– Видения, – скептически повторил Мэрик. – Значит, вашего командора посещали эти самые видения? И поэтому вы здесь? Только поэтому?
Магичка вскинула хрупкую ладонь, и над ней вспыхнул, пульсируя, крохотный шарик огня. Он медленно вращался, источая ослепительный свет, который мгновенно озарил весь лагерь. Мэрик ощутил, как его лица коснулась волна жара.
– Видения, ваше величество, безусловно, куда менее примечательны, чем многие, очень многие чудеса, которые существуют в этом мире.
Фиона качнула ладонью, и огненный шарик исчез. И пламя костра вдруг показалось Мэрику уже не таким ярким и жарким.
Она права. Та ведьма из Диких земель тоже маг, но значит ли это, что он должен безоговорочно довериться магии? И видениям? В этом король не был уверен.
Фиона уселась на свой мешок, все так же, в упор и с неприкрытым осуждением, глядя на Мэрика. Он притворился, что поглощен чрезвычайно важным делом – растирал озябшие руки, упорно глядя в огонь. У костра воцарилась неловкая тишина, и никто, похоже, не спешил ее нарушить. Ута смотрела на магичку с явным сочувствием, но почему – Мэрик понятия не имел. Жюльен и Николас снова принялись перешептываться. При этом Жюльен поглядывал то на Мэрика, то на Фиону, – очевидно, разговор шел именно о них; но что говорил Николас своему другу – разобрать было невозможно.
– Мы верим Женевьеве, – сказала вдруг Фиона. Услышав ее голос, Жюльен и Николас вздрогнули и удивленно уставились на нее. Мэрик не поднял глаз, хотя чувствовал, что взгляд эльфийки вот-вот просверлит его насквозь. – Мы ей верим, – повторила Фиона, – и поэтому мы здесь. Что бы мне действительно хотелось узнать – почему здесь ты?
Вопрос повис в воздухе.
– Разве я вам не нужен? – наконец отозвался Мэрик, уже начиная раздражаться. – Разве не вы явились к моему двору именно затем, чтобы попросить о помощи? Было бы, конечно, весьма любезно с вашей стороны сообщить при этом, что весь ваш замысел основан исключительно на видениях, явившихся одной из вас. Что же, в следующий раз буду задавать побольше вопросов.
– Это она просила тебя о помощи. – Эльфийка указала на Женевьеву. – Я знаю, почему она обратилась именно к тебе. Я знаю, какую именно помощь она надеется от тебя получить. Возможно, ты даже поверил тому, что она говорила. Но вот чего я совершенно точно не знаю – это почему ты решил пойти с нами.
– Защитить свое королевство – это недостаточная причина?
– Чтобы отправляться самому? Чтобы с такой готовностью двинуться навстречу опасности?
– Но ведь вам нужен был либо я, либо Логейн.
Фиона со скептическим видом поджала губы:
– Ты мог приказать ему пойти с нами.
– Не уверен, что он подчинился бы.
– Я готова биться об заклад, что он, независимо от твоих желаний, сам вызвался пойти вместо тебя.
– Как проницательно!
Фиона помолчала, не сводя с Мэрика прищуренных глаз. Мэрик кожей чувствовал напряжение, нависшее над костром. Жюльен и Николас замерли, прислушиваясь к разговору, гномка невозмутимо смотрела на костер. На миг Мэрику показалось, что эльфийка прекратит свои расспросы, но не тут-то было.
– У тебя ведь маленький сын? – осведомилась она.
– Да. Кайлан. Ему пять лет.
– И матери у него нет, верно? Возможно, то, что мы слышали в Орлее, ошибочно, но, как я поняла, королева Ферелдена умерла.
Мэрик с минуту молчал, отметив про себя, что никто из остальных Серых Стражей не вмешался в разговор и не предложил сменить тему. Возможно, они тоже задавали себе этот же вопрос. Мысль о ребенке разбередила рану, нывшую в душе короля. Словно трус, он предоставил Логейну рассказать мальчику, что его отец ушел. Кайлан этого никогда не поймет. Вначале исчезла мать, а теперь – отец?
– Все верно, – негромко подтвердил он. – Она умерла.
Фиона возмущенно поджала губы:
– И тебе не стыдно оттого, что оставил мальчика еще и без отца?
