Обложка представляет собой авторскую работу дизайнера Александра Варзара (г. Одесса). За основу взята фотография автора из семейного альбома.
Предисловие соавтора
Пятидесятые и шестидесятые годы XX века сегодня воспринимаются в романтических розово-голубых тонах. Она ассоциируются с домами-сталинками, автомобилями «Победа», набриолиненными стилягами в брюках-дудочках, клумбами-фонтанами и прочими атрибутами «оттепели».
В Одессе, как и во всей огромной стране, называвшейся СССР, это время и в самом деле было своеобразным и очень интересным. Тем, кто хочет в нем по-настоящему разобраться, наверняка придется по вкусу эта книга.
Произведение не претендует на документальность, хотя упомянутые в нем персонажи действительно жили, а описанные события происходили в реальности.
Вторая часть «Записок одессита», вероятно, заинтересует читателей, уже знакомых с первой книгой об оккупации. Стиль тот же, «амаркордный», подразумевающий последовательность небольших новелл, связанных общим сюжетом. Каждый из маленьких рассказов освещает какую-то тему или событие и может рассматриваться как отдельный эпизод.
По сравнению с периодом оккупации времена были уже не столь трагические, хотя и легкими их назвать тоже язык не поворачивается. Впрочем, юмора и одесских хохм во второй книге намного больше, чем в первой.
Итак, начнем. Сразу же речь пойдет об условиях жизни одесситов первого послевоенного десятилетия.
В коммуне обстановка…
К бедности все давно привыкли. Одесситы завидовали тем, кто проживал большой семьей в маленькой комнатке: такую легко протопить «буржуйкой» – в этом имелся большой плюс. Был и большой минус – в тесноте очень быстро разводились клопы. Они почти хрустели под ногами, нещадной вонью мстя за свою преждевременную погибель, и похоже, жили уже при коммунизме. «Жарили» их при помощи примусов и дуста (ДДТ) – его без проблем можно было украсть на любом предприятии города.
Когда кому-то в коммуне очень уж досаждали клопы, то вещи выносились «на калидор», а железные сетки кроватей обжигались примусами или паяльными лапами. Комплексно применялся и дуст. Клопы чернели и лопались, разбрызгивая черную кровь, очень вонючую. Запах распространялся по всей коммунальной квартире. Жильцы других комнат тяжело дышали и сердито посматривали на «борцов за свое счастье». Возможно, им было жалко пострадавших клопов… Соседи, не выдерживавшие запаха, выглядывали из окон на улицу, «хапали воздуха» и блаженно улыбались.
Конечно, не было времен, когда всем поголовно одесситам жилось бы плохо. После войны хорошо устроиться не могли те, кто побывал в оккупации, но зато появились вполне реальные шансы у молодых и энергичных коммунистов.
Младшей дочке Беренштейнов повезло выйти замуж за Фиму Геллера, очень быстро получившего должность директора ресторана «Волна». Фима проживал в нашей парадной на четвертом этаже в той же коммуне, в которой жил Ленька с мамой Дозей. Ефим Геллер занимал две лучшие комнаты в коммуналке, имел большой кухонный стол на общей кухне. Соседей-завистников он тоже имел…
Когда Фима поднимался к себе домой по мраморной лестнице, подпитые соседи так и норовили его подцепить:
– Фима, а щё твоя свояченица Зина сегодня клювала?
Они знали, что сестра его жены до войны переболела сифилисом – тайны в том не было, а в Одессе и быть не могло. У Зины отсутствовала передняя часть носа. Ефиму не нравились такие разговоры, и он их резко пресекал:
– Вам бы такое тоже поклевать! – выкрикивал он на ходу, и ускорял свои прыжки через ступеньки.
Когда соседи-завистники бывали трезвы, они здоровались с Фимой очень вежливо, даже подобострастно:
– Фимочка, ви сегодня так галантерейно одеты, так и хочется вас с чем-то поздравить!
– Ты мене уже вчера напоздравлял.
– То не я, то водка Вас поздравляла. Если я шото не так ляпнул…
Фима убегал, не ожидая, пока сосед, дышащий вчерашним перегаром, успеет обслюнявить его чисто выбритые щеки.
***
Электропроводка, проведенная еще до революции гибким проводом с хлопчатобумажной изоляцией, крепилась на фаянсовых роликах, и ее лучше было не трогать. Обычно в квартире был один счетчик, но в некоторых коммунах, где проживали «состоятельные жильцы», электросчетчиков могло быть несколько. Там все стены были покрыты переплетающимися проводами, а в туалете было столько же лампочек и выключателей, сколько и соседей.
