– Я бы не посмел тебя ограбить. И ты не смей меня обвинять.
– Никогда так больше не делай, – сказала она, села, приложила пальцы к щекам, поморщилась.
Пантелей понимал, что сделал ей больно, но раскаяния не было. Женщина должна знать свое место. Даже если она любимая.
– Мне здесь решать, что можно делать, а что нет.
– Вообще-то это мой дом.
– Жила бы ты сейчас на Арбате со своим стариком, – заявил он.
– Не вижу ничего в этом плохого.
– Я же знаю, что ты его терпеть не могла.
– Лучше с ним, чем без него.
– Ты уже так привыкла говорить эти слова, что и сама в них поверила. У тебя перекусить есть? – спросил он, поднимаясь.
– Для тебя ничего нет.
Пантелей прошел на кухню, открыл холодильник, а там оливье в закрытой стеклянной посуде, отбивные, колбаса, сыр. И две бутылки пятизвездочного армянского коньяка. Марина, конечно же, ждала его.
– Это у тебя называется ничего?
– Это называется держи карман шире! – ответила она, прошла в ванную, минут через пять вернулась, открыла холодильник, недовольно махнула рукой и заявила: – У меня не курят.
– У нас не курят, – сказал он, выбрасывая окурок в форточку.
– Я тебя здесь не пропишу.
– Не надо меня прописывать. Я птица вольная. Сегодня здесь, завтра там. Но душой всегда рядом с тобой.
– Выпить хочешь?
– Нет.
Марина удивленно глянула на него.
– Цирроз печени боюсь заработать, – совершенно серьезно сказал он.
– Значит, шутишь. – Она вынула из холодильника бутылку, передала ему и встала к плите.
– Значит, ограбили тебя, говоришь, да? – скрутив крышку с бутылки и наполнив рюмки, спросил он.
– Девять килограммов золота увели.
– Неслабо!
– Наследство от Игоря.
– Там много чего было.
– Я все продала. Оставила только золото и деньги.
– Много денег? – Пантелей не должен был задавать этот вопрос, но удержаться не смог.
Игорь Львович жил кучеряво. Потому как работал с размахом, не боялся рисковать. Целая сеть подпольных стоматологических кабинетов с импортным оборудованием – дело нешуточное. Золотом он занимался с присущим ему энтузиазмом. Не боялся, что его посадят или ограбят. А зря. Его не только ограбили, но и положили. Так ему и надо! Нечего было на молодой и красивой жениться.
Марина унаследовала все состояние старика. А там и квартиры, и картины, и личные сбережения.
– Деньги в банке.
– В стеклянной?
– В стеклянном. Но в долларах.
– Думаешь, на доллары не кинут?
– Доллары не обесцениваются. Они, напротив, постоянно растут в цене.
– Вернутся коммунисты, запретят доллар.
– Не вернутся.
Пантелей внимательно посмотрел на Марину. Не смог он испугать ее коммунистами.
«Значит, говоришь, что деньги у тебя в банке? Может, еще тайник какой-то есть?» – подумал Пантелей.
Она разогрела отбивные, подала салат и с удовольствием подняла рюмку с коньяком.
– За нашу любовь! – сказал Пантелей и подмигнул ей.
– Не чокаясь, – заявила она и залпом выпила.
– Что-то я не понял! – Он резко глянул на нее и этим вогнал ее в ступор.
– За любовь потом, – пролепетала Марина. – Я сегодня столько пережила. И золото ушло. Как будто умер кто-то.
– Считай, что дешево отделалась, – сказал Пантелей и усмехнулся.
– Не надо со мной так. Я не какая-то там дешевка.
– А кто ты?
– Что?! – Она встрепенулась.
– Все продала и сбежала. Как крыса с тонущего корабля.
Марина резко поднялась и рванула прочь с кухни. Но Пантелей схватил ее за руку, потянул на себя, усадил на колени и запустил руку под халат.
– Шуток не понимаешь?
– Твои шутки дурно пахнут!
– Поэтому ты от меня и сбежала?
– Я с тобой как на пороховой бочке.
– Я всю жизнь так живу. И ничего.
– Ты по-другому не можешь.
– Мне нравится риск. Я без этого жить не могу.
– Вот и жил бы с ним, а меня оставил бы в покое.
– А кто найдет твое золото? – спросил он.
– А кто его найдет? – оживилась Марина.
– Думаешь, не смогу?
– Не знаю.
– Не буду говорить «гоп», пока не перепрыгну. Но я сделаю все, что можно. Так что, за любовь? – Пантелей потянулся к бутылке, наполнил рюмки.
На этот раз Марина чокнулась с ним.
