Железо и наноматериалы использовались теперь в минимальных количествах, только для каких-нибудь устройств и приборов. Использовали материю и для узловых соединений. Конструкция кораблей и станций напоминала теперь старинные корабли в узлах и рёбрах которых – традиционные материалы, а корпус полностью составлен из энергетических полей. Спроектированный таким образом корабль обретал массу достоинств: огромные, фактически безграничные размеры, гибкую форму, возможность внутренней модификации и трансформации, возможность менять толщину брони в зависимости от направления главного удара. Недостаток же был всего один – нельзя было ни на миг лишиться энергии. Потерял собственную электростанцию или аккумуляторы – и мгновенно лишился тонюсенькой скорлупы, отделяющей тебя от холода, тьмы и губительного космического вакуума.
Цитадель крэглингов была построена по последнему слову техники, а, следовательно, обладала энергетическими полями. Станция напоминала гигантский муравейник с тысячью ходов, транспортных туннелей, складов, жилых помещений, рекреационных зон, военных сооружений. Десять миллионов крэглингов здесь рождались, жили, трудились и умирали. Это был и дом, и работа и место отдыха. Огромные формсинтезаторы42 производили здесь все необходимые инструменты и оборудование. Гигантские синтезаторы пищи43 кормили население Цитадели. Хватало запасов и на снабжение армии, приписанной к Цитадели, а это не много не мало – весь периметру оборонительного контура Крэглингов. Большие бассейны-озёра, утопающие в растительности всех возможных видов, создавали для крэглингов покой, уют и дарили возможность отдыха. В случае отключения синтезаторов пищи, Цитадель не смогла бы прокормить армию, но население Цитадели было способно продержаться самостоятельно сколь угодно долгий срок, ведь биосфера здесь замкнута. Ничто не пропадает. Ничто не исчезает. Всё служит друг другу в гармонии и равновесии.
И вот, эти пять кубических километров, – гигантский слоеный пирог, разделённый на ярусы по пятьдесят метров в высоту, всего сто ярусов – предстояло прочесать сантиметр за сантиметром. Если бы можно было этот «пирожок» раскатать на плоскости, получилось бы две тысячи пятьсот квадратных километров территории, плотно застроенной зданиями, засаженной растениями и переплетенной инженерными коммуникациями, – огромный город! А поскольку, некоторые разведботы вполне могли оказаться размером немногим больше молекулы, то слово «прочесать» очень неточно отражает масштаб задачи. Станцию необходимо было буквально «вывернуть наизнанку», молекулу за молекулой! Правда, задачу контрразведки облегчала армия следящих датчиков, ботов-охотников, нацеленных на поиск и уничтожение непрошенных гостей. Тем не менее, работа предстояла воистину титаническая.
Однако полковник Кророгл не удивлялся и не хватался за голову: именно к таким задачам приучила его жизнь. Именно такие ситуации они не раз отрабатывали на учениях и к отражению именно таких атак готовились. Противник не привнёс дополнительной сложности в ожидаемые условия задачи, и это было уже хорошо: у крэглингов появлялся шанс. На войне противник редко делает что-то такое, за что можно сказать «спасибо». Но сейчас стоило бы! Стало быть, есть вероятность, что диверсантов они найдут.
А вот когда дойдёт до задержания, надо быть поосторожнее: живыми враги могут и не сдаться, да и добытую информацию успеют переправить. Поэтому Кророгл предложил, а штаб поддержал большую игру: крэглинги постараются не обнаруживать себя и подсунуть противнику большую дезинформацию. А для этого необходимо, чтобы вражеские разведчики не учуяли слежку. Но это потом. А сейчас стояла главная задача – их найти.
– Цитадель! – обратился Кророгл к мозгу станции.
– Да, сэр!
– Выведи-ка мне карту инцидентов за последние два дня. Особенно покажи происшествия по внешним объектам, например, не случалось ли чего с турелями.
