– Простите, любезные. Я бы с вами поболтала, да некогда, – прошептала я. Говорить громче ночью на кладбище не полагалось по кодексу нечисти, которую мы, ведьмы, уважали в любом проявлении.
Следовало поспешить домой. Мать уже готовила зелье, куда осталось добавить тринадцать колючек. Да и баня уже топилась и ждала свою жертву. Об этом, конечно, я предпочитала не думать, потому как страшновато даже от мысли становилось.
Как только я добежала до забора, как между мной и металлическими прутьями выросла высокая тень. Ну надо же! Призрак, а так далеко забрался от могил. И не страшно ему? Я уже взмахнула было полынью, чтобы отогнать его, как различила не шелест, а нормальную человеческую речь:
– Помоги мне.
В первый момент растерялась до такой степени, что принялась озираться по сторонам в поисках того, кто мог это произнести.
– Ты можешь это сделать.
И тут я поняла, что говорит со мной призрак. А когда смогла разглядеть в нем молодого мужчину, то и вовсе обомлела. Призраки так не выглядят. Их черты размыты, узнать людей в них невозможно. Да и чтобы разобрать слова призрака нужно специально настроить слух. А этот и выглядит, и говорит нормально. Разве что совершенно прозрачный, с клубящейся внутри него тенью.
– Извини, но мне правда некогда.
Если не вернусь через десять минут, мать рванет мне на выручку, и тогда волшебная сила чертополоха развеется.
– Знаю, – прошелестел призрак. – Но ты вернешься?
– Через три дня, ночью, – вынуждена была пообещать я и отогнала его, как и всех остальных, веником полыни.
По возвращении маму я застала на кухне. Она сидела, облокотившись на стол и подпирая рукой голову. В первый момент мне показалось, что она дремлет, но потом я разглядела покрасневшие глаза и следы слез и испугалась всерьез.
– Мам? – аккуратно позвала. – Что-то случилось?
Она подняла голову и посмотрела на меня как-то затравленно сквозь довольно затуманенный взгляд, словно и не меня вовсе видела, а то что находилось за моей спиной.
– Я справилась. Вот, нарвала… – подняла я чертополох, все еще пытаясь поймать взгляд матери, который все время ускользал.
– Это хорошо, – без тени эмоций отозвалась она. – Иди, повесь сушиться в сарае. В хозяйстве он всегда нужен.
– Мам! – повысила я голос. – А как же баня? И зелье?.. Ты передумала, что ли избавлять меня от клейма?
– Я-то не передумала, – наконец-то вернулась к ней осмысленность. Правда и выражение лица из равнодушного превратилось сразу же в горестное. – Только смысла в этом теперь никакого.
– Как это? Почему?
– А ты глянь на себя в зеркало. Сама увидишь.
Я рванула в комнату, настраиваясь, сама не зная на что. А когда увидела, что клеймо из едва заметного и серого превратилось в пурпурное, то сразу все поняла. Мое проклятье не осталось тайным для совета ведьм. Каким-то образом они успели прознать о нем раньше, чем мы с мамой хотели провернуть очищение. И цвет клейма буквально кричал об этом. Теперь, и это я знала точно, его уже ничем не сведешь, пока не искуплю тяжкий грех.
Мама продолжала сидеть за столом в глубокой задумчивости, когда я вернулась в кухню. Ситуация складывалась серьезная. Даже Мурка просекла об этом и не ехидничала, а где-то пряталась.
– Что же теперь будет?
Я шагнула к плите, желая вскипятить чайник, но окрик матери заставил меня замереть на месте.
– Осторожно! Не наступи на эту гадость!
– Какую еще гадость? – посмотрела я себе под ноги и не увидела ровным счетом ничего.
– На эту, – достала мать из-за пояса палочку и направила ее на пол, в самый центр кухни.
Вот тут меня передернуло от отвращения, как только на полу проявилась дохлая ворона с закинутой головой, выпученными глазами и распластанными крыльями.
– Догадываешься, что это?
– Кажется, да.
Сама я еще не становилась свидетельницей принудительного приглашения на шабаш ведьм, но слышала, что в таких случаях они присылают дохлых птиц. И ворона предупреждала о самом суровом наказании, словно каркала своим мертвым ртом. К слову, я вообще еще не присутствовала на шабашах, и сейчас здорово струхнула. Молодых ведьм приглашали туда тоже в исключительных случаях.
– Мам, что делать-то? И когда это?..
Договорить не смогла – горло сжал панический спазм.
