– Я это говорил, говорю и буду говорить, поскольку это – чистая правда! Я… Тебя… ЛЮБЛЮ…
– Тогда… докажи мне это!
Алексей сделал шаг вперед, внимательно наблюдая за реакцией своей подруги. Шага назад она, к счастью не сделала. Лишь завела правую руку с гранатой себе за спину…
•
… – Я же сказал тебе, – вскричал Левый, отвечавший перед своим начальством за Катю, обращаясь к Элаине, которую он выбрал себе в противники. – Сказал, что по отношению к нему у меня большие планы? А ты мне не верила. Так кто же из нас прав?
– Ещё не вечер! – ответила девушка-Хранитель, отбивая мечом удар и переходя в контратаку. – И его время ещё не пришло!
Элаина готова была разреветься вслед за Катей, но её сдерживало то, что она уже была Ангелом, на которого возложили очень важную ответственность. Святую ответственность за Бессмертную Душу Подопечного, и она должна была сражаться за нее до конца, используя все возможные способы. Ей оставалось только стиснуть зубы и продолжать сражение, пусть даже с минимальными шансами на успех…
•
…Алексей, сделав первый шаг к своей девушке, неожиданно ощутил на Душе необычное спокойствие и лёгкость, будто он уже не принадлежал этому миру, будто его нога (по крайней мере одна) переступила край обрыва и зависла в воздухе над Бездной, как во вчерашней песне группы «Ария», пересекла некую Черту. Мысли стали чистыми и ясными, сконцентрировавшись исключительно на гранате. Как хорошо, что он умел слушать и запоминать! И как здорово, что в их школе целый год ещё шёл предмет, известный под аббревиатурой «НВП» – Начальная Военная Подготовка. До самого предмета они не доросли, но однажды на замену учительницы природоведения вызвали строгого военрука. И именно он пару раз показал на макете им, сопливым пятиклассникам, где находится слабое место у этой гранаты. И что надо сделать, чтобы грозное оружие превратилось в пустой кусок железа. К счастью, Катя тогда в их школе еще не училась, и фокус можно было попробовать.
– Неужели ты думаешь, что я тебя брошу, Катюш? – ласково проговорил Алексей, сделав еще два шага навстречу Кате, подойдя к ней вплотную и заведя свои руки за ее спину. – Ошибаешься! Я буду с тобой!
Пальцы правой руки Алексея, обхватили УЗРГМ, аккуратно спустили с него ладонь Кати вниз и резко повернули его против часовой стрелки. Но он, заржавев, не сдвинулся с места. Ну же, еще один раз…
•
…Элаина ловко проскочила сразу между двух ЛЕВЫХ и тут же увернулась от удара, наносимого ЛЕВЫМ, отвечавшим за Алексея. Удар его Огненного Меча пришелся по основанию Огненного Меча ЛЕВОГО, отвечавшего за Катю. Результат превзошёл все ожидания: тот меч, по которому был нанесен удар, полыхнул последней вспышкой, а затем попросту исчез. Ведь общеизвестно, что лесной или степной пожар можно погасить пожаром встречным. ЛЕВЫЙ взвыл от ярости, сжимая в руках бесполезный эфес, а Элаина, оглядевшись, моментально поняла, что хочет сделать Алексей. Он намеревался в первый раз попытаться повернуть запал в направлении, противоположном ходу часовой стрелки. Без запала граната – ничто! Но у него ничего не получилось. Видимо, время и ржавчина спаяли его и корпус в единое целое. А это уже было фатально. Сейчас Катя опомнится, дёрнет за кольцо и произойдёт непоправимое.
