Он шагнул на меня, и я инстинктивно попятилась назад. Далеко не ушла: прямо за моей спиной оказалась стена. А Марек подходил все ближе, пока не оказался почти вплотную. Одной рукой он уперся в стену, а другой коснулся моих губ.
– Такой славный ротик, – тихо, но отчетливо произнес он, – дается женщине не для того, чтобы болтать, а совсем для других вещей. Научить?
Я почувствовала, как меня захлестнуло горячей удушливой волной страха, гнева и стыда. Мне были отвратительны его прикосновения и намеки, но я так растерялась, что не могла пошевелиться, даже вдохнуть.
Не знаю, чем бы закончилось дело, если бы рядом не раздался тихий, но властный голос:
– Марек Кролл, отчего у меня такое чувство, будто вы должны быть совершенно в другом месте?
Марек моментально отпрянул, и все мы обернулись на голос. По коридору, сцепив руки за спиной, к нам приближался профессор Норман. Губы на его неприятном лице кривились в едва заметной усмешке, а глаза не обещали ничего хорошего.
Незнакомые студенты отступили назад, собираясь в кучку. Девушки перестали улыбаться и виновато потупились. Только Марек остался стоять на месте, не демонстрируя раскаяния.
– Стоит ли мне напомнить вам, господин Кролл, правила Орты? – вкрадчиво поинтересовался профессор Норман, делая еще несколько шагов вперед и оказываясь рядом с нами.
– Нет, профессор, – без доли смущения или испуга ответил Марек.
– Тогда почему вы все до сих пор тут стоите? Ждете, когда я назначу вам взыскание?
Только теперь Марек отошел к своим растерявшим энтузиазм приятелям, но пожелал оставить последнее слово за собой:
– Вы бы поостереглись, профессор. Не забывайте, кто мой отец.
– Вы мне угрожаете? – На лице Нормана появились искренние удивление и насмешка. – Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Я сомневаюсь, что ваш отец поддержит вас в подобной ситуации. Мое последнее предупреждение всей вашей компании: еще раз увижу, что кто-то из вас пристает к студентам спецкурса, назначу взыскания всем пятерым, независимо от того, кто будет присутствовать на месте. Ясно?
– Вполне, – кивнул Кролл, недобро сощурившись. – Доброго дня, профессор Норман.
– Прочь с глаз моих.
Только когда студенты скрылись из виду, я смогла выдохнуть, но меня до сих пор трясло.
– Вы в порядке? – поинтересовался у меня профессор Норман.
– Да, спасибо.
Он бросил быстрый взгляд на моих друзей, которые поднимали с пола учебники, а потом посмотрел на меня более внимательно. И вот парадокс: его взгляд не заставлял меня чувствовать себя «облапанной».
– Как вас зовут?
– Таня. Татьяна Ларина.
По его губам снова скользнула усмешка.
– Итак, она звалась Татьяной… – выдохнул он, продолжая меня разглядывать.
Вот так номер! Я уж надеялась, что хотя бы в этом мире больше никогда не услышу надоевшую цитату. Профессор Норман тем временем продолжил:
– Госпожа Ларина, имейте в виду: если еще кто-то из студентов поведет себя по отношению к вам неподобающим образом, вы всегда можете пожаловаться своему куратору. Действия, подобные тем, что позволял себе господин Кролл, в Орте считаются оскорблением и заслуживают наказания.
– Буду иметь в виду, – кивнула я. – А кто его отец?
Профессор Норман скривился.
– Канцлер.
– Ох ты ж, – пробормотала Хильда, которая уже подошла к нам вместе с Андреем.
– Да. Поэтому мало кто жалуется. Все боятся проблем.
– А вы не боитесь? – зачем-то спросила я. Единственное мое оправдание в том, что я все еще пребывала в легком шоке.
Брови Нормана взметнулись вверх, демонстрируя крайнее удивление.
– Я все-таки преподаватель.
