Почувствовав нестерпимое одиночество, решил немедленно вызвать Татьяну домой. И почти бегом направился на почту, чтобы послать срочную телеграмму в Бельгию.
VI
Уже на перроне вокзала, едва разомкнув объятия, он не удержался и кратко поведал всё, моля понять и простить. Закрыв лицо ладонями, она вскрикнула «Как ты мог?!», а он не нашёлся, что ответить. Помрачнев и окаменев, Татьяна на всём пути домой не произнесла ни слова. Заперлась в своей комнате, попросив оставить одну.
В тот страшный день в конце апреля 1959-го дала глубокую трещину хрупкая льдина, на которой дрейфовали в море бурлящих человеческих страстей эти два безумно любящих друг друга существа.
К счастью, внешне Татьяна изменилась мало. Оставалась приветливой, временами – ласковой и беззаботной, но холод в отношениях не таял долго. Вольфганг физически ощутил: их казавшийся вечным семейный союз вот-вот потерпит крушение, и спасти его вряд ли получится.
И тут, весьма кстати, подоспело предложение генерального директора его компании. Вольфгангу, единственному «знатоку» испанского языка, надлежало съездить в Бразилию и прозондировать возможность получения крупных заказов и даже вероятного открытия постоянного представительства концерна. Бразильский рынок обещал стать гигантским уже в ближайшие годы – у всех на слуху было бурное строительство новой столицы в центре страны по проекту знаменитого бразильского архитектора (кстати, немецкого происхождения!) Оскара Нимейера.
Вольфганг мягко напомнил шефу: в Бразилии говорят на португальском языке, а не на испанском. К тому же языком Сервантеса он овладевал – смешно сказать! – при помощи пленного испанца, на стройке, через пень-колоду…
– Ну и что? Ничего страшного! – отмахнулся герр Шумахер. – Уже через несколько недель перейдёте на португальский – ведь он, кажется, похож на испанский? Не искать же нам, право, переводчика в Германии – для этого уже нет времени. И вряд ли стоит посвящать любопытствующих чужаков в наши коммерческие дела.
Да, хочу отметить немаловажный момент, – продолжил он. – Вопреки распространённому в Европе мнению о легкомысленных латиноамериканцах, бразильцы, похоже, способны держать слово. Их президент Жуселину Кубичек неосмотрительно пообещал на каком-то митинге возвести новую столицу – и не отступил от этой грандиозной затеи. Так что и популизм власть предержащих иногда бывает полезным…
Прощание с Татьяной было коротким, но пылким. Утром жена попросила его не заглядываться на экзотических бразильских красавиц и вернуться домой как можно скорее. Оба понимали, что временное расставание или пойдёт им на пользу, или окончательно сделает чужими.
VII
«Чао, чао, девчонка,Ещё один поцелуй —И я потеряю тебя навсегда…»– мощно лился из динамиков завораживающий голос итальянца Доменико Модуньо, модного тогда едва ли не во всех европейских странах. Лирическая душещипательная песня удивительно гармонировала с предотъездным настроением пассажиров, отправлявшихся в неблизкий путь – в Западное полушарие.
На борту белоснежного итальянского теплохода, державшего курс на Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айрес, Вольфганг Вахендорф мало-помалу успокоился. Чем дальше оставались за кормой берега Старого света, тем менее важными казались многочисленные проблемы, будто взираешь теперь на них с обратной стороны сильного морского бинокля.
Погода стояла чудесная. Атлантический океан был величественно-спокоен, его безмятежную гладь время от времени вспарывали лишь лакированные спины игривых дельфинов. В течение десяти дней можно откровенно бездельничать. Вкусно есть, вволю читать и спать, смотреть нашумевшие итало-французские художественные кинофильмы.
