Дальше последовал вопрос, решил ли я в каком вузе я хочу продолжить учебу. Мой ответ вызвал у куратора сильное удивление:
– Учиться в Москве? Согласен. Там тебе и место. В МГУ? Не возражаю. Это самый престижный ВУЗ нашей страны. Но почему на экономический факультет? Ты отлично ориентируешься в естественных науках. Из тебя может вырасти выдающийся ученый-физик, математик или биолог, отличный врач, может быть, талантливый инженер, в конце концов. Но экономист? Не понимаю
Это и естественно, ведь логику моих планов он даже представить себе не мог. Сами эти планы дались мне очень непросто, через множество часов раздумий, анализа и копании в себе самом.
Чего я хочу добиться в новой жизни? Материального благополучия, полной свободы действий, славы, власти, может быть. И как же всего этого достичь? Сейчас я добился огромной форы, так сказать, демонстрируя у десятилетнего мальчика знания и опыт взрослого мужчины. Но эта фора с каждым годом будет уменьшаться. Достаточно много пятнадцатилетних подростков легко справляются с задачами по высшей математике, и мало кого удивишь в наличии жизненного опыта у двадцатилетнего юноши.
Я еще, конечно, обладаю целым списком конкретных событий, которые должны произойти в будущем. Этими познаниями я, возможно, воспользуюсь в дальнейшем, но пока время моей форы весьма ограниченно. И чтобы успешно построить свою новую жизнь я должен оказаться в нужное время в нужном месте. Освоить нужные навыки, получить необходимый статус и встретиться с полезными людьми.
Впереди – Перестройка. Будет зарождаться новое гражданское общество, строиться новые экономические отношения. Кто расторопнее вольется в струю зарождающегося капитализма, тот и станет будущим хозяином жизни. Впереди – бурлящая Москва. Новые политики, реформаторы, журналисты. Всевозможные Собчаки, Чубайсы, Листьевы. Они -будущие постсоветские капиталисты и держатели славы. В их среду надо стремиться. Вот почему для дальнейшей жизни я выбрал Москву. Но чтобы приблизиться к ним, нужен соответствующий статус. Выпускник МГУ – самое то. Ну а специализация в экономике, думаю, будет самая востребованная в то время. Чем я не будущий экономист-реформатор?
И откуда нашему уважаемому куратору было знать, что уже лет через десять ни выдающийся ученый, ни хороший врач, ни талантливый инженер уже не будут в нашей стране пользоваться даже сколь значительной популярностью. Да и далеко не факт, чтобы я вообще стал кем-то выдающимся. В прошлой жизни я всегда был способным во многих начинаниях, но талантом и тем более гением уж вряд ли.
Кстати, предпочтение в получении экономического образования отдал я не сразу. Одновременно я обдумывал перспективу предаться стезе компьютерных технологий или журналистике. Поясняю.
Кто считался в моей «прошлой» жизни самым богатым человеком в мире? Бил Гейтс. Разработчик Виндос и Верда. Может на него следует равняться? Да и весь мир скоро перевернется на программировании, компьютерной технике и интернете, и ай- ти технологи станут самыми востребованными и высокооплачиваемыми специалистами. Вот только уровень специалиста меня не устраивал. Я хочу стать капиталистом, хозяином. И пусть на меня работают все эти гениальные технологи. Да и больших способностей я никогда к данной отрасли не проявлял. Я – закоренелый лузер. Правда в 78-м это слово еще никто не слышал. Его еще, наверное, тогда даже не придумали.
В журналистике у меня также был круг «кумиров», кто в перестроечные времена сделал себе стремительный взлет. Невзоров, Молчанов, Листьев. Последнего правда убили в 95-м, но в «лихие девяностые» жизнь успешных людей не много стоила. Но какая красочная жизнь у известных журналистов! Искрометные репортажи, обширные знакомства, красочные путешествия. Слава, известность, и, конечно же, завидные гонорары. Вот только с «музой» я никогда хорошо не дружил, да и самый значимый гонорар – практически ничто в сравнении с прибылями владельцев «заводов, портов, пароходов». Абромовович, Ходорковский или Безеревский – вот «саме то». Только, чтобы не последовать судьбе последних двух, с властями ни в коем случае нельзя ссориться. Зарываться, так сказать.
