После гибели множества советских пленных страшной зимой 1941/1942 гг. надежды на изменение немецкой политики на Востоке померкли, но не угасли.
В марте 1942 г. в Вустрау под Берлином открылся учебный лагерь для переподготовки военнопленных, отобранных на административные должности в оккупированных областях. В. Д. Поремский, Р. Н. Редлих и другие деятели НТС отправились туда в качестве преподавателей. Вустрау стал ключевым местом встречи внутрироссийской оппозиции с зарубежной.
Из более чем 500 выпускников Вустрау в НТС вступили около 30, в том числе будущие члены Совета Союза генерал Ф. И. Трухин и доцент А. Н. Зайцев (Артёмов). Год спустя, формируя Школу пропагандистов РОА в Дабендорфе, Власов почти весь её преподавательский состав нашёл в Вустрау. Служивший здесь библиотекарем профессор В. В. Минаев стал основателем тайной Российской Национальной партии – монархического толка. Здесь же шла работа над основным документом Союза – «Схемой Национально-Трудового Строя». Союз не хотел писать политическую программу в эмиграции, до встречи с народом. Эта встреча состоялась в Вустрау и в оккупированной России, где местные группы тоже работали над «Схемой…». Совет НТС на единственном в годы войны собрании 26–28 ноября 1942 г. принял её текст. Типографским способом на 96 страницах её издали в 1944 г. монахи Почаевской Лавры в Словакии.
«Схема…» начинается так: «История первой половины XX в. есть история величайшего кризиса человечества. Мировые войны и социальные революции <…> суть лишь внешние проявления этого всемирного кризиса. Главные причины кризиса следует искать не столько в борьбе за рынки и жизненные пространства <…> сколько в тех общественно-политических идеалах, на которых зиждутся известные сейчас социально-политические системы».
Выход из кризиса требует нового мировоззрения, признающего самоценность человеческой личности и главенство сотрудничества, а не борьбы человеческих сообществ. «Схема…» подробно перечисляет права и свободы человека – и это в сердце нацистской Германии, за шесть лет до Всеобщей декларации ООН! Она перечисляет желательные качества государства и предлагает систему делового представительства, то есть беспартийной демократии, со ступенчатыми выборами, где каждый избиратель может лично знать своего кандидата. Причём каждому избирателю положено два голоса: один по месту жительства, другой по месту работы. Схема делового представительства напоминает план Сперанского 1809 г., частично воплощённый в русском земстве. Экономический раздел напоминает нэп, который при Сталине вспоминался как время благосостояния, но изначально был схемой экономически неустойчивой. В обоих случаях образцы взяты отечественные. «Схема…» отрицала «комедию парламентских выборов» и удержание «командных высот» экономики в частных руках. Она предлагала евреям выехать из страны или поселиться в отдельной области. Эти слова противоречили традиции Союза, отражённой М. А. Георгиевским в газете «За Россию» в 1939 г.: «Неужели же не унизительно для русского национального достоинства сваливать все беды на жидомасонов?»
Несмотря на родимые пятна своего времени, «Схема…» содержит набор лозунгов, вполне актуальных и по сей день: «Труд – источник собственности; собственность – залог свободы», «Государство основано на общественной самодеятельности», «Власть на местах – самоуправлению из местных людей; власть в государстве – лучшим людям из местного самоуправления», «С позорной нищетой населения надо покончить навсегда», «Россия – семья свободных народов», «Международная солидарность – основа международных отношений».
В заключении «Схемы…» сказано: «Для осуществления Национальной Революции необходимо: 1. Выявление всех национальных антибольшевицких сил. 2. Создание мощного освободительного народного движения, оформленного в политическую организацию и опирающегося на вооруженную силу». Этому и были посвящены усилия НТС в годы войны.
Политическую организацию старались строить на оккупированной территории СССР; гуманитарная и просветительская работа велась и в нескольких лагерях «восточных рабочих» в Германии.