В ресторане он познакомился с молодым, спортивного вида немцем. Когда узнал, что тот – дипломатический работник посольства Восточной Германии, этой страны Pankow, решил не продолжать с ним общение. Но обладатель паспорта Германской Демократической Республики, его жена и двое детей оказались единственными, помимо Вольфганга, немцами на их палубе. А поговорить хотелось, особенно по вечерам, после ужина, за рюмкой дижестива или во время прогулок по судну под вечерними звёздами.
Дипломат поведал, что учился в Москве, в элитарном полузакрытом Институте международных отношений, и неплохо знает русский язык. Вольфганг, поколебавшись, признался, что и он немного говорит по-русски, и что его жена – русская, чем поверг восточного собрата в изумление. В тот вечер невидимая нить робко связала обоих.
Вольфганг сразу же заметил: Курт, как звали дипломата, всячески избегает разговоров о политике. Он предпочитал рассказывать своему случайному попутчику о Бразилии, проявляя при этом обширные глубокие знания, хотя пробыл в этой южноамериканской стране всего несколько месяцев – на стажировке в посольстве ГДР.
На причале в порту Рио-де-Жанейро они расстались почти друзьями. Курт продиктовал Вольфгангу номер телефона своей будущей квартиры в этом городе, которую он «унаследует» у своего предшественника. А жена нового знакомого настойчиво приглашала случайного попутчика в гости. Ей забавно вторили маленькие сыновья.
Красавец Рио вскружил голову и оглушил не только коктейлем ароматов невиданных буйно цветущих деревьев и кустарников, но и чудовищной влажной жарой, унять которую, казалось, нет никакой возможности. С непривычки Вольфганг почувствовал себя так, словно вновь очутился в русской бане, которую когда-то успел полюбить, хотя пленных водили строем на помывку не чаще одного раза в неделю. А может, и полюбил-то именно поэтому: к четвергу на теле накапливалось немало грязи, и досаждала чесотка.
Спешно готовясь к поездке, он непростительно забыл, что декабрь в Южном полушарии – месяц летний, со всеми вытекающими изнурительными последствиями для не успевшего акклиматизироваться новичка-европейца. Пришлось в первый же день купить светлый костюм из тончайшей ткани «тропикаль» и самые лёгкие туфли из тонкой кожи. Нейлоновые рубашки просто выбросил, заменив их хлопчатобумажными.
Пребывание в «чудесном городе» он свёл к необходимому минимуму. Надо было обязательно посетить Белу-Оризонти, Сан-Паулу и отправиться на разведку в центр страны, где близилось завершение строительства главных объектов новой столицы – города Бразилиа. Генеральный план будущего мегаполиса, обещавшего поразить дерзостью зодческой мысли весь цивилизованный мир, напоминал самолёт или лук со стрелой, готовой сорваться с тетивы.
С португальским языком, действительно, особых проблем не возникло, но по иной причине: Вольфганга сопровождал молодой инженер, сын немецких иммигрантов, представитель будущего партнёра – фирмы «Карвалью и Коста». Её штаб-квартира находилась в южном штате Риу-Гранди-ду-Сул.
Вопросы открытия филиала немецкой компании и получения заказов решались на удивление быстро и просто. Гостеприимные хозяева сразу же намекнули, что в Латинской Америке двери самых неприступных с виду кабинетов услужливо распахиваются перед иностранцами, имеющими твёрдую валюту. И, главное, готовыми расстаться с её толикой, «крайне необходимой для интересов дела».
VIII
Будущая бразильская столица восхитила своим размахом и какими-то неземными, марсианскими пейзажами. Вероятно, такое впечатление создавали тёмно-красная земля и неестественно-багряные закаты перед наступлением ночей, щедро демонстрировавших крупные созвездия на небосклоне. Включая неведомый в Северном полушарии, романтизированный европейскими путешественниками и литераторами Южный Крест.