Чутье не подвело полковника. Свои следы разведчики путали мастерски, но они не учли одного: систему анализа по инцидентам. Это была гордость Кророгла Третьего. Суть системы состояла в том, что в информационный центр, – один из виртуаторов Цитадели стекалась информация от миллионов датчиков и следящих устройств. Само по себе сообщение одного датчика, например, о понижении уровня кислорода в отсеке, ещё ничего не значило и тревоги поднимать не следовало бы. Просто на досуге починить систему снабжения кислородом данного отсека. Но сообщения миллионов ботов создавали определённый рисунок. Например, если пришло несколько сообщений о падении уровня кислорода в нескольких отсеках сразу, – это уже говорило о системной проблеме, например, о пробоине, или о поломке воздухоочистительных систем, или о дисбалансе биосферы. Дальше можно было спокойно искать проблему и устранять её.
Так же и со вторжением. Если мы не можем засечь врага сходу, то его вполне можно вычислить по серии инцидентов. Боты противника будут мешать работе инженерной системы, и она начнёт давать сбои. Незаметные, незначительные, но вполне определённые. Потом продолжение: наверняка будет предпринята попытка взлома внутренней сети и сенсоры зафиксируют многочисленные нарушения герметичности информационных устройств, кабелей, передатчиков. Скорее всего, станция примет решение об их ремонте, и пришлёт на место проникновения ремонтные боты, что ещё больше усилит неразбериху и путаницу. И так далее – по нарастающей. Косвенные проблемы, словно дым, указывающий на источник огня, четко будут указывать на место или район проникновения вражеской разведки.
Кророгл листал карту за картой: он велел виртуатору взять все отчеты инженерных служб за последние двадцать четыре часа. Из всего этого хаоса вполне случайно распределённых технических проблем и профилактических мероприятий, четко выделялись две группы. Первая – пять прорывов газопровода в третьем секторе. Вторая группа: нарушения работы внутренней передающей сети из-за помех в четвертом секторе.
Как только виртуатор отобразил инженерные инциденты на плане Цитадели, Кророгл вскочил с кресла как ужаленный: след инцидентов с информационной сетью золотой нитью тянулся от второй турели прямо к сердцу станции.
– Есть! Торжествующе воскликнул полковник, и, как мальчишка, хотел было броситься бежать, кричать всем о своей находке, но потом опомнился, взял себя в руки:
– Капитана частей специального назначения Горума ко мне!
Капитан тотчас появился на экране голографического проектора, и полковник Кророгл дал ему приказы, подробно подсветив карту инцидентов. Ловушка наконец-то начала накрывать незваных гостей.
– Только бы не засекли, – молил всех богов полковник Кророгл, – только бы не засекли! – От фортуны сегодня зависело так многое!
* * *
– Только бы не засекли, – божился про себя Алексей, – только бы не засекли! – Он приближался к постовому.
Приближался по-хитрому: заходил сбоку, со стороны «слепой» зоны, где постовой не мог его увидеть. С другой стороны, к другому постовому заходил Филби. Включив антигравы, разведчики ползли прямо по потолку. Прячась в тени, они ползли по-пластунски, двигаясь быстро и бесшумно, как два гигантских паука. Когда постовые поворачивались в их сторону, они замирали, стараясь поплотнее вжаться в тень, распластаться на потолке, слиться с ним.
Предыдущий пост они обезвредили быстро и бесшумно, как говорится – «разделали под орех»! А главное, им не понадобилось маскироваться. Алексей по дружески подошёл к постовому. Тот узнал в нём недавнего «техника». Алексей «по дружбе» угостил знакомого граном со снотворным и через пару минут тот уже захрапел сном праведника. Со вторым постом разделались так же быстро. К внешним охранникам они подошли под видом офицера и сопровождающего его солдата: Филби нацепил голографическую завесу – военную форму крэглингов. Отдав честь, капитан Филби предъявил подлинный крэглингский пропуск на проверку (формсинтезаторы постарались). Затем Филби обратился с какой-то просьбой к постовому и, когда тот отвлекся, воткнул ему в шею шприц с сильнодействующим снотворным. Остальных охраников-сменщиков разведчики сняли прямо в каптерке: охранники сидели внутри, двое спали, двое играли в какую-то местную игру по виду напоминавшую карты. Алексей бесшумно вкатил им из-под двери психосоматическую гранату. Граната засвистела неслышным инфразвуком, распространяя во все стороны гипнотические кодировки, и все четыре охранника вырубились. Уснули они надолго, часов на восемь, ничего не почувствовав и не даже успев опомниться. Им снились сладкие сны. Алексей запрограммировал сон про девушек-русалок. Он и сам любил сны с русалками.
