Для определения направленности деятельности в указанных разъяснениях выделены два базовых и ряд дополнительных факторов (критериев), которые были подготовлены с учетом европейского опыта толкования положений о направленной деятельности (Joined cases: Peter Pammer v. Reederei Karl Schlüter GmbH & Co. KG (C-585/08) and Hotel Alpenhof GesmbH v. Oliver Heller (C-144/09), 7 December 2010).
Базовые критерии
1) Использование географического доменного имени, связанного с РФ (.ru, .рф., .su) или ее отдельными регионами (например., .moscow, .москва).
Данный критерий основан на презумпции, согласно которой регистрация и фактическое использование доменного имени в указанных зонах являются проявлением намерения владельца интернет-ресурса осуществлять свою деятельность «с прицелом» на Россию, что обусловлено сильной географической привязкой данных доменов к ее территории. В качестве исключения можно рассматривать регистрацию доменного имени без его последующего фактического использования, когда такая регистрация осуществляется в защитных целях для предотвращения захвата такого доменного имени конкурентами или киберсквоттерами.
Схожий критерий применения российского законодательства в сети «Интернет» используется Федеральной антимонопольной службой РФ для определения сферы применения в сети «Интернет» законодательства о рекламе21. Наличие зарегистрированного доменного имени в зоне «.ru» признается достаточным для установления юрисдикции российских судов и в отечественной судебно-арбитражной практике (см., например, Постановление Суда по интеллектуальным правам от 2 октября 2014 г. № С01-856/2014 по делу № А40-102183/2013, в котором говорится: «Поскольку доменное имя, о запрете администрирования которого ответчиком просит истец, зарегистрировано в доменной зоне «.ru», рассматриваемый спор относится к компетенции арбитражных судов Российской Федерации»).
Критерий использования географического доменного имени, связанного с территорией России, носит самодостаточный характер и может применяться вне зависимости от наличия иных критериев. В частности, данному критерию будет удовлетворять использование такого доменного имени для целей переадресации на иной интернет-ресурс, который может располагаться под функциональным доменом типа «.com». Например, в случае использования доменного имени «abc. ru», с которого осуществляется переадресация на «abc.com».
2) Наличие русскоязычной версии интернет-ресурса (в совокупности с одним из вторичных критериев, указанных ниже).
Использование русского языка на интернет-ресурсе является сильным аргументом в пользу присутствия направленности деятельности такого сайта на территорию РФ безотносительно к его доменному имени (т.е. данный критерий применим и к случаям, когда интернет-сайт использует функциональный домен типа .com, .org). При этом во внимание должна приниматься именно целенаправленная локализация интернет-сайта, осуществленная самим владельцем или иным привлеченным им лицом, применение систем автоматического перевода не должно приниматься во внимание. Однако необходимо учитывать, что использование русского языка во многих, но не во всех случаях свидетельствует о направленности на территорию РФ. Например, если из содержания сайта очевидно, что в качестве целевой аудитории могут выступать граждане Белоруссии, Казахстана, русскоязычное население Европы, Канады или других стран. В этой связи базовый критерий использования русского языка подлежит применению при наличии как минимум одного из дополнительных (вторичных) критериев.
Вторичные критерии
1) возможность заключения и исполнения договора с российским резидентом, в частности, осуществление доставки товара или цифрового контента на территорию России;
2) возможность осуществления расчетов в российских рублях;
3) использование контекстной или баннерной рекламы на русском языке, включающей ссылку на соответствующий интернет-ресурс;
4) иные обстоятельства, которые явно свидетельствуют о намерении владельца интернет-сайта включить российский рынок в свою бизнес-стратегию. Например, к ним может быть отнесено наличие на интернет-ресурсе способов обратной связи, касающихся территории РФ, например, номера телефона, на который можно бесплатно позвонить с территории России (общефедерального бесплатного номера (8-800…), или телефона с кодом российского города. Факты приобретения владельцем интернет-сайта соответствующих услуг связи, готовность оформлять документацию с отечественным оператором связи и нести расходы по оплате услуг, подобных использованию номера 8-800… и т.д., говорят о высокой заинтересованности владельца в российских потребителях.
Следует отметить, что схожие по существу критерии направленности деятельности также приведены в комментариях, размещенных на официальном сайте Роскомнадзора22.