– О-о-о, этот шабаш будет внеплановым, через неделю. На вот, почитай, – протянула она мне довольно замызганный свиток. – Это лежало на ней, – кивнула мать на ворону, а потом резко взмахнула палочкой, и от вороны осталось только темное пятно на полу, а потом и оно исчезло. – Отправляйся в преисподнюю, падаль! – плюнула она.
В таком состоянии я мать даже побаивалась. Слыхала я от одной ведьмы, что в молодости эта женщина, которая так любила хозяйничать на кухне сейчас, была одной из самых лютущих. Непотребств, говорили, творила много.
– Мам, а ты когда-нибудь проклинала? – внезапно осенило меня. Я даже забыла, что держу в руке свиток, который собиралась прочитать.
– Ох, доча, – горестно вздохнула она. – Думаю, такое хоть раз случается с любой ведьмой. И я грешна, как все мы.
– И что же тебе за это было?
– А разве ты об этом должна сейчас думать?! – вдруг разъярилась мать. – Что было, то быльем поросло! Выкарабкалась я, но чудом. О себе подумай, дурья башка! Ведь с детства старалась втемяшить в твою голову, что ведьмам можно все, кроме проклятий. Где же были твои мозги?
«Там же, где и твои, видать, в свое время», – лишь подумала я. Озвучить мысль не рискнула. Когда мать сердилась, всем в доме становилось места мало. Чтоб не нарваться на еще большие неприятности, я поспешила скрыться в своей комнате. Только там вспомнила про свиток и развернула его, борясь с отвращением. Такое впечатление, что ему не меньше сотни лет, и откопали его из какой-нибудь могилы. Брр! Мне даже показалось, что он скользкий на ощупь и несет от него мертвечиной.
«Потомственной ведьме в шестом поколении Лазовой Тамаре приказано явиться на шабаш ведьм для разбора полетов, который состоится в полночь, ровно через неделю, после вручения свитка», – выведено было неожиданно красивым, даже художественным почерком. Стоило мне только прочитать строки, как свиток истлел у меня в руках. Только еще ощущала его скользкую поверхность, как даже легкий дымок бесследно развеялся в воздухе.
Значит, шабаш состоится в следующую пятницу. Что же теперь будет? Это мысль преследовала меня неотступно, пока принимала ванну, облачалась ко сну, укладывалась в постель… Не то чтобы я боялась, ведь не убьют же меня в любом случае. Скорее, страшила неизвестность, а еще необходимость подчиняться чужой воле. Ведь ослушаться веления старейших ведьм не смел никто. И как только вынесут они вердикт, судьба моя станет для них прозрачной, наблюдать за мной будут пристально. А свой характер я знала хорошо, да и мама, скорее всего, из-за этого так сильно и переживала. Не любила я подчиняться, особенно если что-то приходилось мне не по душе. Частенько бывало наказывали меня в детстве за неповиновение. И розгами мать била, и в угол на горох ставила, а все равно умудрялась делать по-своему. И как, скажите мне, проявить покорность в этом случае? А ну как прикажут мне ведьмы отныне питаться одними жабами. Вареными, жареными, пареными, но жабами. Да ни в жизнь не стану этого делать. И в таком случае, даже предположить страшно, что меня ждет дальше.
Я ворочалась в постели в тщетной попытке уснуть. Про поход на кладбище так и вовсе умудрилась забыть. Но кое-кто помнил, в чем я и убедилась, когда в тишине комнаты раздался призрачный голос: «Не забудь свое обещание. Через три дня в полночь». Вот же еще напасть на мою голову! И кто только дернул меня за язык пообещать призраку вернуться? Ведь могла просто отогнать его. Но раз не отогнала, знать на то была причина. Да и удивил он меня здорово. Осталось выяснить, что вообще ему от меня нужно. На этой безрадостной мысли я и отключилась наконец. И приснился мне мой бывший. Весь сон он гаденько усмехался, показывал мне неприличные жесты и что-то говорил. Слов разобрать не могла, как ни напрягалась. Как и ответить ему тоже не получалось, уста мои словно сковало немотой. Уж про то, как чесались руки, чтоб поколотить его, вообще молчу. Только и этого мне не позволили. Знать, именно во сне я должна была испить чашу унижений до дна. Но зато и проснулась я с мыслью, что правильно прокляла его. И неважно, что мне за это грозит, ему тоже придется несладко.
Глава 3
– Том, ты вообще где? – пихнула меня локтем Лида. – Пиши давай, а то наш бульдог уже на тебя косится. Забыла, что по сопромату у нас экзамен?
