– Вот так! – сказала она запыхавшись. – Этот соблазн вам более недоступен. Но скажите, умоляю: неужели вы… позволили себе Пасть Жертвой Привычки?
– Нет, – сказала мисс Лафосс. – Даже не трогала. Майкл заметил бы. Мимо него и муха не пролетит. Если бы он узнал, вышиб бы из меня дух. В один прекрасный день и вышибет, не сомневаюсь. А потом найдет того, кто меня снабжает, и пришьет и его тоже.
– Майкл, – сказала мисс Петтигрю умирающим голосом. – Неужели еще один молодой человек?
– Да нет же, – торопливо ответила мисс Лафосс. – Скорее наоборот.
Она уставилась в огонь.
– Майкл, – пояснила она мрачно, – хочет на мне жениться.
– А!
– За этими мужчинами глаз да глаз, – добавила мисс Лафосс. – Иначе обернуться не успеешь, как уже стоишь перед алтарем. И тогда что?
С громким треском рухнули самые сокровенные убеждения мисс Петтигрю; вместе с ними рассеялось в прах ее наивное представление, что только мужчины стремятся избегнуть брачных уз; испарилось ее прежнее добропорядочное мировоззрение. «Я жила жизнью затворницы, – подумала она, – а за это время представительницы моего пола ушли далеко вперед. Пора наконец их догонять».
Она должна была бы сказать: «Но, дорогая, любовь порядочного мужчины – это сокровище», но вместо этого крепко сжала зубы. Нет. Женщина – это звучит гордо. Какой глупостью казалась ей теперь собственная решимость спасать мисс Лафосс! Мисс Петтигрю села прямее.
– Вы попали в точку, детка, – сказала она спокойно, уверенно и радостно.
– Что?!
– Американский жаргон, – пояснила мисс Петтигрю. – Это выражение я услышала в кино.
– Хм.
– Я так давно мечтала использовать жаргон. Изредка. Выпустить пар, так сказать. Но никогда не могла себе позволить. Вы же понимаете, когда рядом все время дети… Они могут услышать.
– Разумеется, – сказала мисс Лафосс озадаченно.
– Я рада, что вы понимаете.
– А я рада, что вы поняли ситуацию между мной и Ником.
– Конечно же, – сказала мисс Петтигрю, подняв голову. – Он порочен, красив и загадочен, – продолжила она ясным голосом. – Вокруг него жизнь полна опасностей и приключений.
– Да!
– В то время как этот добропорядочный молодой человек, Майкл, который хочет взять вас в жены, исполнен достоинств, но скучен. В нем отсутствует огонь, у него нет воображения. Он не вышибет из вас дух, он его просто задавит. Вам нужна жизнь в цвете, в музыке. Он же предлагает… домик в пригороде.
Мисс Лафосс бросила на нее быстрый взгляд из-под ресниц.
– Ну… – начала она виновато. – Этого я точно не знаю…
– Я тоже. Я всего лишь предполагаю. Давать вам совет с моей стороны было бы по меньшей мере дерзко. Свою собственную жизнь я провалила, так что не мне советовать.
– О, – сказала мисс Лафосс и замолчала.
– Вы так прелестны в этом… одеянии, – робко сказала мисс Петтигрю. – Я вполне понимаю всех молодых людей, влюбившихся в вас. Знаете, дорогая, мне кажется, с выбором своего будущего вам можно пока не спешить.
Мисс Лафосс наклонилась вперед, и на ее милых губах заиграла улыбка.
– В самом деле? Я нарочно не стала его снимать. Мне кажется, есть что-то, так сказать, особенное в пеньюаре, вы не находите? Иначе с мужчинами по утрам просто невозможно иметь дела.
Вспомнив свой ужасающий опыт работы в доме, где старшая дочь была на выданье, мисс Петтигрю понимающе кивнула.
– Некоторая… соблазнительная привлекательность, – сказала она, покраснев за выбранное прилагательное. – Устоять перед ней непросто.
– Вот видите, вы все прекрасно поняли, – сказала мисс Лафосс.
Мисс Петтигрю вдруг вспомнила о предмете разговора и тихо ахнула.
– Мисс Лафосс! Вы уже дрогнули! Ни в коем случае. Никакой привлекательности. Вы должны быть одеты как можно проще. Перед вами стоит задача его от себя отвратить!
– Я знаю, – виновато призналась мисс Лафосс. – Я просто не могу…
Раздался негромкий звук – кто-то осторожно вкладывал ключ в замок. Женщины испуганно переглянулись, и тут мисс Петтигрю посчастливилось стать зрительницей выдающегося представления. Мисс Лафосс откинулась на спинку кресла.