Первую мысль, мысль, собрав все свои силы, крикнуть Подопечному одно слово: «Беги!», она отбросила сразу. Просто поняла, что если её Подопечному не удастся выкрутить этот запал, то он и правда не бросит Катю, и предпочтёт остаться с ней, в её объятиях. Навсегда…
И, едва Элаина только подумала об этом, она осознала, что ей необходимо сделать. На первой ступени Школы дают обширный объём знаний, рассказывая в общих чертах обо всём, что может пригодиться будущим Хранителям, вот почему она имела представление и о таком крайнем способе спасения своих Подопечных, как телекинез. Все самые невероятные с точки зрения науки случаи спасения объяснялись именно применением Хранителем телекинеза в критической ситуации. Будь то невероятный случай, когда хилому подростку удалось удержать на своих плечах тяжеленную бетонную плиту, грозящую задавить его младшую сестру, или тот, когда пенсионеру-сердечнику удаётся продержаться двадцать минут в ледяной воде, вытаскивая из проруби какого-то шалопая, объясняются одним: Хранитель применил телекинез для оказания ему помощи. Применяется телекинез крайне редко, поскольку самым главным является искреннее желание Подопечного спасти другого. Спасти не ради денег, не ради дутой славы, а просто «за други своя». Было и второе. Хранителю требовалось пожертвовать для этого частью самого себя. Это невероятно опасное дело. Ведь если пожертвовать малым, то Подопечный либо погибнет и сможет спасти другого человека, либо просто погибнет. Вот почему Хранители, решившиеся на это, зачастую отдавали ВСЕ свои силы. Не только те, которые удерживали их в бренном мире, но и те, которые были их Ангельской Сутью. Страшно! И не за себя. Те, кто был сочтён достойным для поступления в Школу, за себя не боялись. Страшно за Подопечного, который на время оставался без всякой защиты… Элаина решилась. Пусть она не обладала всей силой истинного Хранителя, но небольшой запас их был. К тому же она, в конце концов, – не основной Хранитель, а только стажёр…
Невидимый человеческому глазу луч невероятной силы ударил по пальцам Алексея. Он на мгновение ощутил, будто кто-то невидимый, но сильный, сжал его руку и одним резким движением смог сдвинуть, повернуть заржавевшую гайку на первый, но самый трудный и важный оборот. Следующие обороты пошли легче, и прежде чем Катя успела опомниться, Алексей, вывернув до конца запал, отшвырнул его далеко за спину своей девушки. Это было последнее, что запомнила Элаина в бренном мире, пока силы окончательно не покинули её…
…Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем она очнулась. Белые стены, Истинный белый свет вокруг и Белоснежные крылья Серафима, склонившегося над ней.
– Простите… – первое, что смогла сказать девушка. – За что? – спросил Серафим
– Я не смогла, я не справилась, один единственный день, а я не справилась…
– Не справилась? – непомерно удивился Серафим. – Все наоборот! Ты сделала даже больше, чем смогли бы сделать многие в подобной ситуации. Твой случай на ознакомительной практике точно войдёт во все новые методические пособия. Да, искусством соизмерять силы тебе ещё предстоит овладеть, но сам факт того, что ты использовала все возможности, говорит о многом. Практика зачтена. И не просто на «отлично», а на «выше всяких похвал». Ты рисковала и рисковала сильно, долгие сорок земных дней ты не могла даже в себя прийти, но теперь точно все в порядке.
– Сорок дней? – не поверила своим ушам Элаина. – А как же…
– Алексей? – отозвался Серафим. – О нём скажу, поскольку он был и твоим, пусть и временным, Подопечным. Он очень интересный Человек. Я уже прочитал отчёт его Хранителя. Да, стоит кое о чем подумать. Чтобы тебя успокоить, скажу одно: он жив, а его Душа пока в относительной безопасности. И это – самое главное!
– А Катя? – задала еще один вопрос Элаина. – Эта несчастная девочка…. С ней что?
Серафим пристально посмотрел на девушку-Ангела из-под пары своих крыльев, прикрывавших его лицо. Затем тяжело, но красноречиво вздохнул.
– Хранителю не дозволяется знать судьбы других людей, которые не были их Подопечными, но придет время, и ты сама узнаешь об этом. Отдыхай, сил набирайся…
Серафим, взмахнув на прощание своими крыльями, вышел из комнаты, а Элаина, прикрыв глаза, погрузилась в сон.
20—25 06.2017.В повести использованы тексты песен группы «Ария»
Матильда Иванова
Проводник
Бром с утра как заведённый: не усидит на месте, мечется туда-сюда, иногда взлетая над полом на вершок. У меня в глазах уже мельтешит от трепыханья его крыльев. И чего, спрашивается, так переживать? Не последний ведь клиент.
– Так, Джек, – командует шеф и по совместительству учитель, зависнув перед моим столом, – сбегай в порт, поспрошай, кого ждут…
– А зачем? Мимо нас же не пройдут.