С этим, третьим постом, было сложнее. Охрана здесь попалась на редкость бдительная. Мало того, что воины не спали, не играли в карты и не употребляли гран, они ещё и держали в руках стандартные локаторы. Такие локаторы мгновенно реагируют на любую попытку нападения: они снабжены энергодатчиками, биодатчиками, детекторами полей и излучений, психосоматическим подавлением и комплектом наноботов-охотников. В общем, обеспечивают защиту по полному кругу: скрытно не подойдёшь. Поскольку, виртуатор не смог вскрыть коды доступа третьей линии постов, и отключить локаторы так же не удалось, этот рубеж необходимо было брать штурмом. А именно: без применения какой-либо специальной техники, охранников снять, скопировать их ДНК, взять ключи доступа, затем открыть двери и пробраться в шлюз. На месте поста оставить голографический муляж. Пусть думают, что всё под контролем. На несколько часов ввести в заблуждение систему безопасности сложным не представлялось. Охранные датчики двух линий периметра уже контролировались шпионской сетью республиканских ботов. По жилам станции уже расползались вирусы. Информационная сеть уже в нескольких секторах работала, как гигантский фильтр, вылавливая нужную информацию и передавая её на «Колибри». Конечно, через пару-тройку часов обман вскроется и начнётся переполох, но к тому времени, пластуны44 уйдут уже очень далеко.
Есть и вторая, не менее важная задача: захватить «языка». Они его возьмут уже готовенького на обратном пути. Потому как не всю информацию можно получить с помощью ботов и вирусов. Да и вторжение скоро обнаружат, крэглинги предпримут контрмеры, ботов будут вычислять и уничтожать. Но есть один верный источник информации – вражеский солдат, особенно, охранник. Ведь охранник за свою службу видит многое. Правда, большую часть своих знаний он не помнит: это ему не интересно! Он просто слышал разговоры офицеров, мельком видел карты, охранял какие-то объекты, пропускал каких-то людей, видел передвижение машин. Но ему и не нужно всё это вспоминать и осознавать. Ведь память человека – абсолютна! Любой человек помнит всю свою жизнь до мельчайших деталей. И под гипнозом способен их воспроизвести с потрясающей точностью. Но гипноз – детские игрушки по сравнению с приборами, которые есть в штабе республиканской Разведки. А уж какие там специалисты! Они способны вытащить любые скрытые знания из кого угодно. А то, что физически нельзя вытащить (ну, например, часть мозга поражена и не может вытащить воспоминания из глубины), то доберёт Машина Знания. Ей ведь главное – точно указать цель. Но и у противника тоже есть такие Машины, и они будут противодействовать, замутняя попытки увидеть образы и события, так сказать, пытаясь переписать историю заново. Но и здесь есть противоядие – аналитические виртуаторы додумают события, по которым нет точной информации. Достроят недостающие цепочки. Доведут до ума мутные образы. Одним словом, был бы «язык», а знаний и работы хватит всем!
После того, как разведчики возьмут «языка», «упакуют» и спрячут его для обратного пути, они пойдут к сердцу Цитадели – реакторному залу. Таков был план. А теперь дело оставалось за малым. Нужно «просто» снять часовых, – и путь к реактору открыт.
Снять часовых для опытного пластуна дело нехитрое. Однако постовые не собирались сразу становиться пушечным мясом, а, напротив, исправно несли службу. Старательно вертели головами в разные стороны, как будто бы их кто-то предупредил о нападении, и даже ни разу не заговорили друг с другом.
– Глушители биодатчиков включены, техника нас не заметит, – сказал Филби по внутренней связи45.
– Да, только вот люди что-то очень стараются, – отвечал Дроздов. Караул только что сменился. На это обстоятельство у разведчиков был расчет: времени до следующей смены было достаточно, около четырёх часов. Можно было спокойно убрать охрану.