– А мне всегда казалось, – сказала она мягким, томным голосом, – что лучше всего мне подходит синее. Подчеркивает цвет глаз.
Дверь открылась и снова закрылась. Мисс Петтигрю восхищенно наблюдала, как одна безукоризненно сыгранная эмоция сменяла другую на лице мисс Лафосс: удивление, недоверие и, наконец, счастье. Она вскочила и бросилась через комнату с распростертыми руками.
– Ах! Ник! – вскричала мисс Лафосс.
Мисс Петтигрю поспешно отвела глаза.
«Ну вот, – подумала она. – Снова… И снова напоказ. О боже! А я-то думала, что это в фильмах поцелуи выглядят преувеличенно страстно».
Глава третья
11:35–12:52
Мисс Лафосс наконец освободилась из объятий вошедшего, и мисс Петтигрю смогла его рассмотреть. Грациозный, гибкий, прекрасного сложения. Черты лица яркие, немного диковатые, но безукоризненно гармоничные. Блестящие темно-синие проницательные глаза; чудесно вылепленные губы, и над ними – черные усики, придающие ему вид одновременно утонченный и слегка порочный, что только добавляло ему привлекательности. В выражении его было что-то хищное; личность явно неординарная и притягательная.
Мисс Петтигрю медленно встала, чувствуя себя странно беспомощной. Теперь она действительно поняла, в какой зависимости оказалась мисс Лафосс. Достаточно было одного взгляда. Она встречала этот взгляд десятки раз, в десятках кинолент: манящий, роковой, уверенный в собственной силе – и непередаваемо безразличный, как только момент увлечения пройдет. Десятки героинь были ввергнуты в пучины отчаяния подобными взглядами. Но для мисс Лафосс не нашлось героя, который должен был спасти.
«Странно, – подумала мисс Петтигрю. – О таких мужчинах можно читать. На них можно смотреть в кино. Известно, что в жизни они никогда не встречаются. Однако – вот доказательство, что они все же существуют».
Мисс Лафосс сделала шаг назад. Выражение блаженства, как у кошки, которой предложили сливки, подернулось на ее лице испугом. Ник заметил мисс Петтигрю, потемнел и метнул в мисс Лафосс еще один взгляд – на этот раз пытливый и рассерженный.
– А! – поспешно сказала мисс Лафосс. – Моя подруга. Подруга… Алиса.
Собравшись с духом, она произвела более формальное представление.
– Алиса, это Ник. Ник, познакомься, это Алиса.
– Очень приятно, – вежливо откликнулась мисс Петтигрю.
– Приятно, – буркнул Ник.
Он скользнул по ней глазами, и мисс Петтигрю резко ощутила и свой возраст, и неловкость фигуры, и жидкие волосы, и нездоровый цвет лица, и скудность платья. Она болезненно покраснела. Ее разум бунтовал против этого человека; ее чувства находились у него в плену.
Дело было не только во внешнем виде. Вид был всего лишь дополнением, полезным, но необязательным. Главная тайна была внутри. Только войдя, он уже заполнил всю комнату своим присутствием. Сколько бы женщин ни находилось здесь, все они оказались бы сейчас вовлечены в соперничество за его внимание. От него волнами исходил вызов всякой женственности. Мисс Петтигрю это осознавала, но помимо своей воли стремилась на него ответить. Презираемая ею чувственность теперь мстила ей. Она не колеблясь отдала бы десять лет своей жизни, только чтобы он поцеловал ее так, как только что целовал мисс Лафосс. Она почти готова была ненавидеть мисс Лафосс – за ее молодость, ее красоту, ее обаяние. Длилось это, впрочем, недолго. Разум взял верх.
В нем таилась опасность. Даже если бы мисс Лафосс не рассказала ей о нем, эту опасность невозможно было не ощущать. И как раз опасность и добавляла ему привлекательности. Мисс Петтигрю вполне понимала, как легкая перчинка порока могла перебить пресную добродетель.
«Ох, – подумала она. – Что же делать с такими мужчинами. Да, они порочны, и что с того? Добродетельным против них все равно не вытянуть. Не состоял бы этот Майкл из порядочности и здравого смысла, может, у него и был бы шанс, но куда ему тягаться с этим? Нет, мы, женщины, иначе не можем. В делах любовных мы безнадежные авантюристки».
Мисс Петтигрю вздохнула. Тут придется потрудиться. Она уже не думала о том, что в любую минуту могла быть без объяснений выставлена за дверь. Трудности мисс Лафосс были теперь ее трудностями, как будто она знала ее всю жизнь.