Городское напряжение в 127 вольт было опасным для таких проводок. В квартирах, где был один электросчетчик, производились внезапные проверки комнат соседей для выяснения количества горящих лампочек. После сложных и спорных вычислений определялся процент оплаты каждой семьи за электроэнергию. «Коммунары», не согласные с начисленным процентом, громко требовали, чтоб «не пили их кров бандиты с большой дороги», производившие расчет. Это не помогало…
Единственный туалет по утрам никогда не пустовал, по его двери обязательно кто-то нетерпеливо стучал и до поры до времени просто нескромно выражался. Потом начинал пританцовывать, выражаясь уже не всегда цензурно. Назревал скандал, и повод был налицо: «Ты что, там газеты читаешь?!» – извивался в судорогах ожидающий своей очереди. «Не кричи, а то я и вовсе не смогу выйти!» – отвечал тужащийся сосед.
Крысы, мыши и клопы в комнатах веселили одесситов, обладавших фантазией. Жильцы придумывали анекдоты, а иногда запускали дворовых кошек в квартиры.
Общественный транспорт
В конце сороковых добираться в Аркадию из центра города стало намного проще. Одесситам нравилось вспоминать довоенное время, сидя на скалистых склонах и в маленьком парке. Худощавое население заполнило трамваи, хотя большая часть пассажиров сходила у Привоза.
Перевозкой людей занимались и биндюжники на легковых бричках – их клиентами становились представители солидной (сармачной) публики.
На больших грузовых площадках искали нанимателей другие биндюжники, подряжавшиеся доставлять мебель, мешки с продуктами и другие габаритные предметы.
Были еще и безлошадные биндюжники. Они считались одновременно самыми бедными и здоровенными. Эти представители транспортного бизнеса легко катили свои тачки в любую погоду вниз по наклонным улицам Одессы и тяжело толкали их на подъемах.
Когда организовался первый в городе таксопарк на улице Эстонской, наиболее шустрая часть легковых биндюжников, естественно, за определенную мзду, пересела на несколько десятков новеньких «Побед».
Кроме технически новых транспортных средств в работе не изменилось практически ничего. Гордые таксисты собирались позади рыбных корпусов и ожидали «сармачных» клиентов теперь уже не рядом с лошадями, а возле автомобилей. Водители знали себе цену и всем своим видом показывали, что задешево никого никуда не повезут.
Появились и конкуренты в виде владельцев трофейных BMW, опелей и мерседесов. Они остерегались бывших биндюжников, слывших большими хулиганами, но деловые соображения брали верх над страхом. Лучшего места для парковки в окрестностях Привоза все равно не было.
Таксисты быстро ощутили убыль пассажиропотока и логично связали ее с активностью частников. Кто из тружеников сферы услуг не знает, что насиженная точка – зона жизненно важных интересов? Биндюжники старались, «прибивали» место, а теперь эти нахалюги пользуются плодами без спроса!
Особенно возмущал таксистов своей необыкновенной наглостью один владелец «Опеля», уводивший пассажиров прямо из-под носа. Водители некоторое время просто возмущались, а потом применили к «бомбиле» новейший, специально изобретенный метод конкурентной борьбы.
Шофера «Опеля» подвела предсказуемость. Он часто оставлял свою машину рядом с официальными таксомоторами и, заработав денег, шел «делать базар». В тот день он тоже шел от мясного корпуса Привоза в хорошем настроении, купив по выгодной цене симпатичного петушка, овощей и фруктов. По пути конкурент успел прихватить клиента приличного вида – тот солидно шел рядом с ним в костюме и шляпе. Водитель «Опеля» не спеша уложил покупки в багажник, услужливо открыл дверь и усадил пассажира на переднее сиденье.
Машина уехала. Таксисты, наблюдая за этой сценой, тихо ухмылялись, сдержанно ликуя.
Частник вскоре после начала поездки почувствовал неприятный запах. «Надо же, с виду такой приличный человек, а пускает газы – будь здоров!» Так подумал водитель, мыслей же пассажира он прочитать не мог. С высокой степенью вероятности, однако, можно предположить, что их содержание было тем же, но направленным в противоположную сторону, почти как в третьем законе Ньютона.
Так они и ехали, недовольные друг другом, до 16-й станции Большого Фонтана. Клиент вышел из машины, швырнул оговоренную сумму, хлопнул дверью и сказал, что с такой скотиной никогда больше ездить не будет.
После того, как пассажир покинул салон, запаха меньше не стало. Озадаченный шофер, борясь с амбре, открыл все окна и помчался назад в город. Морской ветерок пронзал машину, и вроде бы стало легче дышаться. На 13-й станции голосовал молодой человек. Частник подобрал его и тут же почувствовал носом, что проблема вернулась. Парень заерзал на сиденье, но водитель уже смутно догадывался, что дело не в нем. Высадив недовольного пассажира, шофер внимательно обследовал всю машину, но ничего не обнаружил. В каком-то дворе нашел водопроводный кран, обмыл кожаную обивку и пол. Настроение вроде опять поправлялось, а тут подвернулась молодая пара. Юноша с девушкой в два голоса стали возмущаться: «Что дед, дома пробздеться не мог?»
Кончилась история полной капитуляцией конкурента. Он приехал к таксистам и покаялся: «Виноват, ребята, принимаю все ваши условия». Без второго слова частник выставил банкет.