Сама она строчила с такой скоростью, что любая стенографистка позеленела бы от зависти. Я же вообще не могла ни на чем сосредоточиться. С утра пребывала в апатии. Да и выходные прошли в томном безделье и размышлениях о бренности всего сущего. К вечеру воскресенья я до такой степени надоела матери своим кислым видом, что погнала она меня выколачивать дорожки, а потом еще заставила намывать их колодезной водой с мылом. В итоге, после трудотерапии хватило меня только на то, чтобы доползти до кровати и уснуть без задних ног. Но и крепкий сон без сновидений не спас от отвратительного настроения в понедельник утром. А тут еще Лида со своими напоминаниями об экзаменах!
– Помню, – буркнула я и уткнулась в тетрадь, старательно делая вид, что конспектирую лекцию, хоть и не понимала ни слова. – Потом у тебя перепишу.
На бульдога, которого мы так прозвали из-за его толстых щек, нависающих над туго застегнутым воротом рубахи, я больше вообще не смотрела, как и продолжала не слушать лекцию, думая о своем. И размышляла я о том, что сегодня ночью мне снова нужно тащиться на кладбище, когда так не хочется этого делать. Но раз ведьма дала слово, а тем более, призраку, то нарушать его нельзя. И дернул же меня черт за язык!
После занятий Лида затащила-таки меня в кафе, невзирая на все сопротивления.
– У меня есть новости, и касаются они тебя, – деловито заявила она, вцепившись в мою руку, как лангуст клещами.
Вид шоколадного мороженного, щедро политого двойной порцией шоколадного сиропа, как я любила, немного поднял мне настроение. Даже захотелось выслушать новости, на которые Лида так таинственно намекала, делая и без того большие глаза поистине огромными.
– Так что у тебя за новость? – поинтересовалась я, хоть и гораздо больше меня занимал процесс размешивания мороженного до однородной кашицы, как любила.
– Вадима вчера на скорой увезли, – голосом полным трагичности сообщила Лида. И даже на глазах ее выступили слезы, а нос смешно покраснел. – Мне Сашка позвонил вечером и рассказал, что ангина его шарахнула такая, что задыхаться начал. Вовремя скорую вызвали. Сразу же и прооперировали, удалили нарыв. А иначе… – она судорожно вздохнула и не договорила.
– Ну а я тут причем?
Я лукавила и делала это не без злорадства. Конечно, я не подозревала, что первая реакция на проклятье будет настолько сильна. Думала, отделается насморком или кашлем. Но природа рассудила по-своему, да и организм Вадима оказался совсем слабеньким, вот и свалился с ангиной.
– Ну как же! – всплеснула руками сердобольная Лида. – Это же от нервов, не понимаешь что ли? Видно, разрыв ваш заставил его сильно понервничать, вот организм и дал сбой.
– Ага. Только хочу напомнить, что не я его бросила, – равнодушно отозвалась я и приступила к поеданию мороженного. М-м-м… как же вкусно! Жаль, что ведьмам нельзя есть много сладкого, для черной души вредно. От сахара она размягчается, и пакостить становится трудно.
– Том, мне кажется, он это сгоряча, не подумав.
Я посмотрела на подругу и даже жалко ее стало. Наивная она. И не перевоспитаешь ведь уже. Остается надеяться, что ее Сашка никогда так с ней не поступит. А про меня и Вадима пусть думает, что хочет. Рассказывать всей правды я все равно не собираюсь.
– Ничего, выкарабкается, – буркнула я, желая закрыть на этом тему.
– Том, а давай навестим его, а?
– Еще чего! Даже не подумаю! Но ты можешь передать ему от меня привет и чтоб выздоравливал. Хотя, нет, – подумав, добавила. – Ничего не передавай. Пусть поболеет всласть. Так ему и надо!
– Ох и злющая ты, Томка, – пригорюнилась Лида. Мне даже стало жалко ее. Ей я точно зла не желала.
– Не обращай на меня внимания. Я такая, какая есть. А у тебя мороженное совсем растаяло.
В отличие от меня, Лида любила обычный пломбир и без наполнителей. Могла поглощать его килограммами. Но сегодня не съела ни ложки. Что-то мне подсказывало, что виной тому была далеко не болезнь Вадима и мое отношение к нему.
– Лид, у тебя все в порядке?
Нехорошие предчувствия скребли душу. А когда снова увидела слезы на глазах подруги, так и вовсе расстроилась.