Мисс Лафосс озабоченно переводила взгляд с одного из своих гостей на другого. Улыбка ее потеряла уверенность и была теперь слегка нервной, слегка умоляющей улыбкой женщины, сомневающейся в своей власти над мужчиной.
– Проходи же, садись, – обратилась она к Нику.
«Нет, милая, – подумала мисс Петтигрю. – Раньше было гораздо лучше. Такое… царственное безразличие. Единственный способ добиться от подобных уважения. Стоит этому зверю почуять слабину, и он проглотит тебя целиком».
Она сама поразилась глубине своей житейской мудрости. Она, оказывается, сознательно называла его у себя в мыслях животным, выскочкой, плутом – пытаясь спастись таким образом от его чар. Но если бы он хотя бы раз посмотрел на нее так, как смотрел на мисс Лафосс, – она была бы у его ног.
«Кто бы мог подумать, – беспокойно размышляла мисс Петтигрю. – В мои-то годы. Какая глупость. Как будто неясно, что я для него – надоедливая старая перечница, и все, что ему от меня нужно, – это чтобы я скорее убралась отсюда».
В самом деле, казалось, что воздух вокруг Ника был заряжен злостью, вызванной ее присутствием. Его ревность заставила его ожидать, что у мисс Лафосс будет компания, но он никак не мог себе представить, что в качестве компании он найдет какую-то мисс Петтигрю. «Эта кошелка, похоже, обосновалась тут надолго», – мисс Петтигрю почти почувствовала эту его мысль. Ее внезапно одолели привычные самоуничижительные сомнения.
«А может быть, в самом деле уйти? – испуганно подумала она. – В конце концов, я здесь незваный гость. Наверное, даже мисс Лафосс думает, что я сую нос не в свое дело. А когда она просила меня остаться, она просто предположила, что у меня будет достаточно такта, чтобы уйти самой».
Ее бросило одновременно и в жар, и в дрожь. Пьянящее чувство уверенности испарилось. Она снова была всего лишь мисс Петтигрю, неумелой гувернанткой – беспомощной и бесполезной. Она ухватилась за спинку стула и взглянула на мисс Лафосс.
В ответ та послала ей сияющую, дружественную, ободряющую улыбку.
В одно мгновение мисс Петтигрю была полностью излечена: неуязвима для его презрения, неуязвима для его чар. Пусть он рассыплется перед ней в любезностях, она останется твердой. Пусть, напротив, осыплет ее грубостями (а он, если его довести, может быть невероятно грубым, решила она), они ее не заденут. Она имела право быть там, где она была, и никуда отсюда не собиралась. Прогнать ее могла только мисс Лафосс.
Мисс Петтигрю снова обосновалась на стуле – спокойная, уверенная, собранная, невозмутимая.
Ник уставился на нее, наткнулся на непроницаемую стену безразличия и повернулся к мисс Лафосс.
– Я предполагал, что мы будем одни.
Мисс Лафосс вздрогнула.
– Но ты же обещал завтра, – жалобно сказала она. – Я точно помню.
– Да, но я протолкнул все дела на день раньше, и сразу же сюда. Разве ты не рада, что я вернулся скорее?
– Конечно, я рада, милый, – сказала мисс Лафосс и снова раскрыла объятия. – Я ужасно соскучилась. Мне даже начало казаться, что ты уехал насовсем.
«Начало проиграно, – беспокойно подумала мисс Петтигрю. – Подобное приветствие совсем не подходит для того, чтобы перейти в расставание».
Ник сменил гнев на милость. Он быстро поцеловал мисс Лафосс, скорее как обещание на будущее, и посмотрел на нее с пониманием. Разумеется, она не могла грубить старухе, но его-то от этого ничто не останавливало. Он отодвинул ее от себя и сделал шаг в сторону мисс Петтигрю.
– Я, кажется, упустил фамилию, – сказал он издевательски.
Ответным ходом мисс Петтигрю было облачиться в мантию миссис Джекаман, четырьмя работодательницами раньше. Ее поразительное спокойствие в ответ на оскорбления своего отвратительного муженька не раз приводило к тому, что он с богохульством на устах покидал дом, оставляя ее на время в покое.
– Петтигрю, – подсказала мисс Петтигрю. – Нечасто встречается, верно? Как говаривал мой дорогой отец…
– Так редко, что стоило бы ее чаще проветривать.
– О, – грустно призналась мисс Петтигрю, – путешественница из меня никудышная. Помню, как-то…
– Я три недели не был дома, – перебил Ник, медленно раскаляясь.