Переходы из Польши на оккупированную территорию начались уже в июле 1941 г. Ими ведал председатель польского Отдела Союза А. Э. Вюрглер; он доставал проездные документы, хотя ехали и без его помощи, кто как умел. В итоге в оккупированную Россию из Югославии, Болгарии, Чехии, Словакии, Франции, Бельгии, Германии, Польши и Прибалтики пробралось более 250 человек – примерно каждый пятый член Союза в Европе оставил свой дом. Деятель молодёжной организации «Витязей» в Праге Сергей Тарасов писал:
Подведя всей прошедшей работе итог,Мы отдали приказ себе самиИ ушли в неизвестность, туда, на восток,Распрощавшись с семьёй и друзьями.Ему вторил В. В. Бранд, редактор варшавской газеты «Меч», в прошлом подполковник Северо-Западной Белой армии. В ноябре 1941 г. по дороге в Смоленск, где он вскоре умер от тифа, Бранд писал:
Что ждёт нас там? Восторг иль мукиВ родной, неведомой стране?Несли ей сердце, мозг и руки,Молясь в осенней тишине.Осенью 1941 г. были образованы группы НТС в Минске, Витебске, Борисове. В Смоленске работе Г. С. Околовича покровительствовал городской голова Б. Г. Меньшагин. При Псковской миссии Русской Православной Церкви числилось около десяти членов Союза, они работали с юношеством. Вслед за фронтом члены Союза добрались до Гатчины, Вязьмы, Орла и даже – на короткое время – до Грозного. Осенью 1942 г. через Киев и Днепропетровск удалось проехать А. И. Кишковскому и другим деятелям НТС. Используя родственные связи и случайные знакомства, они привлекли в «сочувствующие» НТС около двух десятков молодых людей, обеспечив их литературой для подготовки к вступлению в Союз. В том числе в Днепропетровске журналиста Евгения Островского, будущего председателя НТС.
Локотский автономный округ – «Болотная республика» – был задуман Константином Воскобойником и другими антикоммунистами как зародыш будущего российского государства независимо от НТС, однако Союз держал с ним связь. Второй такой округ создали донские казаки, но существовал он недолго. Из-за отступления фронта формирование казачьих частей перевели в Кировоград, где также появились связные НТС.
Немецкие спецслужбы считали деятельность НТС среди местного населения опасной. В феврале 1942 г. в одной из докладных записок Абвера (армейская контрразведка) сообщалось, что члены Союза попытались создать собственные «правительственные органы на случай занятия Москвы», распространяли листовки, утверждая, что «ни немцы, ни большевики не могут принести благо будущей России». 10 марта 1942 г. сотрудники отдела пропаганды штаба Группы армий «Центр» в составленном ими меморандуме назвали идеи НТС открыто противоречащими политическим планам Германии на Востоке: «Нет сомнений в том, что агитация членов Союза очень быстро может создать зародыш новой национально-шовинистической оппозиции, которая была бы не менее опасна, чем остатки большевицких элементов».
Чтобы не подставлять под удар центр Союза, который вёл тогда переговоры с немцами о развертывании Власовского движения, члены НТС в Киеве, по согласованию с В. М. Байдалаковым, в феврале 1943 г. создали НРП – Народно-Революционную партию «Третья сила». Это позволяло участвовать в освободительной борьбе и против коммунистов, и против оккупантов. Группы кандидатов в члены НТС добровольно переоформили своё членство в НРП. Технический центр начал работу в Киеве, но уже в апреле переместился в Винницу, перегруженную эвакуированными из восточных районов. Там под руководством А. И. Данилова на складе металлолома устроили место для ночлега, там же на двух ротаторах размножали литературу (некоторые листовки печатались в городской типографии по знакомству). 10–12 членов НРП с фальшивыми документами совершали челночные разъезды, распространяя листовки типа «Ни тех, ни других. Давай своих» и «Покончим с Гитлером, возьмёмся за Сталина». Они способствовали созданию новых самостоятельных групп. Несколько групп уже действовали: из татар-мусульман в Крыму (в ведении Малика Мулича из Сараево), в казачьих частях в Кировограде, в районах Знаменки, Умани и Полтавы. Так, к осени 1943 г., всего за семь-восемь месяцев существования НРП, были созданы группы общей численностью до 500 человек. Действовал и отдельный партизанский отряд под названием «Третья сила» (12 человек).