– Опять отчим?
Зубы сжала так, что те чудом не раскрошились. И даже в глазах потемнело от злости. Лиду растила одна мама. Старалась дать дочери все, вот и впахивала как лошадь на заводе в две смены. Наверное, не от сладкой жизни в последние годы начала выпивать. А с год назад познакомилась с дядей Васей, как называла отчима Лида. Знакомство быстро переросло в совместное проживание, а потом мать Лиды и этот Василий, пропойца еще тот, расписались по-тихому, узаконили, так сказать, положение. Только ни он ни она пить при этом не бросили, и теперь подруге приходилось терпеть двух алкашей в доме. Отчим, к тому же, временами впадал в буйство и поколачивал мать Лиды. Слава богу, хватало ума не трогать падчерицу, а иначе уже давно бы имел дело со мной.
– Маму вчера избил сильно, – всхлипнула Лида, не глядя на меня и роняя слезы в креманку. – На работу сегодня не смогла пойти.
– А он? – прищурилась я, чувствуя, как злость распирает изнутри.
– А что он? Проспался и потопал на завод, как ни в чем не бывало.
Свою помощь я уже не раз предлагала подруге. Но та все время отказывалась. Она и в отчий дом-то меня к себе не приглашала, да и сама там бывала не часто, комнату же снимала. А тут сама попросила:
– Том, ты говорила, что можешь что-то сделать. Что именно? – посмотрела она на меня красными и несчастными глазами.
– Могу, если разрешишь.
– А что именно?
– Сделаю так, что пить они больше не смогут, – ответила я и сжала кулаки под столом.
– Тогда, пойдем?.. Отчима дома нет, а мама пока с постели не встает. Только, ты уверена, что сможешь?
Я-то была уверена. Алкогольный отворот – детская шалость для опытной ведьмы. А вот за последствия отвечать не могла, все зависело от человека. Никогда злая ведьма ничего не делала просто так, всегда оставляла напоминание о себе. А я была одной из самых злых, и любая другая могла бы поучиться у меня коварству. Но Лиде я желала добра и любила ее, ка сестру.
– Пойдем, – улыбнулась я, отодвигая пустую креманку. – Сделаю все по высшему разряду.
– А откуда знаешь, что нужно делать?
– Да, – махнула я рукой. – В одном журнале прочитала.
От Лидиной матери в свои курмыши возвращались мы, мягко говоря, в растрепанных чувствах. Лида выглядела слегка испуганной, и я ее прекрасно понимала. Пока она разговаривала с матерью, я быстренько состряпала на кухне зелье. Вернее, это был обычный крепко заваренный чай, заговоренный мной особенным образом на отворот от алкоголя. Общую порцию, примерно с литр, я разделила на две части, и несколько минут потратила на то, чтобы сгладить последствия отворота. С порцией отчима долго не возилась – заговорила на диарею, да такую, чтоб пожестче. Пусть с недельку не слезает с горшка, чтоб прочувствовать собственную пакость, которая по крупицам будет выходить из него, на своей шкуре. А вот над зельем матери Лиды пришлось попотеть, ведь ей я не желала никаких последствий ради смой Лиды, да и хлебнула эта бедолага горя в жизни. В итоге, ничего лучшего, как суточная икота, придумать не получилось. Стоило той только проглотить последнюю каплю, как последствия вступили в законную силу, и заикала она безостановочно. Лида сначала до такой степени перепугалась, что метнулась вызывать скорую. Еле уговорила ее этого не делать, даже пришлось применить тайное внушение.
Я же по пути домой чувствовала все усиливающуюся растерянность. Шутка ли – первый раз за всю свою жизнь сделала доброе дело! Страшновато было, что прибавила к своей карме злой ведьмы еще один грешок. А ну как совет ведьм прознает и об этом, и наказание мое станет еще суровее. Но я не жалела. Стоило только увидеть бледную и дрожащую с похмела мать Лиды, покрытую синяками и ссадинами, я испытала настолько сильный прилив злости смешанный с жалостью, какого и сама от себя не ожидала. Не смогла удержаться от целительной магии, которую вложила в слова во время внушения, что должна та обязательно заставить выпить все до капли своего мужа. Еще и Лидка мешалась под ногами. Мало того, что пришлось импровизировать и читать заклинание своими словами, чтоб никто не догадался, так еще и смысл двойной пришлось вкладывать. В общем, вымоталась я основательно и под конец уже с трудом передвигала ноги.