мои волосы рыжиной и засветило прямо в глаза, наполняя их ослепительным светом.

Я обрела прежнюю красоту, молодость и отнятую свободу, и казалась себе бессмертной. Даце подплыла ко мне и сдернула с меня старый халат, который мёртвым грузом прошлого пошёл ко дну. Я была обнажена, но моё тело было сильным, крепким и упругим, готовое брать новые горизонты.

Где-то там вдали, с берега своего окна, я слышала отдалённые крики. Это был голос медсестры, кажется, она звала меня. Но я не собиралась возвращаться, слишком далеко заплыла, и мне было хорошо здесь. Со мной была Даце и свобода. Я поплыла дальше, старательно работая руками и ногами. Я плыла и плыла, рядом с девочкой-дельфином и было не важно, что ждало нас впереди, не важно и то, что осталось позади. Было только здесь и сейчас – этот неповторимый момент счастья и полной свободы. Я была счастлива.

А там в серой лечебнице лежала на кровати седая, старая женщина в расстёгнутом халате. Над ней склонилась медсестра, взяв её за руку, она нахмурила лицо.

– Вызовите санитаров, – небрежно бросила она через плечо и равнодушно пошла прочь.

Александр Денисенко

Часть 2

Начало в сборнике «Девять Жизней / Восьмое чудо»

Две находки в один день

Учитывая, что лето встретило нас ранним утром прошлого понедельника, первая неделя пребывания на станции осталась позади. Вчера в десять вечера, когда Карина спросила, почему Илья не заказывает лето после Андрея, тот ответил, что уже использовал свою монету, и настала очередь Насти заказывать сезон. По часам в комнате переговоров наши времена года совпадали. Она так же, как и я, предпочитала осень, также находила в ней что-то по-своему необычное и одновременно притягательное. В одиннадцатом часу сочная зелень деревьев в одночасье сменилась опавшими цветными листьями, а трава высохла и обесцветилась, склонившись ближе к земле.

Так вышло, что из-за бушующего снаружи ветра и бьющего в окна дождя я проснулся раньше остальных. Скинув с себя одеяло, всеми фибрами кожи почувствовал, как по телу пробежал лёгкий, но вполне ощутимый холодок. Будить никого не хотелось. Одевшись и захватив с собой две тетрадки с лекциями по русскому и литературе, ручку и блокнот, я направился в библиотеку изучать пройденные материалы для того, чтобы приступить к созданию плана будущего произведения. Но перед этим забежал в одно из двух кафе под названием «Мерси», запасся шоколадными батончиками «Райт» и тремя баночками «Пепси». Наверное, у каждого творческого человека есть определённые ритуалы, подготавливающие его к созиданию и подчёркивающие его личность. Вот и у меня были такие. Ни строчки не напишу, пока не откушу батончик и не сделаю глоток газировки.

Уходить, не заплатив, стало неудобно. Чтобы не пятнать совесть, я решил положить деньги в кассу. Все ячейки оказались пусты, кроме двух. В одной лежали три купюры. Во второй, что пониже – мелочь. Ничего необычного, только вот одна монета выделялась среди остальных – она была пустой.