От прихлынувшего горя у Мэрика перехватило горло, но он изо всех сил постарался скрыть это чувство. Он скорее воткнул бы себе вилку в глаз, чем допустил, чтобы эта женщина с темными злыми глазами ликовала при виде боли, которую сама же в нем и пробудила.
– Он и так давно уже остался без отца, – ответил он, и даже ему самому собственный голос почудился неживым и тусклым. – Останься я в Денериме, это ничего не изменило бы.
– То есть ты сдаешься? И это – Мэрик Спаситель, великий король Ферелдена?!
Мэрика захлестнул гнев. Он думал, что предотвратит пророчество ведьмы, что будет действовать, а не сидеть и ждать, сбудется оно или нет. Он думал, что ее предостережение для того, быть может, и прозвучало, чтобы он оказался здесь, но такого не ожидал. Чтобы его унижала и судила вот эта дерзкая магичка – это уж чересчур. Мэрик вскочил с колоды, рывком развернулся к эльфийке. Она ответила дерзким, бесцеремонным взглядом, как будто имела полное право его выспрашивать, и это лишь подлило масла в огонь.
– Мэрик Спаситель, – проговорил он отрывисто, словно сплевывая слова. – Тебе известно, что меня так называют, и ты уже решила, что знаешь обо мне все? Знаешь, какие чувства я должен испытывать? Хочешь рассказать мне, какой я отвратительный отец и каким должен быть королем?
Лицо Фионы смягчилось – но только на миг.
– Тогда, ваше величество, может быть, расскажете мне, какой вы на самом деле отец? – предложила она.
Мэрик развернулся спиной к костру. Порыв ледяного ветра ударил ему в лицо, вынудив остановиться. Король закрыл глаза, чувствуя, как морозит кожу холодный воздух. Оглушительный стук сердца понемногу стих, сменился уже знакомым безмолвием. Это напомнило Мэрику о тех вечерах, когда жизнь во дворце затихала и он удалялся в свои покои – лишь затем, чтобы там его обступила тоскливая пустота, грозившая поглотить его целиком. Сколько дней он прожил так – в окружении роскоши, слуг, всего, чему пристало окружать монарха, – однако все это не волновало его.
Какими словами сумел бы он объяснить это чужим людям?
– Истина, – пробормотал Мэрик воющему ветру, не заботясь о том, услышат ли его те, кто остался в лагере, – истина в том, что я не был отцом собственному сыну с тех самых пор, когда умерла его мать. Всякий раз, когда я смотрю на него, я вспоминаю ее лицо, думаю обо всем, что могло быть у нас и чего уже никогда не будет. Кайлан такого не заслужил. Он достоин отца, который сможет смотреть ему в глаза.
Стылый ветер вновь хлестнул Мэрика по лицу, и он смолк, не в силах больше шевелить окоченевшими губами. И это было хорошо. Потом кто-то осторожно коснулся его локтя, и Мэрик, не ожидавший этого прикосновения, вздрогнул. Он открыл глаза, повернулся и увидел, что рядом с ним стоит Ута. Взгляд ее был исполнен сочувствия.
– «Мэрик Спаситель» – это всего лишь слова, – сказал он, обращаясь к магичке. Она все так же сидела у костра и даже не смотрела в его сторону. – Меня прозвали так, поскольку считается, что я спас Ферелден. Правда, однако, в том, что мне никогда и никого не удавалось спасти.
С этими словами он повернулся и пошел прочь от костра, навстречу крутящемуся в темноте снегу. Гномка не стала его удерживать, и, если все остальные и смотрели вслед, никто из них не сказал ни слова. Ему было уже наплевать, устроило ли эльфийку то, как он отвечал на ее вопросы. Пусть себе презирает его. В конце концов, ее обвинения не так уж и беспочвенны.
Мэрик брел по укрытым глубокими тенями сугробам. Наконец-то выглянула из-за туч луна, и ее серебристого сияния, отражавшегося от холодной глади снежного полога, было более чем достаточно, чтобы освещать ему дорогу. Король поднялся на гребень скалистого холма, глянул перед собой – и у него захватило дух. Отсюда как на ладони была видна вся долина – бескрайняя белизна под усыпанным холодными звездами небом.
Это было великолепное зрелище. Мэрик не знал, как долго простоял вот так, любуясь заснеженным простором. Дыхание облачками пара срывалось с его губ. Казалось, что эта долина протянулась до самого края земли, и ее безупречную гладкость нарушали лишь редкие сосновые рощицы. Отчего же он никак не может вспомнить, когда в последний раз любовался этакой красотой?