Итак, я выбрал экономику. И свое желание посвятить себя именно этому профилю я все-таки отстоял, хотя и использовал для этого совсем другие аргументы. В моем распоряжении осталось полгода, чтобы подготовиться к вступительным экзаменам в ВУЗе.
– Поблажек никаких не будет, – сразу предупредил меня куратор.– Не поступил – тут же вернулся за школьную парту. Только этого мы позволить себе не можем. Нам этого не простят. Для подготовки тебе назначим самых лучших преподавателей. Создадим все условия. Все в твоих руках, в общем.
Действительно на ближайшие полгода мне были созданы беспрецедентные условия – в общем, то к чему и стремился. Выдали талоны на питание в хорошей столовой, обеспечили всю семью дополнительными специфическими продуктами питания, типа шоколада, сгущенного молока и фруктов, матери установили специальную надбавку к должностному окладу. Репетиторов мне подобрали действительно первоклассных. С ними я совершенствовал свои навыки в математике, физике, истории и русском языке. Кроме того, по моей просьбе, мне организовали интенсивные занятия по английскому и французскому, а также закрепили инструктора по общей физической подготовке. В здоровом теле – здоровый дух!
В июле я в сопровождении Петра Алексеевича был доставлен в Московский государственный университет имени Ломоносова, поселен в отдельную комнату студенческого общежития и вместе с другими абитуриентами приступил к сдаче вступительных экзаменов. В итоге, сдал и поступил. Вот теперь уже я стал звездой. Посыпались сенсационные статьи, искрометные репортажи. «Комсомольская правда», «Московские новости», телевидение. Я в центре внимания, но никто и не догадывается, что я запланировано строю свою новую жизнь.
23 августа 1980г
Ровно через неделю заканчиваются мои каникулы, и я приступлю к занятиям на втором курсе. Думаю, стоит, пока есть свободное время, зафиксировать основные проблемы и достижения, которые я пережил, будучи на первом.
Первая проблема, которая возникла, как только я получил статус студента, отразилась в острой дискуссии по вопросу, какой у меня предполагается дальнейшая личная жизнь, и какими свободами я могу пользоваться.
– Я стал студентом, и поэтому вправе строить свою жизнь самостоятельно, как и другие студенты, – настаивал я.
– Студентом то ты стал, но тебе только одиннадцать, – парировали родители – ты должен находиться под постоянным присмотром взрослых.
Педагоги и прочие «официальные лица» пока держали паузу. В итоге окончательное решение, которое меня вполне удовлетворило, озвучил мой куратор Рыбаков:
– Свобода – это осознанная необходимость. Раз у нашего вундеркинда хватило способностей стать студентом московского вуза, то его же способности помогут наладить самостоятельную жизнь. Москва не Чикаго. Здесь опасностей нет. Пусть живет как все студенты. Мы же будем регулярно присматривать и проверять.
Меня поселили в студенческом общежитии, предоставив, правда, отдельную комнату, и сурово предупредили о правилах внутреннего распорядка и поведения, которые все обязаны выполнять: что и когда можно делать, а что никогда нельзя. Свободу передвижений пообещали не ограничивать, бюджет формировать самостоятельно, ну а запреты типа «не пить» и «не курить» меня касались, естественно, в первую очередь. В общем, кроме обязательных еженедельных встреч с куратором моя личная жизнь практически не должна была отличаться от жизни прочих студентов.. Но вот тут то мой куратор слегка слукавил. Оказывается, он поручил наблюдать за мной коменданту нашего общежития Светлане Афанасьевна – полненькой женщине лет сорока пяти. Не знаю, какие конкретно обязанности относительно моей персоны ей были внемлены, но это «присмотреть» вылилось в полную опеку надо мной. Прямо как за малолетним ребенком.