– Да, конечно. – Я смутилась, опустила взгляд в пол и замолчала, чтобы не сморозить еще какую-нибудь глупость.
– Что ж, – прервал Норман повисшее молчание. – Хорошего вам всем дня.
Сказав это, он продолжил свой путь в библиотеку, а мы поспешили в общежитие.
Глава 4
В следующие два дня лучше не стало. Каждое занятие преподаватели выясняли, что у меня нет фокусирующего артефакта. Каждый раз очень удивлялись, и все, как один, рекомендовали мне в ближайшие выходные, когда нам будет позволено покинуть стены Орты, напомнить родителям о том, что без него я не смогу учиться. Как будто я не поняла с первого раза! Я как заведенная повторяла, что обязательно это сделаю, краснея под насмешливыми взглядами однокурсников, ловила извиняющийся взгляд Андрея и ободряюще улыбалась ему.
К проблеме отсутствия артефакта добавилось еще и то, что я внезапно оказалась самой отстающей студенткой. Все остальные так или иначе сталкивались с магией дома. Многих родители перед обучением здесь подготовили в теории. Поэтому все схватывали материал быстро, а преподаватели не оглядывались на отстающих. То есть на меня.
Я всегда была отличницей, сколько себя помнила. Причем, я никогда особо не напрягалась для этого. Просто меня хорошо подготовили перед школой, а потом я уже сама начала получать кайф от хороших оценок. Благодаря отличной памяти и умению быстро соображать, мне все давалось легко. Только вовремя прочитать параграф в учебнике, один раз послушать объяснение решения, запомнить формулу, понять принцип… Учителя и в школе, и потом в институте говорили, что у меня большое будущее. Я и сама в это верила. Меня ставили в пример, назначали старостой, даже не помню с какого класса. Всегда первая.
И вот внезапно я стала последней. Самым унизительным оказалось то, что все остальные пошли на спецкурс сразу после школ, их родители не стали тянуть до максимально возможного возраста.
В пятницу утром нас ждало первое занятие по выбранной специальности. Мне отчаянно хотелось его прогулять. Хотя куратор наверняка уже знала об отсутствии у меня базового фокусирующего артефакта, мне не хотелось снова сидеть в сторонке, пока остальные практикуются. К тому же Хильда, как и собиралась, пошла на боевую магию, а с ней туда умудрился попасть и Андрей. В группе по снадобьям я никого толком не успела узнать. Однако прогульщицей я никогда не была. Даже на физкультуру ходила исправно, иногда – одна. Вот и сегодня у меня не хватило духу не пойти на занятия.
Аудитория снадобий больше походила на химическую лабораторию. Никаких котлов и чадящих горелок. Все очень стерильно и, как обычно, разочаровывающе обыденно. Пробирки, емкости, весы, коробочки с ингредиентами, ножи и деревянные ложки. Однажды мы с мамой ходили на кулинарный мастер-класс. Там к нашему приходу подготовили примерно такое же рабочее место: все, что может пригодиться.
Мои волнения оказались напрасны. Для приготовления первого снадобья магия нам не требовалась, а это значило, что я могла работать наравне со всеми. Обрадованная этим фактом, оставшуюся часть вступительного слова профессора Карр я, признаюсь честно, слушала вполуха. Там шли обычные предупреждения по технике безопасности и обещания фантастического результата, сотворенного собственными руками. Я немного оживилась к теории, когда Карр принялась расписывать а доске рецепт. Снадобье называлось «Танцующий человечек».
– Это снадобье может пригодиться вам на приветственном вечере в субботу, – с улыбкой добавила она.
Приветственный вечер – некий местный аналог посвящения в студенты, про который я совсем забыла, переживая из-за учебы. Судя по названию и анонсу, снадобье то ли помогало танцевать, то ли заставляло это делать.
Мои мысли переключились на предстоящий праздник. Вечеринки я любила. Они никогда не мешали мне быть отличницей, ведь для хороших оценок ничего зубрить не приходилось. Поэтому и свободного времени у меня всегда хватало. Пойти на вечеринку в субботу было бы очень здорово после всей этой адовой недели. Если бы не мои планы устроить родителям истерику как можно скорее. Устраивать истерику после вечеринки будет очень странно.
