Целый рой мыслей закружился в голове Вольфганга. Всё произошло слишком обыденно и просто – какой-то нелепый сон наяву! Смахивает на фрагмент дешёвого детективного фильма, к которым он никогда не проявлял особого интереса.
– Я не жду от тебя немедленного ответа, дружище. Подумай, сможешь ли ты, и главное, захочешь ли помочь мне и советским товарищам. Если нет – раз и навсегда забудем этот разговор. Но если всё-таки решишься, то давай встретимся в швейцарской кондитерской в «южном крыле» этого проспекта. Скажем, в пятницу, в час дня.
Они довольно сухо попрощались, и Вольфганг пересел за руль своего «Шевроле-Опала».
Нет уж, ни шпионом, ни даже сообщником агентов секретных служб – будь то западные, а тем более восточные – он становиться не собирается. «Холодная война» навсегда расколола мир на два непримиримых лагеря, и они с Куртом волею судеб оказались по разные стороны незримой, но вездесущей баррикады. Какое тут может быть партнёрство, да ещё в таком грязном и недостойном деле?!
Нервно нажимая на акселератор, Вольфганг мчался по широкому пустынному проспекту, ведущему из аэропорта в центр города. Потом машинально объехал площадку с телевизионной башней. Припарковал «Опалу» на стоянке и поднялся на смотровую площадку.
Вечерний вид города, безмятежное зеркало озера вдали и безбрежность простиравшегося за ним плоскогорья внушали покой и слегка успокоили его.
А что, размышлял он, если выполнить одну-единственную просьбу Курта, исключительно во искупление глупого греха молодости? Потом ведь можно послать приятеля вместе со «Штази», КГБ и «советскими товарищами» ко всем чертям.
Правда, по канонам детективного жанра, добровольного помощника после этого вряд ли оставят в покое. Вероятнее всего, начнут шантажировать, требуя всё новых мелких, а то и крупных услуг. Но ведь по завершении этой авантюры он всегда сможет пожаловаться директору концерна на подорванное в тропиках здоровье и потребовать срочного возвращения в Бремен. А там уж он станет совершенно недосягаемым для своих новых восточных «друзей».
Выкурив несколько любимых сигарет «Карлтон» и понаблюдав за группой японских туристов, суетившихся на смотровой площадке с фотоаппаратами и кинокамерами в руках, он так и не принял определённого решения. Как любит говорить в таких случаях его русская жена, «утро вечера мудренее». Сегодня они ещё успеют на последний сеанс в открывшемся недавно кинотеатре. А завтра, у себя в офисе, в спокойной обстановке, он взвесит все «за», «против» и возможные последствия выполнения необычной просьбы.
XIV
Однако и на следующий день Вольфганг гнал от себя мысль о перспективе стать добровольным подручным зловещей «Штази», которая, благодаря своему профессионализму и отчаянной смелости держала в постоянном напряжении контрразведки чуть ли не всех стран. Хотелось посоветоваться с Татьяной, но он не решился, не захотел её пугать. К тому же был уверен в отрицательной реакции жены. Нет, такие решения настоящий мужчина должен принимать самостоятельно.
В пятницу, в условленный час, какая-то неведомая сила (наверное, та же, что неумолимо влечёт живого кролика в пасть удава – однажды ему довелось наблюдать эту жуткую сцену в знаменитом сан-паульском серпентарии «Бутантан») привела его в швейцарскую кондитерскую. Там за чашечкой кофе его уже нетерпеливо поджидал Курт. Увидев мрачного, озабоченного Вольфганга, он попытался скрыть радость, но это ему не удалось.
Инструкция заняла всего несколько минут, ибо дело, по словам нового друга, было хоть и не безопасным, зато предельно простым. Предстояло встретиться с американцем Джорджем К. – завсегдатаем одного дешёвого ресторана, назваться мистером Шмидтом и незаметно передать ему конверт с сорока тысячами долларов в обмен на другой, «совсем маленький пакетик». Что в нём – Вольфганг, возможно, узнает потом. А пока надо было всего лишь исполнить роль надёжного почтового голубя.