Светлана Афанасьевна была, если можно так выразиться, классической лимитчицей или в простонародье «лимитой». Кстати, я только сейчас выяснил для себя что же означают эти термины, столь часто звучащие ранее. Лимит прописки – это форма привлечение неквалифицированной рабочей силы на промышленные предприятия крупных городов и, прежде всего, Москвы. С помощью этого института власти пытались решить кадровые проблемы многих предприятий в недостатке неквалифицированной и малооплачиваемой рабочей силы и при этом избежать демографического взрыва. Перенаселения крупных городов, другими словами. При этом основным стимулом приезжих из глубинки «лимитчиков» выступала не зарплата, а возможность жить в городах с лучшими условиями снабжения, ну и перспектива постоянной прописки, естественно.
Но возвращаюсь опять к нашему коменданту и моих взаимоотношений с ней. Так вот, Светлана Афанасьевна приехала в Москву по этому самому лимиту прописки лет десять назад. Много лет за копейки работала разнорабочей на заводе бытовой химии. Обещали более престижную должность, обещали прописку, но ничего этого не выполнили. Так бы уже не молодая женщина и вернулась бы в свой Мухосранск, но подвернулась работа в студенческом общежитии. Здесь же ей выделили отдельную комнату и поручили управлять всем студенческим хозяйством. Светлана Афанасьевна была скурпулезным и очень ответственным работником, да и как человек вроде бы ничего, но вот ее опека мне была абсолютно ни к чему. Я с большим трудом отстранился от забот своей собственной «вновь воскресшей» матери, а тут еще подчиняться постороннему человеку.
Несколько раз я пытался убедить Рыбакова в нецелесообразности дополнительного попечительства за моей важной персоной, но тот все переводил разговор в шутку, убеждая, что это временная мера. Но нет ничего более постоянного, чем временное, уж эту аксиому я прекрасно знал. Не поддавалась на мои уговоры, оставить меня в покое, и сама моя новая опекунша. Значит надо было решать проблему иным способом. И я ее решил, воспользовавшись так кстати подвернувшимся случаем.
Я сидел в комнате комендантши и лопал ее щи (женщина ко всему прочему приноровилась подкармливать меня домашней пищей собственного приготовления, и надо отдать ей должное очень вкусной). Сама Светлана Афанасьевна в это время моталась в хозяйственных заботах где-то по этажам. Вдруг за столом под ковриком я заметил уголок почтового конверта. Я отодвинул стол и приподнял коврик. Под ним оказалась целая переписка. Внимательно изучив ее, я понял, что кажется нашел способ, чем повлиять на свою опекуншу. Светлана Афанасьевна переписывалась с зеком, мотающим срок где-то в бескрайних просторах Сибири. У них явно завязывался роман, периодически встречались нежные фразы и строились планы на будущую совместную жизнь. Конечно, я не был уверен, но уж вряд ли такого рода связи поощрялись бы для московских лимитчиц, а тем более работающих при главном вузе страны.
Я дождался хозяйку, сообщил ей о своей находке и поинтересовался, а знает ли о ее переписке с рецидивистом администрация университета.
– Да, что за вопросы? Да как ты смел рыться в чужих вещах? Ты ведешь себя как последний негодяй – негодованию Светланы Афанасьевны не было предела, но в то же время в голосе ощущались признаки стыда и страха.
– Светлана Афанасьевна, я прежде всего советский студент, – спокойно ответил я – и нас учат распознавать хорошее и плохое для социалистического образа жизни.
– Но я ведь не сделала ничего плохого. Это ведь моя личная жизнь, и никто не должен вмешиваться в нее, – стала оправдываться женщина едва сдерживая слезы.
– Да, Вы абсолютно правы. Точно так же, как и в мою. Поэтому давайте заключим соглашение. Вы прекращаете свою навязчивую опеку, а я умалчиваю о Вашей переписке. Идет?