Руководители фирмы-компаньона не преминули показать ему огромный пустующий участок вдоль берега искусственного озера Параноа. Вокруг этого водоёма дипломатические миссии многих стран уже начали обосновываться с максимальным комфортом, возводя вычурные здания своих посольств, консульств и торговых представительств. Тем не менее, бразильские партнеры со смехом рассказали, что иностранные дипломаты и чиновники упорно не спешат покидать обжитой красавец Рио-де-Жанейро, где жизнь бьёт ключом и днём, и ночью. Их не привлекают и даже отпугивают здешние «золочёные клетки». Но правительство Бразилии непреклонно: министерство иностранных дел пригрозило самым упрямым поклонникам Рио чуть ли не разрывом дипотношений.
– Вот здесь будет посольство Западной Германии, а там – Восточной, – сообщил ему местный «чичероне», показывая груды бетонных блоков и горы кирпича. – Кстати, ещё не все крупные объекты имеют подрядчиков. Так что спешите, не упустите свой уникальный шанс.
И он не грешил против истины. Несомненно, этот случай – единственный в своём роде, размышлял Вольфганг. Кто, где и когда тоже отважится на перенос столицы и сооружение с нуля целого крупного города?!
Вскоре после подробной и весьма полезной экскурсии по будущей «ярмарке тщеславия», в которую неизбежно должен был превратиться застраиваемый микрорайон, Вольфганг вспомнил о Курте. Решил позвонить ему, чтобы попрощаться перед вылетом из Рио-де-Жанейро в Германию.
По прибытии из Бразилиа в аэропорт «Галеао» он без труда нашёл телефон-автомат и набрал домашний номер приветливого семейства. Курт искренне обрадовался неожиданному звонку, пригласил Вольфганга в гости. И строго-настрого предупредил, чтобы тот не вздумал брать такси: местные шофёры ужасные плуты, могут покатать иностранца по всему городу и заставят сильно раскошелиться. А посему бесплатную транспортную услугу он брал на себя.
Уже через полчаса Курт подъехал к аэропорту на своём белом фольксвагене-«жуке» местного производства, который бразильцы окрестили непереводимым словом «фуска». Неспешная поездка через длинные туннели и по залитым неоновым светом улицам Рио-де-Жанейро оставила впечатление об этом городе как об одном из крупнейших мегаполисов мира с большим будущим. Приятным был и ужин в доме нового знакомого – по-немецки неторопливый и обстоятельный. С местными якобы франкфуртскими сосисками, тушёной квашеной капустой и неплохим холодным пивом, хотя и бразильского изготовления.
Узнав, что концерн Вольфганга собирается преобразовать своё представительство в Бразилии в дочернюю компанию, Курт принялся уговаривать приятеля приехать в эту страну на постоянную работу. Такая мысль не приходила Вольфгангу в голову, хотя он и понимал, что отныне ему придётся иногда бывать здесь в служебных командировках.
Курт и его миловидная жена Марта по-прежнему избегали разговоров на политические темы. Вольфганг был признателен за такую деликатность, ибо не знал, как бы он отреагировал, например, на упоминание о Берлинской стене, которую в ГДР пафосно именовали «Антифашистским оборонительным валом», и о других «завоеваниях социализма» восточных соседей. Беседовали они в основном о Бразилии и о семейных делах.
Когда Вольфганг достал из портмоне и показал небольшую фотографию Татьяны, Марта живо спросила, где он нашёл себе такую красивую русскую жену. Вольфганг, поборов сомнения, разоткровенничался – к этому располагала атмосфера дружеской встречи. Начал издалека. Скупо роняя слова, поведал о пребывании в советском плену. И тут же, глубоко вздохнув, изрёк неожиданно для себя:
– Вообще-то я в неоплатном моральном долгу и перед моей женой, и перед всеми русскими. Но мне не хочется углубляться в эту тему…
Он заметил, как Курт украдкой бросил на него удивлённый испытующий взгляд, но удержался от расспросов. Снова заговорили о предстоящем переезде бразильских правительственных чиновников и иностранных дипломатов на почти необитаемое плоскогорье в тысяче с лишним километрах от Рио-де-Жанейро с его океанскими пляжами и развесёлой жизнью.