Немного поколебавшись, он согласился. Но предупредил восточного немца: на подобный шаг идёт первый и последний раз в жизни! Тот в знак согласия шутливо поднял руки вверх.
Конечно, перед тайным свиданием Вольфганг поволновался. Однако знакомство с янки-любителем виски, да и вся «операция», действительно оказалась смехотворно простой. Они молча посидели за столиком полупустой пивной не больше десяти минут и поочередно покинули заведение. Первым уехал американец.
Когда в тот же вечер Вольфганг встретился с Куртом, чтобы передать ему полученный у американца «пакетик», тот горячо поблагодарил его и спросил:
– Если предложу деньги за помощь – обидишься?
– Ещё бы! Найди себе платного агента. А я не продаюсь.
– Я так и знал. Поэтому пусть наградой тебе станет секрет, который я открою, хотя и не должен был этого делать даже под страшными пытками – шучу, конечно. Итак, внимание! В пакетике – микрофотоплёнка с полным списком агентов ЦРУ, действующих «под крышей» посольства Соединённых Штатов Америки в Федеративной Республике Бразилии. И не только матёрых профессионалов, но и многочисленных стажёров, набирающихся здесь опыта. Всего около семидесяти душ. Плюс имена и фамилии более десятка резидентов ЦРУ из ряда соседних государств, которые приезжали на совещание к местному коллеге!
– Понятно. А стажёры-то зачем вам понадобились? – Вольфганг не удержался от наивного вопроса.
– Как это зачем? Они – будущие разведчики, и вполне могут объявиться в Советском Союзе, ГДР или в других социалистических странах. Да и разве плохо заранее знать «кто есть кто» вообще в любой точке мира? Например, чтобы попытаться завербовать кого-то из них где-нибудь в Пакистане или Индонезии. Так что ты оказал нам очень ценную, не побоюсь этого слова – широкомасштабную и долгоиграющую услугу…
– Всё так легко, просто и всего лишь – за сорок тысяч «баксов», в которые вы оценили этого продажного пьяницу!
– А вот тут ты ошибаешься. С твоей бескорыстной помощью мы провернули очень важную операцию. Не думай, что всё действительно так легко и просто. Для вербовки этой мелкой сошки, технического сотрудника резидентуры, потребовалась опасная кропотливая работа. И литры спиртного, выпитые с ним за компанию в ущерб собственному здоровью, прошу это заметить. Кто оплатит лечение печени?..
Вольфганг проигнорировал шутку:
– А если агенты ЦРУ попытаются ответить тем же и завербуют такую же восточногерманскую или советскую «мелкую сошку»?
– Исключено. За границей нашим и советским техническим сотрудникам резидентуры, и даже простым, «гражданским» шифровальщикам, строжайше запрещено появляться в одиночку за пределами территории посольства. А тем более – шастать по питейным и прочим злачным заведениям, накачиваться алкоголем. Единожды нарушив железную дисциплину, такой товарищ будет немедленно отправлен домой и навсегда потеряет интересную выгодную работу. На его профессии будет поставлен жирный крест…
Вольфганг не без гордости подумал, что, оказывается, выполнил для Москвы задание существенной важности, и, пожалуй, рассчитался с русскими за старый долг. Однако, оставаясь наедине со своими мыслями, признавался, что не злорадствует, не испытывает к американцам ни малейшей вражды, а тем более ненависти.
Что правда – то правда: мягко говоря, янки не были ему симпатичны. Достаточно вспомнить разрушения, нанесённые американскими самолётами немецкой земле. Но он хорошо помнил и о том, что именно благодаря щедрому «плану Маршалла», гигантскому воздушному мосту помощи, Германия, да и вся Западная Европа, смогли быстро возродиться из невиданных прежде руин. И стать теми, кем стали.