«Это мое королевство, – печально подумал Мэрик, – а я его теперь совсем не знаю».
Сзади донесся едва различимый хруст снега.
– Оставьте меня в покое, – не оборачиваясь, пробормотал он. – Неужели вам мало было тех расспросов?
– Мэрик, я прошу прощения, если мои Стражи оказались излишне бесцеремонны.
Это была Женевьева. Король поежился от холода и лишь сейчас сообразил, что она, пойдя вслед за ним, бросила свой пост. Быть может, решила закончить то, что начали ее подчиненные?
– Не подобает так обращаться с королем. Я напомню им о хороших манерах.
– Не нужно, – вздохнул Мэрик. И, плотнее запахнув меховой плащ, отвернулся от великолепия долины. Командор стояла в паре шагов от него, и ветер развевал ее белоснежно-седые волосы. Мэрик внутренне поежился под ее жестким оценивающим взглядом. – Я сам сказал, чтобы вы обращались со мной как с обычным человеком, – что же удивительного в том, что вы так и поступаете?
Женевьева ничего не ответила, хотя, судя по выражению лица, ее заботили не только неприятные минуты, пережитые Мэриком. Наконец она коротко кивнула, как если бы мысленно пришла к какому-то решению:
– Возможно, Мэрик, было бы лучше, если бы ты вернулся во дворец. К сожалению, мы не сможем сопроводить тебя туда, однако я подозреваю, что и один ты будешь в большей безопасности, чем с нами на Глубинных тропах.
– Ты передумала?
Женщина-командор выразительно изогнула седую бровь:
– А ты разве не передумал?
Мэрик не знал, что на это ответить, и затянувшееся молчание стало неловким.
– Я не виню тебя за недоверие к моим видениям, – наконец проговорила Женевьева – так мягко, что Мэрик испытал сильный соблазн ей поверить. – Им верят даже не все Стражи. Многие говорили, что мой брат мертв, а если это и не так, все равно уже ничего не поделаешь.
Она пожала плечами, подошла к Мэрику и, остановившись рядом, окинула взглядом ту самую долину, которой он восхищался несколько минут назад. Выражение ее глаз смягчилось.
– Мне нелегко было отпустить брата, когда для него наступило время Призыва. Потому, наверное, нелегко, что за много лет мы привыкли считать, будто это случится с нами одновременно. Я отправилась с братом в Орзаммар, вместе с гномами поднимала кубки в его честь, а когда все было кончено, стояла у самой печати и смотрела, как он уходит в темноту. – В голосе Женевьевы явственно звучала горечь. – Мой брат всегда был частью меня самой – все равно что моя собственная рука или нога. Оторвать его от себя, расстаться с ним было невыносимо. – Женщина искоса глянула на Мэрика. Глаза ее ярко и холодно блестели. – Однако именно я уговорила его принять свою судьбу. Я осталась. Когда случилось первое видение, это было как если бы он сам протянул руку сквозь тьму и коснулся моего сердца. Я чувствовала его так же верно, как чувствую свои руки и ноги. Я знаю, что это видение не было ложью.
Мэрик нахмурился. Новый порыв ледяного ветра просвистел между ними. Где-то далеко завыли волки, и этот одинокий звук, казалось, лишь явственнее подчеркивал безжизненную пустоту округи.
– Почему же ты раньше ничего об этом не сказала?
Женевьева невесело рассмеялась:
– И что бы ты обо всем этом подумал? – Она в упор глянула на Мэрика, и голос ее посерьезнел. – Я намерена отыскать брата, чтобы порождения тьмы не узнали того, что они узнать не должны. Если для того, чтобы предотвратить это, мне придется убить брата – я это сделаю. Мэрик, это вовсе не спасательная экспедиция. Я не спешу сломя голову на помощь брату – я всего лишь пытаюсь предотвратить катастрофу. – Она пожала плечами и, окинув взглядом долину, вздохнула: – И если есть те, кто не верит в это так, как верю я, – что ж, мне придется обойтись без них. Мне нужна твоя помощь, Мэрик, очень нужна. Однако, если ты не можешь повести нас на Глубинные тропы, лучше уходи, возвращайся к своему сыну. Никто не станет тебя за это винить, и меньше всего – я.