После битвы на Курской дуге в июле 1943 г. немецкое отступление стало необратимым. Обстановка под оккупацией сделалась более рыхлой, усилилось партизанское движение. В Полоцке прошли митинги НТС под трёхцветным российским флагом. Ужесточились и репрессии: за связь с партизанами было убито до 30 человек из НТС[4]. Эхо этих репрессий отозвалось в Германии: в Людвигсхафене в июле 1943 г. за связь с рабочими-остовцами арестовали четырёх членов; двое из них погибли в концлагерях.
Чтобы иметь возможность передвигаться через многочисленные блокпосты и заставы в насыщенных партизанами областях, ряд членов Союза состояли в разведывательной организации Абвера «Зондерштаб Р». Её задачей было наблюдение за партизанами, но члены Союза более легкомысленно называли её туристическим бюро. Заместителем начальника по политической части там служил всё тот же А. Э. Вюрглер. Он вёл сложные связи, в частности, с польским подпольем, Армией Крайовой, покрывал липовые сводки членов НТС и долгое время, будучи гражданином Швейцарии, не чуял опасности. 23 декабря 1943 г. он был убит среди бела дня на улице Варшавы. Начальника «Зондерштаба» немцы арестовали и штаб упразднили.
Через полгода последовали масштабные репрессии против НТС. В июне 1944 г. в Верхней Силезии гестапо арестовало 44 человека, к концу месяца в Берлине – около 50, причем в их число вошло всё Исполнительное Бюро: В. М. Байдалаков, Д. В. Брунст, К. Д. Вергун, В. Д. Поремский. Шли аресты в Варшаве и Вене. В сентябре под третью волну арестов попало запасное Исполбюро: Г. С. Околович, М. Л. Ольгский и Е. Р. Островский. Всего было арестовано до 150 членов НТС. Часть руководства гестапо держало в Берлине, в тюрьме на Александерплац, остальных арестованных отправили по концлагерям, где многие и погибли[5]. Содержавшихся в Берлине освободили 4 апреля 1945 г. на поруки генерала Власова. Возможно, эти репрессии стали следствием принятого в верхах германской госбезопасности решения дать ход Власовскому движению. Для контроля над ним надо было изолировать его от НТС. С арестами его членов по времени совпало похищение и убийство в июне 1944 г. видного идеолога Власовского движения майора М. А. Зыкова.
В 1944 г., когда Красная армия стала выходить за пределы Советского Союза, Технический центр НРП пришлось отвести в Одессу, а потом во Львов. Чтобы восстановить связь со страной, в июне 1944 г. отряд из 12 человек под командованием Г. А. Хомутова благополучно прошёл через фронт, но попал в засаду. Сам Хомутов погиб, 11 человек команды были осуждены к различным срокам ГУЛАГа.
Затем удалось договориться с начальством немецких разведшкол, оказавшихся перед угрозой закрытия из-за отсутствия кандидатов-добровольцев, о переброске союзных групп через фронт на самолёте. Для разведки из общей команды А. И. Данилова спешно выделили группу Ю. Ф. Луценко. 12 человек в декабре 1944 г. были десантированы в лес Брянской области. Там группа попала в облаву. СМЕРШ собирался организовать вызов основной команды Данилова, однако радист Аркадий Серафимович сорвал радиоигру и команда не вылетела.
Группа Елены Манохиной из пяти человек на самолёте той же разведшколы была переброшена за линию фронта в Карпатах. При перестрелке погибли четверо. Манохину осудили к 25 годам ГУЛАГа. Данилов во главе оставшейся команды был вынужден продвигаться на Запад.
В замке на Градчанах в Праге 14 ноября 1944 г. состоялся государственный акт, на котором был учреждён Комитет освобождения народов России (КОНР) как союзное Германии образование, и А. А. Власов огласил его Манифест. Из 49 человек, подписавших Манифест, только 7 состояли в НТС, большинство его видных деятелей сидело по тюрьмам. Но второй из 14 пунктов Манифеста гласил: «Утверждение национально-трудового строя…», что было прямой ссылкой на «Схему НТС». Во Власовском движении обозначились два идейных крыла: неомарксистское – наследников внутрипартийной оппозиции 1930-х гг., и национальное – наследников Белого движения. Работали они дружно; именно неомарксисты посоветовали Власову привлечь в школу пропагандистов в Дабендорфе в качестве преподавателей членов НТС из Вустрау.