3.3. Вышеуказанные критерии были применены на практике при рассмотрении спора о внесении интернет-сайта социальной сети LinkedIn в Реестр нарушителей прав субъектов персональных данных и блокировании доступа к нему на территории РФ в связи с нарушением обязанности по локализации отдельных процессов обработки персональных данных в соответствии с ч. 5 ст. 18 Закона о персональных данных (см. комментарий к ней). Удовлетворяя указанное требование, суд указал на то, что «о направленности интернет-сайта www.linkedin.com на территорию РФ свидетельствует наличие русскоязычной версии интернет-сайта. При этом интернет-сайт допускает возможность использования рекламы на русском языке, что дополнительно свидетельствует о включении российской аудитории в сферу бизнес-интересов владельца сайта» (Определение Московского городского суда от 10 ноября 2016 г. по делу № 33-38783/2016). Как видно, суд руководствовался вторым базовым критерием в совокупности с дополнительным критерием в виде наличия рекламы на русском языке. К этому следует добавить, что пользовательские соглашения указанного сервиса были доступны и на русском языке, а также что наличие факта использования географического доменного имени «linkedin.ru», с которого осуществлялась переадресация на сайт «linkedin.com», позволяло говорить о применении и первого базового критерия направленности деятельности на территорию России.
3.4. Критерий направленной деятельности как условие распространения законодательства о персональных данных на иностранное лицо, не имеющее присутствия на территории страны ‒ члена Европейского Союза, пришел на смену критерию местонахождения оборудования, содержащемуся в ст. 4 (1) Директивы 1995 г.23, и был имплементирован в европейское законодательство Регламентом 2016 г., в соответствии со ст. 3 (2) которого указанный Регламент распространяется на процессы обработки персональных данных, связанные c:
a) предложением товаров или услуг безотносительно к наличию встречной обязанности по их оплате лицам, проживающим на территории Европейского Союза, или b) мониторингом поведения таких лиц в той мере, в какой такое поведение имеет место на территории Европейского Союза (этот критерий касается различного рода интернет-сервисов, которые осуществляют сбор пользовательских данных в целях их последующего использования для предоставления таргетированной рекламы).
Таким образом, европейское законодательство о персональных данных приобретает в значительной степени экстерриториальный характер, в связи с чем в литературе отмечается, что единственным легальным способом не соблюдать положения Регламента 2016 г. является решение о неведении бизнеса в странах Европейского Союза24.
Из всего сказанного следует, что российский подход к определению территориальной сферы действия Закона о персональных данных находится в русле развития европейского законодательства и отражает специфику регулирования юрисдикционных аспектов отношений в сети «Интернет». Остается выразить надежду, что он рано или поздно перерастет рамки разъяснений правоприменительных органов, данных по результатам систематического толкования иных законодательных положений и доктрины, и будет формализован на уровне закона.
Статья 2. Цель настоящего федерального закона
Целью настоящего Федерального закона является обеспечение защиты прав и свобод человека и гражданина при обработке его персональных данных, в том числе защиты прав на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну.
1. Комментируемая статья обозначает цели, преследуемые законодательством о персональных данных, конкретизируя их через призму обеспечения реализации конституционных прав на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, а также защиту иных прав и свобод человека и гражданина при обработке его персональных данных. Формулировка данной статьи представляет собой практически дословный перевод положения ст. 1 (1) Директивы 1995 г., а также весьма схожа с формулировкой ст. 1 Конвенции 1981 г. Фактически в центре законодательства о персональных данных стоит английское понятие «privacy» (фр. la vie privéе; нем. die Privatsphäre), наиболее адекватным эквивалентом которого в русском языке и является понятие «неприкосновенность частной жизни».
Право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну предусмотрено в ст. 23 и 24 Конституции РФ. Согласно позиции Конституционного Суда РФ право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну означает предоставленную человеку и гарантированную государством возможность контролировать информацию о самом себе, препятствовать разглашению сведений личного, интимного характера; в понятие «частная жизнь» включается та область жизнедеятельности человека, которая относится к отдельному лицу, касается только его и не подлежит контролю со стороны общества и государства, если не носит противоправный характер (Определение Конституционного Суда РФ от 24 декабря 2013 г. № 2128-О). Представляется, что более емко данные положения выразил М.В. Баглай, который понимает под частной жизнью «своеобразный суверенитет личности, означающий неприкосновенность его «среды обитания»»25.
2. В результате реформы гражданского законодательства в числе поправок в часть первую ГК РФ появилась ст. 152.2, посвященная охране частной жизни гражданина, согласно которой «если иное прямо не предусмотрено законом, не допускаются без согласия гражданина сбор, хранение, распространение и использование любой информации о его частной жизни, в частности сведений о его происхождении, о месте его пребывания или жительства, о личной и семейной жизни». При этом указанная статья предусматривает ряд исключений из данного правила: публичный интерес, общедоступность соответствующей информации, ее раскрытие по воле гражданина. Понятие частной жизни ГК РФ не раскрывает.