С этими словами командор Серых Стражей круто развернулась и пошла прочь. Именно так – ни уговоров, ни прощаний. Мгновение спустя она скрылась в снежной заверти, и Мэрик понял, что никто ему и слова не скажет, если он соберет вещи и вернется в Твердыню Кинлоха. Через пару дней он будет в Денериме, отменит тревогу, которую наверняка уже объявил Логейн, и, как посоветовала Женевьева, вернется к сыну.
При мысли о Кайлане Мэрик замер. Все твердили, что мальчик как две капли воды похож на отца, и сам Мэрик был, пожалуй, с этим согласен. Те же светлые волосы, та же форма носа, та же улыбка. Вот только глаза… глаза матери. Что скажет он, Мэрик, глядя в эти глаза, что ответит на их вопрошающий взгляд, как объяснит, почему и куда он уходил?
Легко представить, что скажет обо всем этом Логейн. Он, конечно же, обрадуется, но будет прятать свою радость за ворчанием по поводу тех хлопот, которые причинил Мэрик всем окружающим.
Куда труднее было вообразить, что сказала бы обо всем этом Роуэн. Мэрик помнил ее в лучшие годы – воином, женщиной, которая помогла ему возглавить мятеж и вернуть отнятое орлесианцами королевство. До тех пор пока болезнь не взяла над ней верх, она обладала неукротимым духом, и Мэрик втайне считал, что во многих отношениях Роуэн сильнее его. Ферелден они возрождали вместе, но всегда именно она сразу понимала, какое дело стоит продолжить, а какое – бросить, едва начав.
Мэрик попытался представить, что Роуэн уговаривала бы его вернуться к сыну. Для нее, матери, Кайлан, конечно же, был бы важнее любых других обстоятельств. Проблема в том, что Мэрик никак не мог в это поверить. Он мысленно видел Роуэн, сидящую в их покоях в своем любимом кресле у окна, видел бледное лицо, окаймленное волнами каштановых кудрей. Она отложила бы книгу и озадаченно взглянула бы на него.
– Ты вернулся, – не вопросительно, а утвердительно проговорила бы она.
– Да, я вернулся.
– Но разве ты не считал, что это важно?
– Роуэн, наш сын важнее, чем спасение королевства.
И тогда она улыбнулась бы лукаво, склонив голову к плечу знакомым жестом, который намекал Мэрику, что она ждала от него большего.
– Дурачок, я же говорила не о спасении королевства…
Голос ее был бы полон нежности, той самой нежности, которая возникла и окрепла за годы их брака, и все же Мэрику всегда казалось, что он не вполне ее достоин. Потом Роуэн, не вставая, протянула бы руку, и Мэрик шагнул бы к ней и…
…И видение исчезло, остались лишь лунный свет да с новой силой разгулявшаяся метель. Сердце короля разрывалось от боли. Ему казалось, что минула целая вечность с тех пор, как он был еще способен вспомнить лицо Роуэн. В последние годы все эти воспоминания мучительно ускользали, и их заменяли мимолетные ощущения, запахи, обрывки разговоров. Зато сейчас Роуэн была настолько живая…
Почти как видение.
Мэрик усмехнулся нелепости этой мысли, тем более что он даже не спал. Разве что на самом деле он и впрямь уснул, забрел далеко от лагеря и рухнул в глубокий сугроб, а теперь замерзает до смерти, погрузившись в блаженную сладость сновидения. С утра Серые Стражи, возможно, станут его искать, потом переглянутся, пожмут плечами и решат, что он, ни с кем не попрощавшись, вернулся в Денерим. Потом они уйдут на Глубинные тропы, а по весне какие-нибудь путники обнаружат увязшие в грязи останки Мэрика и, может быть, заодно стянут с него сапоги.
Занятная идея. Вопрос в том, насколько она вероятна.
Мэрик тяжело вздохнул и побрел к лагерю.
Глава 5
Погребальные Песни, 8:27В отчаянье во тьме они сокрылись.
Когда начало светать и небо над самой линией горизонта едва тронули золотисто-розовые блики, Серые Стражи с оружием в руках собрались у входа на Глубинные тропы. Дункан внутренне напрягся – король Мэрик двинулся к двери. Самым обыденным жестом он достал каменный медальон, выточенный в виде восьмигранника, и вставил его в такой же формы углубление в самом центре двери. Тишину нарушил оглушительный скрежет, и поблизости испуганно вспорхнула стайка воронов.