Когда горит дом, его нужно тушить. Если на воре горит шапка, нужно прятаться. Леня Вахмистров так и сделал. Круча нашел его у матери. Для этого пришлось ехать в Балашиху на ночь глядя, но Степану не привыкать к таким визитам.
Мать Вахмистрова жила в хрущевке, на первом этаже. Окна закрывали решетки. Степан не поленился заглянуть на кухню. Подпрыгнул, зацепился за решетку, подтянулся.
Леня сидел за столом, обхватив голову, и о чем-то сокрушенно думал. В пальцах дымилась сигарета. Он давно не стряхивал с нее пепел.
Дверь Степану открыла маленькая полная женщина, чем-то напоминающая колобка. Глаза у нее сказочные, ждущие чуда.
– Старший лейтенант Круча, детская комната милиции, – тихо сказал он, раскрывая удостоверение.
– Детская комната милиции? – Женщина недоуменно повела бровью.
– Жалоба поступила на Леню Вахмистрова. – Степан вынул из кармана блокнот, открыл его на середине, сделал вид, что заглянул в записи. – Да, так его и зовут. Леня Вахмистров, шестой «Б» класс.
– Какой шестой «Б» класс? Когда жалоба поступила?
– Сегодня. А он в каком классе?
– Он уже давно работает! Тридцать два года парню! – Женщина не удержалась, хлопнула в ладоши.
– Быть такого не может! А можно на него глянуть?
– Леня!
Степан не стал ждать, когда Вахмистров выйдет к нему. Он шагнул на женщину, она попятилась, пропуская его. Опер увидел мужчину с простецким лицом.
– Леня, тут из детской комнаты милиции… – начала было женщина, но глянула на сына и замолчала.
Леня и так был мрачнее тучи, а сейчас он еще и разозлился. Даже нижняя челюсть мелко задрожала.
– Детская комната – детский срок, – с улыбкой сказал Степан. – Два-три года, не больше.
– Какой срок? – Вахмистров попятился назад.
– Возможно, даже условно. Но это если будет явка с повинной.
– За что? За то, что крышу на гараже сломал? – возмущенно протянула женщина. – Это ж когда было!
– Мама! – Вахмистров глянул на нее, умоляя не смешить людей.
– Ну так что? Будет явка с повинной? – спросил Степан и пристально посмотрел на него.
– А что я такого сделал? – Леня повел головой так, будто собирался глянуть по сторонам.
– Любы здесь нет, – заявил Степан.
– Любы?! – Женщина всплеснула руками. – Я ж тебе говорила!..
– Мама!
– Леня, не кричи на маму. Я все правильно говорила. Любовь с уголовницей до добра не доводит.
– С какой еще уголовницей?
– Ее так и зовут, Любовь. Любка-уголовница, – подсказал ему Степан.
– Она завязала.
– Пробовала. Не получилось. Потому и пришла к нам с покаянием.
– С каким еще покаянием? – Леня стал белым как мел.
– На тебя все валит. И знаешь, гладко так стелет. Это же ты про сейф узнал.
– Какой еще сейф?
– Который ты к стене приварил, а сегодня ночью отодрал от нее. Дрель для этого взял. Молодец, догадался. И на хозяйку квартиры вы мешок надели. А Люба как будто бы и ни при чем.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Ну да, ты же поссорился с Любой, – сказал Степан.
– Да, поссорился.
– Это для отвода глаз. На самом деле ты очень крепко с ней подружился. Настолько, что стал соучастником преступления.
– Какого преступления? Мама, не слушай, это все неправда! – завопил Вахмистров.
– Люба показывает на тебя как на организатора. Но я ей не верю. Ты всего лишь соучастник и наводчик. Но ты же просто так про сейф ей сказал, даже не думал, что у Любы возникнет корыстный умысел, правда?
– Я не понимаю.
– Все ты понимаешь, – сказал Степан, вынимая из кармана наручники.
– Я ничего не знаю.
– Это Люба тебя так научила. Все правильно. Но она уже у нас. Собирайся, поехали, тебя ждет очная ставка.
– Какая ставка? – Вахмистров затрясся.
– Собирайся.
– Вы не имеете права! – Женщина крепко схватила Степана за руку и с неожиданной силой рванула на себя.
Он не удержался, повернулся к ней. В этот момент Вахмистров проскользнул мимо него.
Степан протянул руку, но было уже поздно.
– Мой сын ни в чем не виноват! – крикнула женщина.
Степан вырвался и погнался за беглецом. Но тот показал завидную прыть. Очень скоро опер понял, что проигрывает ему в скорости.
– Стой! Стрелять буду! – крикнул он.