Охранники расхаживали взад и вперёд перед створами шлюза. Петля анаконды сужалась над ними с каждым их шагом. Как только охранник отворачивался, разведчик продолжал ползти, всё ближе подбираясь к намеченной жертве. Как только голова охранника поворачивалась в его сторону, – пластун замирал. Так продолжалось около двадцати минут: игра охотников и их жертв.
– Одного надо взять живым, это я беру на себя, – передал Филби по внутренней связи, видя намерение Алексея атаковать.
– Понял, командир, – беззвучно отозвался Алексей и в следующую секунду камнем упал с потолка на свою жертву. Дроздов ещё не успел приземлиться, а охранник был уже мёртв: падая, давя всем весом, Алексей мягкой коварной рукой зацепил голову солдата за подбородок, потянул в сторону-вверх, увлекая тело за собой в падении, и вот – уже хрустят позвонки, ломаются кости, рвутся нервы и волокна, крошится трахея. Вот уже и убит крэглинг, но даже не успел ничего понять: сидит, нелепо запрокинув вывернутую голову вверх. Нижние руки уперлись в землю, а верхние всё ещё пытаются ухватить ускользающий аннигилятор. Но даже мёртвому врагу не оставляет оружие Алексей. Не спешит он выпускать свою жертву из мягких удушливых объятий, он смотрит на своего товарища, – не нужна ли ему помощь, не пригодится ли тело мертвого крэглинга, чтобы, к примеру, прикрыться им от пуль как щитом.
Но командир в помощи не нуждается, он тоже закончил свою работу. У вражеского солдата было очень мало времени, чтобы опомниться. Времени же на то, чтобы что-то предпринять, не было совсем: подпустив к себе пластуна на такое близкое расстояние, а уж, тем более, дав ему зайти со спины, сверху, он подписал себе смертный приговор. Вся работа заняла у Филби не более двух секунд, чуть больше чем у Дроздова, ведь нужно было сохранить «языку» жизнь. Капитан не стал падать на голову охраннику, а спрыгнул ему за спину. Мягкое, вязкое движение, – и противник выведен из равновесия; он инстинктивно хватается руками за воздух, пытаясь восстановить утраченный баланс; он еще не понимает, что на него напали. Плавное, но непреодолимое усилие – и аннигилятор охранника устроился в свободной руке Филби. Обезоруженный противник краем сознания начинает понимать, что он в опасности. Его движения по-прежнему бессмысленно-инстинктивны: он хватается за ускользающее оружие, открывает рот, чтобы крикнуть, позвать на помощь, ищет ногами землю, чтобы не упасть. Поздно! Мягкая рука плотно обвивает его голову снизу, не даёт раскрыть рта; выведенный из равновесия, солдат продолжает падать, а хват на голове затягивается, скользит к шее, сдавливает горло. Но у крэглинга четыре руки, а у человека – две: двумя нижними руками упирается падающий крэглинг в землю и ему удаётся на секунду остановить падение. Тщетно! Горло его сдавлено железными клещами, он задыхается, хватается всеми четырьмя руками за две руки капитана, пытаясь освободиться, забывает упираться в землю – хлоп! Этого только и ждал Филби, со всего маху шарахнув обезумевшего крэглинга об пол головой. Короткие конвульсии – и вот уже обмякшая туша бывшего охранника висит у Филби на руках. Но этот солдат не станет очередной жертвой богу войны, он ещё поживёт, потому, как уже приложил Филби к шее врага санитарный пакет, и вот – сотни медицинских ботов латают череп, впрыскивают лекарство, насыщают кровь кислородом, не дают пойманной душе уйти раньше времени! Ибо еще ждут эту невинную солдатскую душу страшные адские муки: будут допрашивать её опытные следователи из штаба разведки. Будут тянуть жилы, кошмарными снами будут сверлить мозг, сладкими грёзами затуманивать, убаюкивать с одной только целью – вытащить всю информацию, добраться до самых глубин подсознания, переписать все воспоминания, и запротоколировать все сведения, которые только могли оказаться в этой простой солдатской голове. Таковы правила войны. И рука Филби не знает жалости, ибо не ради удовольствия он делает свою суровую страшную воинскую работу.