Не хочу я бежать в порт. Опять ищи дорогу полдня, а потом еще назад… Нет, ну его. Вон у нас вывеска какая – «Услуги проводника. Фейское качество» – дорогущая, плотник за нее целое состояние запросил.
– Давай, не ленись. Такой молодой, а уже ведешь себя, как старик. Взгляни на меня, – он пристально смотрит мне в глаза. Я не выдерживаю взгляда серебристых ярких глаз и соскальзываю вниз, к разорванным крыльям носа. Бром никогда не рассказывал, кто его так изуродовал. – Мне двести шестьдесят лет, а в какой форме, а?
– В отличной, – бурчу, выползая из-за стола. Если сейчас не уйти, придется слушать лекцию еще с час, не меньше. – На обед взять что?
– Захвати пирожков у Крисси! – доносится в спину.
На улице собирается дождь, а мы – вот не повезло! – переместились к самому краю города: за крышами виднеется лес и белые колпаки гор. Я, конечно, не уважаемый Бромииль Юнт по кличке Картограф, но тоже чего-то стою. Чутье нельзя отключить, но можно ослабить или усилить; сейчас я, наверное, похож на принюхивающегося пса: глаза закрыты, голова запрокинута в небо, ноздри трепещут. Слева тянет морем – значит, мне туда.
Аркадия – город не для всех. Работы у нас мало, развлечений и того меньше, а проблем хватает. Чего стоит проклятие, из-за которого дома и целые квартала то и дело меняют свое расположение. Выйдешь с утра на работу, а вечером вернуться не можешь – не узнаёшь ни дорогу, ни округу. Не, местные, те, что живут тут с прадедов, чуют дом, но не больше. А приезжим приходится туго.
Влага, рассеявшаяся в воздухе, оседает на плечи, пропитывает одежду неприятной мокрядью, застит глаза, а я спешу, потому что чую – скоро дороги переменятся.
Ратуша сегодня высится в окружении ветхих пансионов, в которых ютятся пропойцы, призраки и потерянные души. Насчет душ я не шучу: эти люди не нужны никому, в первую очередь самим себе, тем и пугают. От них надо держаться подальше, если не хочешь подцепить лень и равнодушие.
Я огибаю библиотеку и за ее углом натыкаюсь на здание порта. Внутри оживленно: в гавани виднеется несколько кораблей – им надо управиться за шесть часов. Отчего-то на воде проклятие действует с четкостью хронометра.
– Ну как жизнь, Вал? Есть что-то интересное?
Клерк, Толстяк Вал, любит сплетни почти так же сильно, как и поесть.
– Не хотелось бы говорить, но…
Я склоняюсь ниже:
– Что?
– Я слышал, что неподалеку видели пиратов! – шепчет он. Голос дрожит то ли от страха, то ли от возбуждения.
– Да не может быть!
И впрямь, что они у нас забыли? Ни добычи, ни укрытия.
– Вот и я не поверил, а Хромоног…
Когда я вырвался из цепких лап сплетника, солнце подобралось к зениту – обед совсем скоро, и если Бром не получит свои пироги, он съест меня.
Постоялый двор у нас был всего один, там же и столовались те, у кого были лишние деньги или не было выбора. Крисси, владелица двухэтажного здания с красной – издалека видно – крышей, летом натягивала вдоль стены навес, чтобы гости могли дышать воздухом. Бром сделал ей связку амулетов: ключи всегда приводили клиентов к номеру. Я так не умею – вкладывать дар в предметы, – поэтому обычно провожаю клиентов лично, по пути исполняя роль гида и носильщика.
Крисси трудилась в зале: выставляла на стол, за которым сидел высоченный незнакомец, печеную курицу, печеные овощи и печеные же лепешки. Запах стоял такой, что я облизнулся и побыстрее шагнул за порог.
– Привет, Крисси!
– А, Джек. Тебе как всегда? Подожди секундочку, – улыбнулась Крисси и спросила у громилы: – Что будете пить?
Незнакомец обернулся и уставился на меня. Я ответил той же любезностью: прошелся взглядом сверху донизу, отметив богатый, но изношенный наряд, длинную бороду и загар до черноты.