Однако горячая Вторая мировая война вскоре уступила место не менее жестокой «холодной», и теперь ему пришлось на какой-то миг принять в ней участие. Вероятно, он совершил ошибку, оказавшись не на той стороне незримого фронта. Но его вынудили к этому серьёзные личные обстоятельства, которые должен учитывать любой здравомыслящий человек в качестве оправдания такого поступка.
Как и то, что обмен ударами в этой «войне» будет нескончаемым и всё более жестоким, а переменный успех сопутствовать то одному, то другому противоборствующему лагерю. В подтверждение этого вывода Вольфганг спустя много лет узнал из прессы: сказочную услугу ведомству в Лэнгли оказал советский майор-перебежчик Виктор Шеймов – главный шифровальщик КГБ.
В мае 1980 года он умудрился сбежать из московской квартиры, тщательно прослушивавшейся с помощью электронных «жучков». Через Польшу и столицу Австрии перебрался в Вашингтон – разумеется, при содействии американских «дипломатов». Да не один, а с женой и дочерью. Причём этот, тогда 33-летний офицер разведки, владевший всеми главными шифровальными кодами КГБ, находился ещё и под неусыпным визуальным наблюдением «топтунов» – секретных агентов наружной слежки из своего знаменитого учреждения на столичной площади имени Дзержинского.
Молодой майор не только сумел «слинять», но и так искусно обставил свой побег, что в течение десятилетия его коллеги и верные друзья не сомневались: товарищ Шеймов с семьей, бесследно исчезнувшие в Москве накануне Летних Олимпийских Игр, стали жертвой уголовников или какой-то загадочной трагедии.
А в это время ценнейший дезертир делился своим шифровым богатством с заокеанскими хозяевами. Так что в разгар «холодной войны» руководители американского и советского разведывательных ведомств, надсмехаясь над своим обманутым противником в Москве и Вашингтоне, даже не подозревали, что благодаря добровольному содействию западногерманского инженера Вахендорфа «засвечена» куча агентов ЦРУ, а из-за предательства майора Шеймова советские сверхсекретные донесения таковыми, увы, для США не являются. Их там оперативно почитывают и пытаются действовать на опережение.
И самое удивительное – вопреки элементарным правилам шпионского ремесла, оба лагеря ведут игру дерзко, почти в открытую! Правда, в этом эпизоде противостояния Советский Союз потерпел поражение, поскольку польза от добытого с помощью Вольфганга списка агентов не могла сравниться с теми возможностями, которые открыли американцам ключи к обмену сверхзакрытой информацией, доставленные из знаменитой Лубянки перебежчиком в погонах.
XV
Месяца два Вольфганг и Курт не общались и даже не перезванивались, а, неизбежно встречаясь на дипломатических приёмах, лишь издали сдержанно кивали друг другу. Жёны продолжали видеться и болтать по телефону, как ни в чём не бывало; похоже, их дружба крепла с каждым днём. И вдруг Татьяна объявила, что Марта приглашает их в гости в ближайшую субботу скромно отметить свой день рождения.
Он многое отдал бы, чтобы не идти в дом к бывшему приятелю. Но как объяснить жене такую резкую перемену в его отношениях с Куртом? До сих пор удавалось не слишком убедительно ссылаться на занятость по работе, но на это алиби в выходной день лучше не упоминать.
Компания в доме Марты собралась интернациональная. Среди десятка пар приглашённых на сосиски и пиво была симпатичная супружеская чета из советского торгового представительства.
Упитанный мужчина средних лет, назвавшийся Алексеем, вручил Вольфгангу визитную карточку заместителя главы торгпредства СССР в Бразилии и поинтересовался, играет ли тот в шахматы. Вольфганг кивнул, но признался, что, конечно, он не такой искусный шахматист, как русские виртуозы древней индийской игры. Алексей, попросив называть его Алексом, рассмеялся и предложил как-нибудь померяться силами на шахматной доске.
