Иногда Лизе казалось, что она попала в сказку о Щелкунчике, и частенько ожидала (особенно, когда из детской появлялись, сражающиеся рыцари, которым показалось мало места в пределах одной комнаты), что сейчас послышится шорох, и, прогрызая себе дорогу, из пола вылезет трехглавая крыса. Но крыс, к счастью, не было – Лиза их боялась.
Еще на стенах висели интересные картины, казавшиеся живыми. На одной из них листики деревьев шелестели на ветру, на другой эльфы, сидящие на ветках дуба, каждый день менялись местами и подмигивали, проходящей мимо Лизе. А прямо напротив входной двери, то есть у Лизы за спиной, висел портрет красивого золотоволосого юноши, который следил за всеми входящими в дом и лукаво улыбался. Обломовой казалось, что он и за ней наблюдал… да еще и насмехался!
Когда девушка сидела на своем рабочем месте, ей часто казалось, будто кто-то дергает ее за волосы, и это ощущение прекращалось только тогда, когда она поворачивалась к портрету и грозила ему пальцем. Однажды, когда портрет особенно разошелся, а Лиза решила его игнорировать, ее дернули за волосы так сильно, что она вскрикнула и, проходящий мимо Егор, удивленно вскинул брови. Потом он перевел взгляд на портрет и, улыбнувшись, обратился к нему:
– Не шали, Елизар!
Воронцов похлопал удивленную Лизу по плечу и, покачивая головой и беззвучно смеясь, прошагал в свой кабинет.
Кстати, сам Воронцов был не менее, а может и более интересен, чем его дом. Начать можно с того, что в шестьдесят с лишним лет люди не выглядят так молодо! Егор был высоким и стройным мужчиной с густыми каштановыми волосами без единого седого волоса (и Лиза знала точно, что он не использует краску для волос). Его зеленые глаза почти всегда улыбались, и был в них какой-то юношеский задор. А еще он был неугомонен как подросток, и вел себя сдержанно только в присутствии клиентов. Лиза никогда не замечала, как он входил и выходил – девушка подозревала, что Егор перемещается сквозь стены. Когда у Обломовой было плохое настроение, ее начальнику стоило щелкнуть пальцами у нее перед носом, и хандра уходила. Стоило Лизе простудиться, как ее поили дымящимся зеленым варевом, и все симптомы болезни исчезали быстрее, чем девушка допивала чашку до дна…
Ваня тоже обладал различными талантами. В том числе он мог прикосновением руки снимать головную боль. Всегда точно знал, какая будет погода и, в отличие от метеорологов, никогда не ошибался. Угадывал результаты спортивных матчей и соревнований. А играть с ним в карты было просто невозможно – Лиза не выиграла ни разу! Так как Анастасия, работая где-то на телевидении, появлялась дома только около шести вечера, все это время Ваню приходилось занимать Обломовой, благодаря чему мальчик и девушка крепко сдружились в минимальные сроки.
Из всей семьи наиболее обычным человеком была Анастасия, и единственной ее особенностью было, похоже, угадывание чужих мыслей. Она всегда чувствовала, какое у Лизы настроение и, если бывала дома, когда девушка уставала, отрывала ее от работы и поила чаем. Она знала, кто довел Лизу до нервной икоты, какое поручение Егора сбило ее с толку, чем она хотела бы заняться на выходных. И была хозяйка к девушке неизменно добра, позволяя себе выполнять ее маленькие желания.
В общем, уже к концу второй недели своей службы у Воронцова, Лиза поняла, что ее начальник – волшебник. И его сын тоже. Это открытие поразило девушку, так как лет с пятнадцати она не верила в волшебство. Когда Обломова была ребенком, существование магов и колдунов было для нее неоспоримым, но по мере взросления, Лиза все больше задумывалась над научным объяснением чудес. Тогда она поняла, что волшебная палочка – это выдумка, потому что не может что-то возникать из ничего, и никакая палочка тут не поможет! Также она не верила в заклинания – ну почему после произнесения какой-либо фразы должно было что-то появиться или исчезнуть, или произойти? Тогда Лиза достала книгу по практической магии и решила погрузиться в ее изучение, но обнаружила, что для того, чтобы стать магом, нужно обладать обширнейшими знаниями по химии, физике, астрономии, математики и биологии. Так получается, что это не магия, а чистой воды наука. Пятнадцатилетнюю Лизу посетило тогда глубокое разочарование, и с тех пор она не верила в волшебство.