– Но, что же я буду докладывать Петру Алексеевичу? – сдалась комендантша.
– Ну об этом мы будем с Вами договариваться перед каждой Вашей встречей с моим куратором. Уж поверьте, я придумаю, чтобы Ваш доклад выглядел правдоподобно.
Я победил. И в течение двух последующих недель все происходило по моему сценарию. Но Рыбаков оказался очень прозорливым человеком и довольно быстро заметил, что в процедуре присматривания за мной что-то не так.
– Так чем же ты взял верх над Светланой Афанасьевной? – как-то с усмешкой поинтересовался он, заканчивая нашу очередную, не относящуюся к этой теме, беседу.
Я, также усмехнувшись, выдержал его взгляд и многозначительно промолчал.
– Ну ладно. Раз ты сумел убедить такую строгую женщину в бесполезности дополнительного надзора за тобой, то я его снимаю. Не подведи меня.
На этот раз мой куратор свое обещание выполнил в полной точности.
Вторую проблему я осознал вскоре после начала занятий. Вуз, а тем более самый главный советский университет – это не общеобразовательная школа и учиться в нем, априори, никому нелегко. Мне же, как общепризнанному «гению» положено быть в успеваемости как минимум на голову выше других. Вот только гением ведь я- то не был, а разочаровывать других, пока не мог, поэтому пришлось сразу же с головой погрузиться в учебники и заниматься по двадцать четыре часа в сутки. Благо предметы на первом курсе были те, с которыми я уже встречался в «прошлой» жизни: физика, высшая математика, история КПСС, экономическая теория и др. С ними я более-менее справлялся и в общем неплохо.
Но вот ситуация с иностранными языками, а их в вузе изучалось одновременно два, у меня сложилась значительно хуже. Ну, вот сложно у меня всегда было с запоминанием информации, не поддающейся логике, а учитывая мой реальный возраст, этот процесс стал еще медлительней. И предыдущий год интенсивных занятий по французскому и английскому мало компенсировал мои пробелы в этих дисциплинах. Тем более, что практически все мои сокурсники изучали иностранные языки с шести-семи лет, причем на достаточно серьезном уровне. Их высокопоставленные родители, заранее зная, куда отправят учиться своих чад, не жалели денег на хороших репетиторов. В этом вопросе фора была не в мою пользу и отчаянной самоподготовкой проблему было не решить.
Не найдя другого выхода, я обратился к куратору с просьбой установить мне индивидуальный график и добавить дополнительные часы для изучения иностранных языков.
– Но как же так? – удивился Рыбаков – Выражая желание поступить в университет, ты заверял всех, что наделен блестящими способностями и прекрасно справишься с учебой. И тебе поверили. А теперь идешь на попятную. С запоминанием нелогичной информации у тебя, видите-ли проблемы. А завтра у тебя другие трудности обнаружатся.
– Петр Алексеевич, я прекрасно справлюсь с «языковой» проблемой и без Вашей помощи, – запальчиво возразил я – Я только считаю, что так будет лучше. Я не хочу плестись в хвосте. Что же касается моих способностей, то вы прекрасно знаете, что они не распространяются на музыку, изобразительное искусство и, частично, на изучение иностранных языков. Не зря же я Вас просил выделить мне хороших репетиторов еще в Донецке.
Последняя фраза не совсем соответствовала истине, но кто это уже может вспомнить.
– Да и об индивидуальном графике я прошу лишь на год. Дальше обещаю, что поблажки мне более не понадобятся, – добавил я
Куратор прислушался к моим доводам и сделал так, как я хотел. Забегая чуть вперед, скажу, что слово свое я также сдержал и в летнюю сессию сдал экзамены по иностранным языкам наравне со всеми, причем на «отлично».
Следующая проблема, которая потребовала решения – это мои коммуникации – пора завязывать с вынужденным одиночеством. Время заводить новых друзей-товарищей. Без них новую жизнь не построишь.