«Ладно, ограничусь напоминанием про артефакт и возмущенным молчанием по этому поводу, – думала я. – Поистерить смогу и позже». Интуиция подсказывала, что после того, как у меня появится артефакт, моя жизнь в Орте легче не станет.
Не знаю, что произошло дальше. Мы перешли к приготовлению снадобья, рецепт был очень простым, все ингредиенты – перед носом. Я спокойно следовала рецепту, хоть и думала о другом. Я достаточно хорошо умею готовить, поэтому никаких сложностей возникнуть не должно было. Однако после добавления очередного ингредиента вязкая жидкость в моей «кастрюльке» вдруг опасно зашипела и начала пениться. Я замерла, а когда оно начало пузыриться и подниматься, испуганно присела под стол.
– Ларина!..
Не знаю, что хотела сказать профессор Карр: небольшой локальный взрыв, сопровождавшийся противным «плюх», прервал ее. После этого все стихло, а я осторожно вылезла из-под стола. О чем тут же пожалела.
Профессор Карр была облита моим «снадобьем» с ног до головы, несколько соседних столов и студентов тоже пострадали. Впрочем, никаких серьезных жертв и разрушений я не заметила.
– Ларина, какого демона вы творите? – обычно сдержанная и приветливая преподавательница сорвалась на крик. – Как вы умудрились испортить элементарное снадобье, с которым справляются даже дети в школе? Вы потеряли глаза, мозги и руки где-то по пути в этот класс? Мало того, что всю неделю вы без дела просидели абсолютно на всех занятиях, вы решили закончить ее форменным вредительством? Если вы не хотите тут учиться, можете просто собрать вещи, уведомить учебную часть и уйти, не надо добиваться отчисления!
Она кричала на меня, а я чувствовала, как становлюсь пунцовой и слезы начинают щипать глаза. Так стыдно мне еще никогда не было. Все смотрели на меня, перешептывались, показывали пальцами и смеялись. Те, на кого попало снадобье, еще и недовольно фыркали, намекая на то, что кому-то придется заплатить за чистку, а то и новую одежду.
У меня перехватило горло от унижения и обиды. Я ведь ничего такого не сделала! Я все делала правильно, точно по рецепту из предложенных ингредиентов. Ну, может быть, отмеряла не с точностью до грамма да время засекала не до секунды, но это же мелочи! Едва ли дети умудрялись отслеживать их.
Я очень старалась не расплакаться, но слезы сами потекли по щекам. Только они и остановили поток негодования. Профессор Карр недовольно поджала губы и процедила:
– Вон отсюда. И подумайте хорошенько, хотите ли вы здесь учиться. В том числе и на моем предмете.
Не говоря ни слова, я схватила сумку и выбежала в коридор. Там я дала волю и слезам, и даже рыданиям, благо коридоры Орты большую часть времени были довольно пустынными, даже между занятиями.
Меня разрывали противоречивые чувства. Отличница, жившая во мне долгие годы, рвалась все исправить и всем доказать, что я могу лучше. Обиженная девочка требовала сейчас же забрать вещи, отправиться домой и больше никогда не переступать порог Орты. Ни о каком празднике я, конечно, уже не думала.
Немного успокоившись и вытерев слезы, я поняла, что отличница победила обиженную девочку. Во мне поднялось жгучее желание сделать так, чтобы профессору Карр стало неловко за свои слова. Правда, вернуться к снадобьям я бы точно не смогла, а идти на поклон к Ноту, который наверняка уже сформировал группу, смысла не было. Поэтому я решительным шагом отправилась к аудитории, в которой обитал профессор Норман. Для этого пришлось свериться с весьма удобным путеводителем, который нам выдали. Он был похож на обычную свернутую в несколько раз карту, только сразу показывал место, в котором находишься. А если приложить к нему руку и подумать о человеке или номере аудитории, то он показывал, как добраться к цели. Как многочисленные картографические сервисы в интернете, только в масштабах одного здания.