К тому же у нее никогда не сбывались желания – она терла уши грифонам на Университетской набережной, загадывала желание с двенадцатым ударом курантов на Новый Год, подкарауливала падающие звезды и… ничего! Ни одно из загаданных ею желаний не исполнялось. А она ведь не просила многого!
Поэтому теперь, обнаружив в доме Воронцовых и в самих Воронцовых столько необычного, Лиза решила пересмотреть свое мировоззрение и, в частности, свое отношение к волшебству. Хотя, она продолжала по привычке говорить, что в волшебство не верит, имея перед собой наглядные примеры заколдованных вещей, не могла уже легко убедить себя в том, что магия – это наука.
Но больше всего девушку удивляло то, что ее ничего не удивляло. То есть, конечно, при виде очередного чуда, у нее рот открывался от изумления, а глаза грозились стать размером с блюдце, но… рассуждая здраво, Лиза не могла не признать, что ее реакция могла бы быть гораздо ярче. Поразмыслив, девушка пришла к выводу, что это тоже проделки ее начальника – ему же не нужно, чтобы его секретарь с воплями ужаса убегала из его дома, спасаясь от игрушечных солдатиков! Лизе было не очень приятно, что на ее нервную систему воздействуют исподтишка, но, с другой стороны, она была благодарна Егору за заботу об ее психике.
Отношения с начальником у Обломовой были замечательные. Хотя их общение ограничивалось короткими указаниями со стороны Воронцова и такими же краткими отчетами Лизы – обоих полностью устраивало положение вещей. Егор был явно доволен работой Лизы, равно как и Лиза была довольна ею. Поначалу девушка боялась давать Воронцову советы, относительно его статей и книг, но, будучи филологом, не могла удержаться от некоторых замечаний и со временем Егор стал все чаще прибегать к Лизиной помощи, работая над очередной главой.
После полугода работы на Воронцова Лиза все еще не могла поверить своему счастью и с любовью вспоминала тот день, когда познакомилась с Ваней. А туфли со сломанным каблуком бережно хранила, справедливо считая, что это они помогли ей найти такое чудное место работы.
В один дождливый майский день Лиза сидела за своим столом и, подперев рукой щеку, раскладывала на компьютере «косынку». Егор поехал за Ваней, и Обломова, оставшись в квартире одна, могла позволить себе немного расслабиться. Портрет Елизара вел себя в тот день особенно нахально, и раздувал ей прическу.
– А что будет дальше? – спросила Лиза у Елизара, даже не оборачиваясь. – Плеваться начнешь?
Портрет, похоже, усмехнулся. Лиза покачала головой. В кабинете Егора что-то грохотнуло, и девушка, подскочив с места, решительно направилась туда, на ходу ругая слоников. Но на полпути была остановлена звонком в дверь. Обломова с удивлением обернулась к портрету – в это время не бывало посетителей. Елизар нахмурился. Лиза пожала плечами и потянулась к кнопке, открывавшей дверь, быстро проскальзывая назад на рабочее место.
Дверь отворилась как всегда бесшумно и мягко, и на пороге возник худой высокий старик с тонким длинным носом, крохотной бородкой и белоснежными волосами длиной до подбородка, облаченный в длинный черный плащ. Он опирался на темно-зеленый зонт-трость и прижимал к груди черную шляпу с зеленой лентой.
– Добрый день, – вежливо склонил голову в поклоне гость.
– Здравствуйте! – бодро отозвалась Лиза. – Проходите, пожалуйста. Вы записаны?
– Нет, – коротко ответил старик, подходя к столу Обломовой.
– К сожалению, сегодня Георгий Юрьевич не сможет вас принять, но я могу записать вас на завтра, – предложила Лиза, неосознанно вжимаясь в спинку своего кресла, стараясь отодвинуться от гостя подальше – чем-то он ее пугал.