Расставались почти друзьями. В гостинице «Имперадор», куда Курт с готовностью доставил Вольфганга, он решил дать гостеприимному дипломату, восточному соотечественнику, свой адрес и номера домашнего и служебного телефонов. Хотя понимал, что новый знакомый вряд ли когда-нибудь посетит его в ФРГ.
Впрочем, вероятнее всего, такая уверенность и подтолкнула его к этому жесту вежливости.
IX
– Блестяще, блестяще! – повторял шеф, довольно потирая руки, когда Вольфганг закончил свой устный доклад о первой командировке в Бразилию и положил на стол герру Шумахеру толстую папку с деловыми бумагами. – Я не ошибся в Вас, я вообще редко ошибаюсь в людях. Поэтому-то наш концерн и процветает.
Думаю, именно Вам через какое-то время придётся возглавить наш бразильский, а даст бог, и южноамериканский, бизнес. Поезжайте-ка лет на пять. Если дела пойдут в гору и Вам там понравится, то и на более длительный период.
– Но ведь я семейный человек и моя жена работает здесь, в Бремене. Она вряд ли захочет потерять хорошее место. А ехать без неё на такой срок – безумие. Во всяком случае, так считаю я. Боюсь, герр Шумахер, Вам придётся сделать это заманчивое предложение кому-нибудь другому. Благодаря Вашей селекционной политике, у нас нет недостатка в квалифицированных специалистах, а португальский можно быстро выучить на языковых курсах каким-нибудь модным теперь шоковым методом…
Шеф нетерпеливо побарабанил пальцами по письменному столу.
– Кажется, Ваша русская жена разбирается в бухгалтерском деле? Что ж, занятие в заокеанской «дочке» нашей компании обязательно найдётся и ей. Если это единственное препятствие, то оно легко преодолимо. А что касается заработной платы, то Вы, герр Вахендорф, будете довольны. К тому же, как явствует из Вашего доклада, это фантастически дешёвая страна – во всяком случае, для иностранцев с их фунтами стерлингов, долларами и немецкими марками.
Вопреки опасениям Вольфганга, Татьяна, не раздумывая, согласилась на поездку в далёкую загадочную Бразилию. И даже обрадовалась предстоявшему путешествию. Наверное, захотелось не просто сменить обстановку, побывать в неведомом экзотическом мире – мире ароматных кофейных зерен, самых маленьких птичек колибри, самбы и красочного карнавала. Но и попытаться «склеить» в Новом свете опасно надорванные семейные узы…
Она расстроилась, только когда вспомнила о своём баловне-котёнке, незаметно превратившемся в молодого красивого кота. С такой длинной шерстью, вздохнула Татьяна, её любимцу Рыжику в тропиках вряд ли выжить.
Пришлось уговорить консьержку фрау Вессель взять это грациозное животное на неопределённый срок к себе домой – разумеется, за приличное вознаграждение.
X
Их безмятежное путешествие на другом итальянском теплоходе превратилось в запоздалый медовый месяц, о котором в суровое послевоенное время они не посмели и мечтать.
Но как назло, всего за сутки хода до бухты Гуанабара судно попало в довольно сильный шторм; огромный корабль изрядно качало, и переборки кают издавали угрожающий скрежет. Однако даже этим долгим муторным часам не удалось испортить общее впечатление от поездки. К тому же на берегу их ожидал не только незнакомый мир. За океаном им предстояло начать что-то вроде новой жизни, и это волновало приятнее всего, вселяя расплывчатые надежды.
Разместившись в старой, но вполне приличной гостинице неподалеку от знаменитой набережной Копакабана, этой «эмблемы» Рио-де-Жанейро, Вольфганг позвонил Курту. Тот словно ждал их прибытия и позднего звонка. Обещал помочь в поиске подходящей квартиры, а на завтра пригласил поужинать у них, в домашней обстановке.