После соблюдения всех дипломатических формальностей водители «Побед» открыли тайну своего секретного оружия. Они подняли резиновый коврик, под которым с пассажирской стороны была вложена пачка из-под «Казбека» – из нее расползалось во все стороны уже несвежее дерьмо. Посрамленный частник стал намного скромнее. Хотя он по-прежнему иногда отбивал клиентов у таксистов, но уже не так нахально, и каждый раз «дико извинялся».
Первые годы для бывших биндюжников, ставших таксистами, были самыми урожайными. Плановое задание установили небольшое, поборы оказались умеренными, а заработки зашкаливали. Устроиться на работу в эту контору можно было только по большому блату. О существовании такого устройства, как таксометр, в послевоенном СССР даже не догадывались.
Зарплата водителя примерно равнялась его дневному заработку и за ней в кассу никто не спешил. Старые водители со смехом вспоминали, как их отлавливал главбух, и просил хотя бы расписаться, если уж деньги они получать не хотят – ему же отчитываться надо. У него же всегда можно было мгновенно получить ссуду, если кому-то срочно требовалось оплатить выпивку, техосмотр или купить какие-то запчасти – без процентов и под честное слово. Доверие – главное в коллективе.
Методы обслуживания клиентов и взаимоотношения остались теми, к которым привыкли биндюжники. Сохранилось деление на касты. «Шмаровозники» специализировались на доставке «девочек» с их «друзьями» в места эротического уединения.
Другие водители имели длительные деловые отношения с карточными шулерами, раздевающими «жирных каплунов» на природе и в городских катранах – с ними рассчитывались очень щедро за проезд в оба конца, проявляемую невнимательность и полное отсутствие памяти.
Третьи находили пассажиров на вокзале и привлекали их веселыми криками о «синиториях», в которых «нема отдыху». В общем, каждый крутился, как мог, а в центральной части продолжали работать конные брички – там «Победу» с шашечками на дверях увидеть можно было редко.
Финансовая дисциплина таксистов, возможно, была самой высокой. Они всегда очень четко выполняли план по выручке и знали, насколько его следует перевыполнять, чтобы намного не повысили.
Администрация ютилась в малопригодных помещениях на Эстонской.
О том, кому, когда и самое главное, как выступать на партсобрании, работники таксопарка тоже имели представление. Бригадиры никогда не критиковали директора, а о линии партии и речи идти не могло – она всегда одобрялась единогласно. Следует отдать должное и уровню воспитательной работы: водителей даже и сравнивать нельзя было с биндюжниками по культуре речи и обслуживания населения. Они никогда не ругались матом, порой удивляли пассажиров своей начитанностью и умением разбираться в музыке – и это несмотря на отсутствие чаще всего даже начального образования. Очевидно, они просвещались самостоятельно в свободное от работы время, как Лазарь Каганович.
Одесские таксисты дружно рвали на груди рубахи, тем самым доказывая свою преданность партии и лично товарищу Сталину.
Партсобрания проходили согласно общепринятому в Одессе (а возможно, что и в других городах) ритуалу. Одно из них запомнилось старому таксисту, рассказавшему мне в конце шестидесятых годов и вышеприведенную поучительную историю о бомбиле на опеле.
Современному читателю поможет разобраться в хитросплетениях интриг, характерных для обстановки в коллективах того времени, краткое описание самой партийной организации.
Недавние биндюжники, в срочном порядке вступившие в КПСС и получившие вместо привычных коней «Победы», несколько возгордились. Новенькие автомобили они полюбили так же, как ранее своих лошадей.
Собрания для многих становились первой ступенью карьерной лестницы. Директор таксопарка пользовался авторитетом столь же непререкаемым, как для блатных пахан. Когда большой начальник открывал собрание, все затихали. Директор для начала поощрял толпу хвалебными речами о производственных успехах, плавно переходя к самокритике, а затем и критике.
Помещения тогдашнего таксопарка роскошными назвать было нельзя: секретарь с президиумом гнездились за дощатым столом на жестких сиденьях, уступавших по удобству даже скамейкам ломовых извозчиков. Это не имело значения – простота быта только украшала светлый облик коммунистов.
Директору почтительно предоставлял слово секретарь парторганизации, и «хозяин» с достоинством нес свое тело к импровизированной трибуне. Прокашлявшись и выпив глоток боржоми, он суровым взором окидывал собравшийся коллектив.
– Уважаемые товарищи! В то время, когда гидра мировой контрреволюции старается запугать наше родное правительство атомной бомбой…
Изредка раздавался храп отработавших ночную смену водителей. Секретарь в этих случаях громко бил связкой ключей по графину, наполненному водопроводной водой.
– Товарищи коммунисты – других здесь не вижу! Дадим отпор империалистам своим ударным трудом! Благодаря нашей партии и товарищу Сталину мы с вами отработали трудный месяц на благо всего советского народа. Наши водители вновь выполнили и перевыполнили задание по выручке. Наши коммунисты показали пример беспартийным биндюжникам, теперь уже тоже членам нашего дружного коллектива. Принятые на работу новые водители реже ругаются матом в присутствии клиентов.