– Вот как? Надеюсь, вы приятно провели время, – сказала мисс Петтигрю дружелюбно. – И куда же лежит ваш дальнейший путь? Боюсь, погода здесь не способствует отдыху.
– Мне нужно сообщить кое-что мисс Лафосс, – сказал Ник злобно.
– Ваше письмо не дошло вовремя? Я совершенно согласна, почта в последнее время никуда не годится. Но с другой стороны, эти телефоны так удобны, что я и представить себе не могу, что бы мы делали…
– Я думал, что нам никто не будет мешать, – сказал Ник, сдерживаясь с огромным трудом.
– Какое совпадение! И я думала в точности о том же. Я так обрадовалась, когда обнаружила, что мисс Лафосс свободна сегодня. Признаюсь, нам давно не хватало хорошего, долгого разговора. Впрочем, с вашей стороны очень мило заскочить на минутку по пути.
Ник побагровел. Мисс Лафосс отстранилась, готовясь к взрыву.
– Ее друзья обычно наделены тактом, – заметил Ник ядовито, последним отчаянным усилием пытаясь направить ситуацию к мирному разрешению.
– Ну что вы, – миролюбиво сказала мисс Петтигрю. – Я в вас и не сомневалась. Я рада, что все уладилось, и мы можем продолжать. Как только я вас увидела, сразу же решила – такой галантный и…
– Да мне наплевать, что вы там решили! Уберетесь вы наконец?
– Нет, – сказала мисс Петтигрю.
– Ах ты!!!..???…!!!
– О! – воскликнула мисс Петтигрю.
Мисс Лафосс подалась вперед, бросив испуганный взгляд сначала на окаменевшую мисс Петтигрю, а потом на бушующего Ника.
– Ник, милый, присядь, пожалуйста.
Ник не сопротивлялся. Она сняла с него пальто, притянула к дивану и села рядом с ним. Ник еще раз посмотрел на мисс Петтигрю, пожал плечами и, казалось, забыл о ее существовании. Как и ожидала мисс Лафосс, пеньюар действовал на него благотворно.
«Что ж, – подумала мисс Петтигрю, – если они не против, чтобы я при этом присутствовала, то и я не против. Возможно, мои взгляды были слегка старомодными. Это… занятие, похоже, не лишено приятности».
Она села поудобнее и принялась рассматривать подробности.
«Ага! – отметила она вскоре. – Для Фила это было просто обязанностью, приятным, но заурядным пунктом расписания. Но Ник… Каждое движение, каждая ласка как бы говорит, что ты – единственная женщина во всем мире. Как тут устоять?»
Вскоре мисс Лафосс и Нику понадобилась передышка. Его отношение к мисс Петтигрю сменилось на философское. Если старушке – а для Ника старость наступала после тридцати – интересно, то не лишать же ее удовольствия. Как следует при ней, конечно, не развернешься, но время было еще раннее. Ночью гораздо удобнее, а недолгим ожиданием хорошую вещь не испортишь, скорее наоборот.
Он сел прямее.
– Как насчет выпить?
– Конечно! – сказала мисс Лафосс. – Ты же знаешь, где бутылки.
– Ладно. Что будем?
– Ну, – сказала мисс Лафосс задумчиво, – приготовь мне что-нибудь особенное, как ты умеешь. От твоих коктейлей заряжаешься на весь день.
– Как скажешь. А вам?
– Мне? – сказала мисс Петтигрю.
– Вам.
– Пить?
– А я о чем?
Мисс Петтигрю готова уже была сказать: «Ах, что вы, нет, благодарю», чтобы это прозвучало трепетно и целомудренно. Но не сказала. Не здесь. И не сейчас. Она вовремя поймала себя за язык – едва успела поймать. Теперь она была полна решимости принимать все, что ей предложено. Из этого удивительного дня, свалившегося на нее как снег на голову, она выжмет все до капли.
– Я не откажусь, – сказала она спокойно, легко и уверенно, – от бокала сухого хереса. Если вас не затруднит.
Она подчеркнула «сухого» – это показалось ей удачной находкой. Просто хереса может спросить кто угодно, но «сухого хереса» – это выдает хладнокровность, уравновешенность, утонченный вкус. Поднимает ее положение в обществе. Она понятия не имела, что означает «сухой» в приложении к вину, но ясно помнила мужа своей предпоследней хозяйки, который всегда наводил на нее страх своими громкими тирадами против «этого проклятого сухого хереса». То, что ему так не нравилось, просто обязано было понравиться ей.