3. Поскольку право на уважение частной и семейной жизни также предусмотрено в ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., стороной которой является Российская Федерация26, при толковании понятий частной жизни, личной и семейной тайны необходимо учитывать практику ЕСПЧ по данному вопросу. В этой связи необходимо отметить следующие ее отличительные черты:
1) ЕСПЧ рассматривает положения Конвенции 1950 г. как «живой инструмент, который должен толковаться с учетом реалий сегодняшнего дня» (Постановление ЕСПЧ от 25 апреля 1978 г. по делу Тайрер против Соединенного Королевства, жалоба № 5856/72), в связи с чем ст. 8 достаточно легко применяется ЕСПЧ к современным технологиям (электронной почте, GPS-технологиям, видеонаблюдению и пр.)27;
2) согласно позиции ЕСПЧ дать исчерпывающее определение понятию «privacy» («личная жизнь») невозможно и нецелесообразно, однако одно вполне очевидно: данное понятие толкуется ЕСПЧ весьма широко по сравнению с классическим американским пониманием термина «приватность» (privacy) как «права быть оставленным в покое» (right to be left alone)28. Ключевой идеей, заложенной в основу понятия «личная жизнь», является идея личной автономии. Так, понятие «личная жизнь» охватывает физическую и моральную стороны жизни индивида, включая сексуальную жизнь (Постановление ЕСПЧ от 26 марта 1985 г. по делу X и Y против Нидерландов, жалоба № 8978/80); физическую и психологическую неприкосновенность индивида при оказании ему медицинской помощи или психиатрическом обследовании (постановления ЕСПЧ от 22 июля 2003 г. по делу И.Ф. (Y.F.) против Турции, жалоба № 24209/94; от 27 ноября 2003 г. по делу Ворва (Worwa) против Польши, жалоба № 26624/95); право индивида знать свое происхождение (Постановление ЕСПЧ от 13 февраля 2003 г. по делу Одьевр (Odievre) против Франции, жалоба № 42326/98); вопросы публикации фотографий повседневной жизни индивида (Постановление ЕСПЧ от 24 июня 2004 г. по делу Фон Ганновер (Принцесса Ганноверская) (Von Hannover) против Германии, жалоба № 59320/00) и ряд других вопросов29;
3) согласно позиции ЕСПЧ право на личную жизнь распространяется не только на свободу от воздействия извне на личную сферу индивида, но и на отношения с другими людьми, включая в том числе «возможность устанавливать и поддерживать отношения с другими людьми в профессиональном и деловом плане, как и в любом другом» (Постановление ЕСПЧ от 16 декабря 1992 г. по делу Нимитц (Niemietz) против Германии, жалоба № 13710/88);
4) ЕСПЧ подчеркивает, что право на частную жизнь хотя главным образом и состоит в защите личности от произвольного вмешательства органов государственной власти, но не ограничивается обязанностью государства воздерживаться от такового вмешательства. Оно также предполагает, что государство должно принимать меры, направленные на обеспечение уважения частной жизни даже в сфере отношений лиц между собой (Постановление ЕСПЧ от 24 июня 2004 г. по делу Фон Ганновер (Принцесса Ганноверская) (Von Hannover) против Германии, жалоба № 59320/00). Тем самым имплементация государством специальных законодательных норм, регламентирующих как вертикальные отношения между государством и индивидом, так и горизонтальные отношения между частными лицами – операторами и субъектами персональных данных по поводу личной информации, вполне укладывается в обязанности государства по обеспечению права на частную жизнь в понимании ЕСПЧ.
Таким образом, право на неприкосновенность частной жизни представляет собой комплекс целого ряда правомочий, обеспечивающих свободу реализации личности, содержание которых эволюционирует с развитием общества, технологий и морали (право на тайну переписки, телефонных переговоров, личную неприкосновенность, сексуальное самоопределение, защиту чести и достоинства и пр.).
В качестве примеров, признанных ЕСПЧ вмешательством в личную жизнь, которые нарушали требования Конвенции 1950 г., можно привести ситуации, в которых осуществляется слежка за индивидом как посредством контроля его коммуникаций и телефонных переговоров, в том числе с использованием системы тайного прослушивания вроде СОРМ (Постановление ЕСПЧ от 4 декабря 2015 г. по делу Роман Захаров (Roman Zakharov) против Российской Федерации, жалоба № 47143/06), так и посредством спутниковых систем навигации (Постановление ЕСПЧ от 2 сентября 2010 г. по делу Узун против Германии, жалоба № 35623/05). В качестве иных примеров нарушения права на частную жизнь ЕСПЧ привел опубликование видеозаписей наблюдения в общественных местах (Постановление ЕСПЧ от 28 января 2003 г. по делу Пек (Peck) против Соединенного Королевства, жалоба № 44647/98), нерегламентированный контроль работодателя за использованием средств коммуникаций (служебного телефона, электронной почты, интернета) работниками (Постановление ЕСПЧ от 3 апреля 2007 г. по делу Копланд (Copland) против Соединенного Королевства, жалоба № 62617/00).