Решимость не покидала меня до самой аудитории, но эта пятница была решительно не моим днем. Стоило мне постучать в дверь и распахнуть ее, как я услышала испуганное восклицание профессора:
– Какого демона?
И в ту же секунду увидела, что какая-то студентка, стоявшая напротив двери и державшая подрагивающий темный шар, неловко дернула рукой. Шар вырвался из ее хватки и полетел в меня. Я не успела даже ойкнуть, как мир вокруг потемнел.
* * *
Настолько несчастной я не чувствовала себя лет с восьми, когда мне запретили заводить домашних животных. Ощущение полного бессилия, непонимания со стороны окружающих и безысходного одиночества не накрывало так даже во время переходного возраста. А сейчас к страданиям морального характера добавились еще и физические.
Все тело ныло и чесалось, но чесать его запретили: отвратительные язвы, покрывшие кожу, тут же начинали кровоточить. Поэтому мне, как ребенку, забинтовали руки чем-то очень мягким, и почесаться я не смогла бы при всем желании.
Меня определили в лазарет Орты. Оказалось, что здесь есть и такое. Видимо, студенты достаточно часто калечили друг друга во время занятий. Как я узнала, когда пришла в себя, я попала под темное проклятие. Оно случайно сорвалось с рук студентки третьего курса из-за того, что я бесцеремонно ввалилась в аудиторию в процессе его формирования. Сообщили мне об этом почти таким же свирепым ором, с каким выгнала с занятий профессор Карр. Только теперь свирепствовал профессор Норман. Я точно так же позорно разрыдалась, потому что ко всем переживаниям неудавшегося дня на тот момент мне было еще и больно. Плачущих студенток профессор Норман не выносил даже больше, чем профессор Карр. По крайней мере, он заткнулся на полуслове, развернулся и пулей вылетел из лазарета, оставив меня на попечение медсестры. Которая, кстати, тоже не сказала мне ни одного доброго слова.
Такая несправедливость убивала. Я же не знала, что в то время, когда у остальных студентов спецкурса в расписании стояла специализация, профессор Темных ритуалов и заклятий занимался с третьим курсом. Если бы знала, не стала бы так врываться. Наверное. Но почему-то никто не хотел посочувствовать мне. Разве что Хильда и Андрей, заглянувшие навестить меня вечером, пытались изобразить симпатию. Получилось это только у Хильды. Андрей так старательно отводил взгляд от уродующих меня язв, что это сводило на нет все его усилия.
Есть я не могла. Меня мутило с момента попадания под заклятие, а единственная попытка пересилить себя закончилась тем, что все проглоченное через пять минут было извергнуто желудком обратно. Больше я не пыталась. Медсестра «любезно» объяснила, что проклятие, под которое я попала, призвано быстро извести человека.
– И как вы будете меня лечить?
Она пожала плечами.
– Я не лечу темные проклятия. Возможно, профессор Норман или ректор Ред что-то смогут сделать.
В общем, медицина в магическом мире производила примерно такое же впечатление, как и в нашем. Никто не спешил мне на помощь, поэтому я подозревала, что вскоре умру. Не к утру, так к вечеру. Не к вечеру, так к понедельнику точно. Вода лезла в меня только по паре глотков раз в два-три часа. И спать я тоже не могла, как стало понятно примерно во втором часу ночи. Зато реветь могла вдоволь: ведь меня оставили совершенно одну.
До тех пор, пока не хлопнула дверь и я не услышала уверенно приближающиеся шаги.
– Госпожа Ларина? Надеюсь, вы не спите?
Я только сильнее натянула на себя одеяло. Получить очередной нагоняй от Нормана совершенно не хотелось.
– Если и дальше будете игнорировать мое присутствие, я уйду, а после дополнительных часов под проклятием ваше восстановление займет гораздо больше времени.