– Джек, да? Садись-ка, дружок, угощайся, – загудел громила бочкой. – Красавица, нам пива.
Я б отказался, честно, но от стола так вкусно пахло, а я так проголодался… Да и Бром никуда не денется, подождет.
– Хорошо, сейчас принесу.
Проводив Крисси долгим взглядом, громила отломил куриную ножку и зачавкал. Я, вспомнив мамины уроки, решил блеснуть манерами и потянулся за вилкой.
– Ты смотри – какой господинчик. А я не люблю такого, вот этих всех штучек: ложечки, вилочки, будьте любезны… Время зря тратить. Так себе и говорю: Лу, не старайся зазря, ты человек простой. А ты?
– А?.. Да, я тоже простой, – оторвался я от еды.
Взмахнув обглоданной и местами изгрызенной костью, Лу продолжил есть и говорить:
– Ну оно и верно: зачем нам на корыте фигурять? перед кем? Как рыбы в бочке сидим, знаем друг дружку как облупленных.
На моряка Лу не походил. Все знакомые мне моряки были куда молчаливее и… спокойнее. От нового знакомого, несмотря на добродушный вид, веяло скрытой тревогой.
Отхлебнув пива, принесенного Крисси, я откинулся на спинку стула и представил, как сейчас Бром томится в духоте, в небольшой комнате, где места хватает двум столам, паре стульев и шкафу. Посетители обычно не задерживаются, вот и сидеть им незачем, считает шеф.
– …хорошо? – спросил Лу и уставился на меня.
– Извините, я не услышал.
– Говорю, что ищу кое-кого. Может, знаешь его? – У Лу были чёрные глаза, в которых я отражался карикатурой: длинное лицо, встрепанные волосы, руки-палочки.
– Может и знаю.
– Город небольшой же, вряд ли тут много иноземцев…
– Ну почему? – вступился я за честь Аркадии. – У нас хватает народу: и эльфы есть, и орки…
– А пикси? – Сжал руку в кулак Лу. На пальцах красовался перстень с черным камнем и татуировка – крошечная роза ветров. Лу подался вперед, ожидая моего ответа, мне даже показалось, что он задержал дыхание.
– Есть. Целая община.
Лу выпил пива и спросил:
– А нет там одного?.. Высокий такой, рослый… в шрамах, байки травить любитель.
Я подвигал бровями, изображая усиленную работу памяти. В животе, там, где обычно ощущался источник магии, появилось нехорошее предчувствие.
– Да я не знаю даже…
К столу подошла Крисси, неся в руках сверток с пирожками.
– Держи, Джек. Как там Бром…
Я прервал ее на полуслове, вскочив на ноги и выхватив пирожки.
– Спасибо, Крисси! Вот, держи деньги. Рад был знакомству, Лу, бывай. Побегу я.
– Еще увидимся! – донеслось мне вслед.
Дорога назад много времени не заняла: я несся вперед, не обращая внимания ни на кивки знакомых, ни на в очередной раз сменившиеся улицы. Оказалось, в моменты тревоги я нахожу дорогу не хуже Брома.
Случайная встреча, сплетни Толстяка – все это смешалось воедино, превратившись в невероятную историю. Мог ли Лу быть пиратом? А его интерес? Он ищет Брома? Того самого, о прошлом которого никто не знает правды, ведь каждому любопытствующему он рассказывает новую историю? Брома, что любит поучать меня по поводу и без; ворчит и ругается беззлобно при каждом моём промахе; не прячет от взглядов рассеченные, разорванные, изуродованные ноздри и уши?
Чем ближе я подходил к нашей лавке, чем дольше вспоминал Лу, его татуировку, слова и образ, тем больше убеждался в своей правоте.
– Ты где был столько времени? Сам пирожки пек? – встретил меня Бром.
Я выложил на стол промасленный сверток, из которого выглядывала румяная теплая выпечка, и спросил прямо:
– Бром, ты был пиратом?
Пикси вздернул брови, достал пирожок и впился в него зубами. Ел он так аппетитно, что я и сам потянулся за пирожком.
– Конечно, – наконец ответил Бром. Он вспорхнул вверх и достал с верхней полки бутылку вина. Налил стаканчик, не заметив моего жаждущего взгляда, и сказал: – Ходил по южным морям, искал сокровища. Эх, молодость.