– Благодарю, но я по другому вопросу.
– Да-да! – Обломова заставила себя податься вперед, изобразив полнейшее внимание.
– Могу ли я поговорить с самим господином Воронцовым? – вежливо улыбнулся старик.
Лиза покачала головой:
– Боюсь, что нет – в данный момент его нет дома. Но вы можете подождать…
– Не могу, – оборвал Лизу гость, все еще вежливо улыбаясь и еще ниже склоняясь над ее столом. – Не могли бы вы кое-то передать Георгию Юрьевичу?
– Конечно! – Лиза схватила ручку и листочек, быстро оглянувшись на Елизара – тот был невероятно мрачен. – Говорите, пожалуйста.
Старик уставился девушке в глаза цепким взглядом и вкрадчиво произнес:
– Передайте, пожалуйста, барышня, господину Воронцову, что пришел срок выплаты долга. Он должен быть выплачен до первого летнего дня.
Лиза быстро пометила себе на листке – «долг. 1 июня». Кивнула старику и натянуто улыбнулась:
– Это все?
– Да.
– А ваше имя, простите?..
– Господин Воронцов знает.
– А…
– Всего доброго!
Старик поклонился, стрельнул взглядом в портрет и направился к двери, на ходу надевая шляпу. На пороге он, не оборачиваясь, произнес:
– Обязательно передайте все Георгию Юрьевичу. Пожалуйста, не забудьте.
Лиза кивнула, хотя старик стоял к ней спиной, и подскочила в кресле, когда он резко обернулся и с ехидной улыбкой бросил портрету:
– До свидания, Елизар!
Лиза сидела, ничего не понимая, еще пару минут, после того, как дверь за посетителем закрылась. Девушка обернулась к Елизару и успела заметить озабоченное выражение на нарисованном лице, которое мгновенно изменилось, принимая свой обычный вид. Лиза покачала головой, осознавая, что посетитель был непростой, но мысли о старике были прерваны нарастающим шумом из кабинета Егора и, вспомнив о слониках, вероятно учинивших погром, девушка побежала их утихомиривать.
Глава третья, в которой у Лизиного работодателя начинаются неприятности
Ваня залез к Егору в машину, и тот слегка улыбнулся – идея нанять секретаря уже не казалась ему такой глупой, как полгода назад. Во-первых, Лиза отлично справлялась со своими обязанностями, а во-вторых, теперь Егор никогда не опаздывал к окончанию школьных занятий сына. И Анастасия больше не ворчала.
Да, по прошествии почти семи месяцев, Егор с полной уверенностью мог сказать, что он очень рад тому, какого хорошего секретаря нашел ему Ваня. У мальчика был дар мгновенно определять характер человека, поэтому Воронцов легко согласился на кандидатуру Лизы на роль своей помощницы. И не ошибся: девушка была отлично образована, и очень помогала ему с литературной деятельностью, но, главное – совершенно не реагировала на определенную оригинальность семьи Воронцовых и их жилища. Егор вполне обоснованно ожидал более бурных эмоций от Обломовой на различные чудеса в их доме. Но девушка была спокойна и, даже если удивлялась, то обычно не показывала виду. И с Елизаром нашла общий язык… Ну, по крайней мере, шалостей страшнее, чем дерганье за волосы, он над ней себе не позволял. Хотя, поначалу Егор и опасался оставлять Лизу одну в доме, теперь он об этом не волновался, потому что во время его отсутствия с ней ни разу ничего плохого не произошло. Единственное, на что она жаловалась, это на неугомонность слоников с его рабочего стола.
Ваня бодро вещал с заднего сидения о том, как у него прошел день, и как много им задали домашней работы. Воронцов усмехнулся, прекрасно понимая, что значат эти слова, а именно – сегодня Лиза не должна отвлекаться на всякие там книги и статьи: важнее, чем математика за третий класс для нее ничего не может быть. Вздохнув про себя, Егор решил, что десятой главе его книги действительно придется подождать, так как Ваня отказывался делать уроки без Лизы. Она была нужна ему больше для моральной поддержки, потому что он справлялся со всеми заданиями сам. Но если девушка не сидела с ним рядом, работа у мальчика продвигалась гораздо медленнее.