Акт 14 ноября положил начало формированию трёх дивизий, авиации и Гражданского управления КОНР, долженствовавшего заботиться о русских рабочих и беженцах в Германии. В управительных органах КОНР нашли работу несколько десятков членов Союза, избежавших ареста. Отсутствием нацистских штампов новая власовская газета «Воля Народа» разительно отличалась от предшествовавшего ей «Нового Слова».
Воодушевление, вызванное появлением КОНР, было огромно: в течение четырёх месяцев заявления о вступлении в Вооружённые силы КОНР подали 800 тысяч человек, то есть примерно каждый седьмой из пяти-шести миллионов советских граждан, находившихся по западную сторону фронта. Возможно, не все они верили в скорую победу Власова, но видели в нём нечто своё и крепкое в чужом, шатком мире. Фюрер официально передал Власову командование силами КОНР 28 января 1945 г. (за три месяца до своего самоубийства), и власовцы радостно спороли с формы «птичку» – нацистского орла со свастикой.
Трагедия Освободительного Движения времен Второй мировой войны состоит в том, что Гитлер готов был дать ему ход только под давлением побед Красной армии, которые, в свою очередь, делали его победу всё менее вероятной.
Немцы на одном дыхании дошли до Москвы, но главнокомандующий сухопутными силами фельдмаршал фон Браухич уже в ноябре 1941 г. понял, что на второе дыхание сил им не хватит, и поставил резолюцию «Halte Ich fũr kriegsentscheidend» («Считаю решающим для исхода войны») на предложении создать союзную с Германией Русскую Освободительную Армию (РОА) под русским командованием. Браухич видел, что без опоры на население войну до победы не довести. А готовность к сотрудничеству была огромна: сотни тысяч русских «хи-ви» служили при германских частях; инициатива создания РОА шла именно с русской стороны, от местных управ и комитетов в Смоленске, Борисове и других городах, от групп офицеров в лагерях военнопленных. Немецкие офицеры эту инициативу подхватывали и продвигали по своим инстанциям. Но фюрер – верховная инстанция – был против. В декабре он уволил Браухича, и восторжествовал курс не на сотрудничество с населением, а на его подавление, что и решило исход войны. Под оккупацией вскоре мрачно острили: «Большевики не могли из нас сделать большевиков за двадцать лет, а немцы сделали за два года».
Летом 1942 г., когда Власов попал в плен, «окно возможностей» Освободительного Движения стало быстро сужаться. Тем энергичнее старались продвигать Власова его сторонники: 3 августа он подал докладную записку, подобную той, что девять месяцев назад одобрил ныне опальный Браухич; 17 сентября его привезли из лагеря военнопленных в Виннице в Берлин, где вскоре с ним встретились представители НТС. Союз давно держал в уме образ некоего безвестного «комкора Сидорчука», который поднимет на восстание энскую часть и возглавит Национальную Революцию. Власов виделся такой возможной фигурой.
Его продвижению явно помог Сталинград: там 22 ноября замкнулось кольцо вокруг 6-й немецкой армии. А 27 декабря покровители Власова в вермахте дали ему огласить Смоленское воззвание, в марте – открыть школу пропагандистов в Дабендорфе. Школа сделалась учебным и идейным центром Движения. Не беда, полагали гитлеровцы, если русские части при вермахте будут думать, что служат России, а не Германии; но выпустить их из-под своего командования, а тем более подчинить русскому антисоветскому правительству, категорически отказывались. В расчёте на то, что миф освободительной армии со временем обретёт плоть, сторонники Власова в Группе армий «Центр» (а потом и «Север») отправили его в поездку (напоминающую предвыборную кампанию) по прифронтовой полосе, а сами заложили бомбу в самолёт, которым фюрер летел из Смоленска к себе в ставку в Восточной Пруссии. Заговорщики во главе с полковником Х. фон Тресковым намеревались в случае успеха провозгласить Власова главой русского правительства в Смоленске. Но детонатор в английской бомбе не сработал, а независимые речи Власова перед населением лишний раз убедили Гитлера в том, что Россия ему не нужна ни как противник, ни как союзник: лучше, чтобы не было никакой России. Власова отправили под домашний арест. А между тем «патриотические» реформы Сталина – введение погонов, признание патриарха, роспуск Коминтерна и Союза воинствующих безбожников – последовали именно после Смоленского воззвания Власова.