Но Вахмистров не реагировал и не сбавлял ход. Он выскочил со двора на улицу, побежал по прямой вдоль многоэтажек.
Степан отставал, но продолжал бежать. Он уже был на последнем издыхании, когда Вахмистров вдруг упал, попытался подняться, но снова растянулся на земле и застыл.
Степан подбежал к нему, приложил пальцы к шее. Пульса не было. Похоже, сердце не выдержало бешеной нагрузки и остановилось.
Степан почему-то вспомнил Сафрона. Это было зимой. Сафрон уже тогда вовсю изображал хозяина положения. Его пропустили в изолятор к Агнессе, а он решил заглянуть в камеру к своему лютому врагу. На Ската тогда надели наручники, но он боднул Сафрона головой. Да так, что у того остановилось сердце. А тут Степан. Он ударил его кулаком в грудь, и мотор запустился. Может, зря он это сделал? Не надо было воскрешать Сафрона?
Но сейчас Степан просто обязан был вернуть Вахмистрова к жизни. Без него на похищенное золото не выйти. Он ударил его в грудь обеими ладонями, но бесполезно. Тогда опер стал давить на грудь в ритме бьющегося сердца. Он подавил в себе брезгливость, сделал дыхание рот в рот.
Сердце не работало, но Степан руки не опускал. Массаж сердца, затем искусственное дыхание, снова массаж. Он уже потерял надежду, когда Вахмистров дернулся, хватнул ртом воздух.
Степан оторвался от него, брезгливо сплюнул, вытер губы.
– Ну и как? Кайф? – донеслось вдруг сзади.
Он повернулся и увидел двух сержантов патрульно-постовой службы. Оба смотрели на него как на законченное ничтожество. О причине этого легко можно было догадаться.
Степан полез в карман за удостоверением. Но парни набросились на него, схватили за руки, попытались заломить их за спину. А Вахмистров стал подниматься, собрался убегать.
Глава 5
С чеченцами Сафрон разбираться не рискнул. Зато он поставил на уши двух утырков, которые посмели рэкетнуть его подшефного коммерсанта. Пацаны возомнили себя крутыми, наехали на ларечника, сорвали с него куш и решили это дело обмыть. В кабаке их тепленькими и взяли.
Сафрон мог бы и не ехать на разбор. Но утренний разговор с Агнессой комом стоял у него в горле. Как будто он не в состоянии спросить за тех, кого приручил. Может, и пацаны так думали.
Одного утырка он боднул головой. Другого ударил с ноги. Оба легли перед ним на землю. Место безлюдное, ночь, луна. Целая стая двуногих волков. Достаточно будет одного слова Сафрона, и они загрызут этих шакалов.
Но Сафрон своих хищников с цепи не спускал. Он основательно избил одного утырка, а второго поставил перед фактом. Десять штук баксов с них, срок – неделя. Потом включается счетчик.
В машину он садился в отличном расположении духа. Сафрон чувствовал себя вершителем судеб и повелителем волков.
– По домам? – спросил Ступор.
Он, похоже, жалел о том, что босс не дал ему пройтись кулаком по мордам этих утырков.
– Ну а куда?
Дома Сафрона ждала Агнесса. Она знала, куда и зачем он ездил. Это и напрягало его. Он вернется, а она начнет подкалывать. С чеченами не смог, а на слабых отыгрался. Даже если и не скажет, то улыбнется так, что сразу все станет понятно.
– Нет, давай на площадь Свободы, – сказал он.
– В кабак?
– Нет. Но погулять можно, – сказал Сафрон, усмехнулся и глянул на часы.
Половина второго ночи. Поздно уже. Но Марина Ялова сейчас безработная, ее можно и потревожить. Утром выспится. После того как Сафрон спросит с нее за подставу. Она должна знать все позы для наказания из «Камасутры».
А Ступора Сафрон отправил домой. Ему точно завтра на работу.
К Марине он поднялся сам, в сопровождении верной «Беретты». Ствол у него конкретный, с таким не стыдно на людях показаться.
В дверь он постучал кулаком. Как хозяин. Но потом подумал, что Марина не услышит его, и нажал на клавишу звонка.
Дверь ему открыл какой-то мужик. Короткие черные волосы, литой лоб, плотные черты лица. Глаза глубокие, с поволокой. Как у женщины. Только взгляд хлесткий, хищный. Как у мужчины.
– Ты кто такой? – спросил Сафрон.
– Это ты у меня спрашиваешь? – оторопел мужик.
За спиной у него появилась Марина и почему-то замахала рукой, показывая Сафрону, чтобы он уходил.
– Менту своему подмахни, – заявил Сафрон и ухмыльнулся.