Царило беззаботное веселье, вечеринка явно удалась. Довольные гости разъехались по домам поздно. Татьяна была рада познакомиться и пообщаться с приятными, интеллигентными соотечественниками. Супруга Алексея настойчиво высказывалась за «дружбу семьями». А для начала принялась зазывать на настоящие русские пироги с капустой, которые она печёт по старому, ещё бабушкину, рецепту.
Через несколько дней русский шофёр привёз Вольфгангу деревянный ларец, упакованный в яркую обёрточную бумагу. Вскрыв посылку, адресат обнаружил увесистую шахматную доску из бразильскую агата и такие же светло-серые и тёмно-коричневые фигуры. К ним прилагались шахматные часы советского производства. У него не вызвало сомнения, кого придётся поблагодарить за прекрасный подарок и пригласить на «поединок».
XVI
При более близком знакомстве Алексей проявил себя человеком эрудированным, с широкими и нередко оригинальными взглядами на окружающий мир. Свободно владел не только португальским и испанским, но и английским. Прекрасно играл в шахматы, бильярд, пинг-понг, теннис, волейбол, баскетбол, собирался заняться ещё и гольфом. «Я успел пройти длительную и разнообразную школу работы в советских „колониях“ за рубежом», – острил он, объясняя свои универсальные спортивные способности. Хотя пока и не уточнял, в каких именно странах ему довелось служить до Бразилии.
Заместитель торгпреда хорошо разбирался в тонкостях бразильской и мировой экономик. К удивлению Вольфганга, развитие советской оценивал весьма скептически, откровенно заявляя, что держится она почти исключительно на экспорте нефти и природного газа, а цены на углеводородное сырье могут пойти вниз в любой момент благодаря развитию энергосберегающих технологий и использованию новых источников энергии, прежде всего, возобновляемых – вроде ветра, солнца и морского прилива. Или даже из-за враждебного сговора крупнейших иностранных производителей нефти и газа. И тогда «великому и могучему» Советскому Союзу придётся ох как нелегко!
Более того, Алексей не одобрял огромных расходов на помощь зарубежным друзьям, считая, что максимально привлекательную витрину социализма следовало бы создать, прежде всего, в своей стране, не распыляя ресурсы. Тогда пропаганда нового общественного строя давала бы совсем другие результаты. «Ну, какой смысл возводить огромные металлургические заводы и электростанции в африканских тропиках, где-нибудь в Конго, Гане или Эфиопии? Туда надо гнать дешёвый ширпотреб с крупной маркировкой „Сделано в СССР“, чтобы завоевать симпатии местного населения. А вот с этими товарами у нас самих пока очень туго». Критиковал и непомерные затраты Москвы на вооружение. Такие высказывания звучали в брежневские времена непривычно смело в устах советского чиновника, и смахивали на попытку провокации.
Догадываясь, что Алекс оказался на дне рождения Марты отнюдь не случайно, Вольфганг старался держать его на расстоянии, хотя изредка они навещали друг друга, чтобы сыграть пару партий в шахматы и выпить немного виски. Беседовали легко и непринуждённо на самые разные темы, и часто их точки зрения совпадали или были близки, как пишут в официальных коммюнике по итогам зарубежных визитов высочайших персон.
К дружескому общению располагало и новое поветрие из Европы, где между Западной Германией и Советским Союзом впервые наметилась так называемая политика разрядки. К ней подтолкнула Бонн и Москву «сделка века», в результате которой сибирский природный газ должен был широким потоком поступать в ФРГ в обмен на немецкие стальные трубы, изготовленные по особой технологии, недоступной русским. Конечно, о дружбе двух стран говорить не приходилось, но взаимная беспощадная критика пошла на спад. Это не могло не радовать Вольфганга и Татьяну, порождало пока неясные надежды.