Доехав до дома и припарковав машину, Егор с сыном поднялись к себе на этаж и, уже стоя перед дверью, Воронцов ощутил смутную тревогу. Ваня радостно вбежал в квартиру и подскочил к Лизиному столу, делясь с ней впечатлениями прошедшего учебного дня. Обломова смеялась и что-то весело отвечала, пока Егор снимал свой плащ и ботинки. Когда Воронцов подошел к девушке, та, сделав строгое лицо, отправила Ваню мыть руки, и тот убежал выполнять указание, не забыв показать Лизе язык.
– Кто-нибудь звонил? – осведомился Егор у Обломовой.
– Нет. Но приходил какой-то старик.
– Старик? – наморщил лоб Воронцов, пытаясь вспомнить, кто бы это мог быть.
– Да. Какой-то кредитор, – продолжала Лиза, шаря по заваленному бумагами столу, в поисках листочка с напоминанием.
– Кредитор?! – изумился Егор.
– Да. Вот оно!.. – Лиза протянула Воронцову листик.
Егор уставился на него и прочел вслух:
– Долг. Первое июня. Что это…
Его взгляд резко переместился на портрет Елизара, и Лиза тоже повернулась туда, не понимая, отчего на лице начальника застыло выражение ужаса. Неужели, он так много задолжал? Но, взглянув на Елизара, девушка изумилась еще больше – на лице у того играла горькая сочувствующая (или издевательская?) усмешка. Егор переводил взгляд с листка на портрет и обратно. Затем, одним движением руки смяв несчастный листик, Воронцов, не говоря ни слова, развернулся и почти убежал в свой кабинет.
До самого вечера, когда Лиза уже собиралась уходить, Егор не показывался. К нему приходили посетители, и как видно, он вел себя с ними как обычно, но когда с работы вернулась Анастасия, Воронцов не пустил ее в кабинет. Женщина удивленно поглядела на своего сына, потом на Лизу, пожавшую плечами и, раздумывая над поведением супруга, удалилась к себе.
Обломова же не очень задумывалась над поведением своего начальника – впереди у нее был выходной день, и в своих мыслях она уже вгрызалась зубами в сочный шашлычок у бабушки на даче. Подхватив свой яркий зонтик, Лиза, с деланно серьезным выражением лица, пожала руку Ване, провожавшему ее до дверей и, неожиданно для самой себя, послав воздушный поцелуй Елизару, буквально выпрыгнула из квартиры Воронцовых.
Ваня же, когда дверь за Обломовой закрылась, направился к ее столу – перебирать разные красивые маркеры, кучки, карандаши, которыми стол был завален; нарисовать что-нибудь и прикрепить на монитор (каждое рабочее утро Лиза находила новую картинку, приклеенную к своему компьютеру). Мальчик неаккуратно задел локтем стаканчик с карандашами и те, радостно постукивая, свалились на пол, дружно откатываясь под стол. Ругая непослушные карандаши, Ваня слез со стула и, встав на четвереньки, начал тихонько собирать канцелярские принадлежности с пола. Услышав шаги своей матери, Иван замер, не желая быть обнаруженным, потому что Анастасия не разрешала сыну трогать чужие вещи и абсолютно не принимала в расчет Ванины заявления о том, что Лиза им совсем не чужая.
Анастасия быстро прошла мимо Лизиного стола и тихонько постучалась в дверь кабинета мужа. Постояла молча несколько мгновений, но, так и не дождавшись ответа, решительно шагнула внутрь. Ваня продолжил собирать карандаши. Он понимал, а точнее – чувствовал, что что-то случилось, но он также прекрасно знал, что выяснить что-либо не представлялось возможным, пока родители сами не расскажут. За всю свою, пока еще очень короткую, жизнь Иван успел понять, что подслушать родителей невозможно – сколько не прикладывай ухо к замочной скважине, ни слова не услышишь. А уж подглядеть – тем более. Скрывать свои мысли тоже не получалось – это трудно, когда твои родители умеют их читать! И благодаря этому из Вани рос очень послушный и приличный ребенок – ведь он не мог утаить ни одну свою шалость!