Наконец-то он понял, кто перед ним. Правда, он этого мента не знал. Наверное, из новеньких. Говорят, в уголовке вакансии свободные.
Марина предостерегающе покачала головой и зачем-то закрыла глаза. Мент повернулся к ней, вдруг рванул на Сафрона, стремительно перешагнул через порог и ударил.
Сафрон уловил момент, но предотвратить атаку не успел. Кулак, казалось, вошел в самую голову и вбил сознание куда-то в заднюю стенку черепа.
Капитан качал головой, поглаживая шрам на подбородке.
– Ты хотя бы намекнул, что из милиции, – сказал он.
– Зачем намекать? Я сказать хотел. А ваши ребята слишком быстрые.
– Быстрые. Но не слишком, как оказалось.
Не было у Степана другого выхода, кроме как скинуть с себя постовых. Он отшвырнул одного, дотянулся до Вахмистрова, а затем уже опрокинул на спину второго. Его-то и покалечил. Слегка. Тут и подмога подоспела. На этот раз сотрудники ППС позволили Степану объясниться, но в отделение его доставили. Вместе с Вахмистровым.
– И тупые. Я человеку искусственное дыхание делал.
– Да тут у нас по ночам такое творится. Ваучеристы, онанисты, педерасты!..
– Вуайеристы.
– Все равно педерасты.
В дверь кто-то постучал.
– Да!
В кабинет ввели Вахмистрова.
– Здесь допросишь или с собой заберешь? – спросил капитан и зевнул.
– Нет, это он меня с собой заберет, – ответил Степан. – Человек на явке с повинной настаивает, в отделение, говорит, вези.
– А зачем тогда убегал? Или ему на том свете мозги прочистили?
Степан поднялся, поднял руки, как это делают священники.
– Покайся, сын мой!
Вахмистров отвернул голову и закатил глаза.
Заговорил этот тип позже, в машине.
– Сам не знаю, зачем я Любке сказал, – буркнул он.
– Про золото?
– Почему про золото?
– А что, по-твоему, в сейфе было?
– Ну да, тяжелый. Купюры столько не весят. Значит, золото?
– Где сейф?
– Любка забрала. Сказала, что у нее сохраннее будет.
– Странно. Она ведь сказала мне, что сейф у тебя, – слукавил Степан.
– А она и правда у вас?
– Тебе уже должно быть все равно. Ты сейчас свою шкуру спасать должен, а не о чужой заботиться.
– Как спасать?
– Ну, для начала чистосердечное раскаяние. Ты участвовал в нападении на гражданку Ялову?
– Так мы же ее не убивали. Даже не били.
– На балкон как попали?
– Миша лестницу подставил.
– Кто такой Миша?
– Любкин знакомый, – ответил Вахмистров и скривился, как от кишечных колик.
Мужик понимал, что этот Миша может быть не просто ее знакомым.
– Где он сейчас?
– С Любкой должен быть.
– А тебя она, стало быть, к маме отправила?
– Да, как будто мы поругались.
– Так вы и поругались. Если она с Мишкой сейчас…
– Так она не у вас?
Степан промолчал.
– Лучше бы она была в камере, – сказал Вахмистров и вздохнул.
– Раньше ревновать надо было.
– Да она повода не давала.
– Ну да, белая, пушистая. И пьяной на остановке не валялась.
– Так это случайно. Она хотела забыть старое. Не всегда получалось.
– Гражданку вы Ялову ограбили. Это тоже случайность.
Вахмистров уронил голову на грудь.
– Ну и что молчишь?
– Люба сказала, что это в последний раз. Мол, нам на всю жизнь хватит.
– Она знала, что в сейфе?
– Нет.
– Значит, обманывала она тебя.
Не смогла Карасева начать новую жизнь, тяга к авантюрам дала о себе знать. Сорвалась Люба. Что ж, Степан готов был предоставить ей возможность исправиться и перевоспитаться. Колонии для того и существуют.
– Где она сейчас?
– Не знаю.
– Вы ведь не расстались?
– Нет. Она сказала, что сама меня найдет.
– Уже ищет. В постели с Мишей, – заявил Степан и усмехнулся.
– Не надо! – Вахмистров нервно дернулся.
– Ищет, находит, сравнивает. У кого лучше.
– Замолчи!
– Уже сравнила. Лежит сейчас с Мишей в постели и смеется над тобой. Развели лоха на потроха.
– Я сказал, не надо! – Леня заскрипел зубами.
– Ты срок мотать будешь, а она с Мишей в Крыму загорать. Знаешь, почему в Крыму? Это сейчас заграница. Может, они уже там?