19. Как могло иметь у них место празднословие или кощунство? Если кто-нибудь из них начинал распрю с ближним, то другой брат, тут случившийся, делал поклон и тем укрощал их гнев. Когда же замечал в них памятозлобие, то объявлял о раздоре второму по настоятеле, и тот приводил их к примирению прежде захождения солнца. А если они упорствовали в ожесточении, то им или запрещалось вкушать пищу до примирения, или они были изгоняемы из обители.
20. Сия достохвальная предосторожность наблюдалась у них не напрасно, но приносила и оказывала[52] обильный плод, ибо многие между сими преподобными просияли как деятельной жизнью, так и рассмотрительностью, рассуждением и смиренномудрием. У них можно было видеть чудное и ангелоподобное зрелище: украшенные сединами и священнолепные старцы, как дети, притекали к послушанию и имели величайшей похвалой свое смирение. Там видел я мужей, пребывавших в послушании лет по пятидесяти, которых я просил сказать мне, какое утешение получили они от такого труда. Одни из них говорили, что низошли в бездну смиренномудрия, которым навек всякую брань отразили, а другие сказывали, что достигли совершенного неощущения и безболезненности в укоризнах и досадах.
21. Видел я и других между сими приснопамятными, украшенных белизной ангеловидной, которые пришли в состояние глубочайшего незлобия и простоты упремудренной, произвольной и богоисправленной. Ибо как лукавый человек есть нечто двойственное, один по наружности, а другой по сердечному расположению, так простой – не двойственен, но есть нечто единое. Простота же оных отцов была не безрассудная и несмысленная по примеру старых людей в мире, которых называют выжившими из ума. По наружности они всегда были кротки, приветливы, веселы, и слова и нрав их были непритворны, непринужденны и искренни, что не во многих можно найти. Внутри же, в душе, они, как незлобивые младенцы, дышали Богом и наставником своим и на бесов и на страсти взирали твердым и строгим оком ума.
22. Времени жизни моей не достанет мне, о священный пастырь и боголюбивое собрание, на описание добродетелей и небоподражательного жития сих блаженных отцов. Однако слово наше к вам лучше украсить повествованием об их подвигах и тем возбудить вас к богоугодной ревности, нежели наполнять оное собственными моими наставлениями, ибо без всякого прекословия худшее украшается лучшим. Только не думайте, прошу вас, чтобы мы написали здесь что-нибудь вымышленное, ибо от неверия обыкновенно всякая польза теряется. Но возвратимся к продолжению нашего слова.
Об Исидоре
23. Некоторый муж по имени Исидор, из князей города Александрии, за несколько лет перед сим отрекшись от мира, удалился в сию обитель. Всепреподобный пастырь оный, приняв его, заметил, что он весьма коварен, суров, зол и горд. Посему премудрейший сей отец покушается человеческим вымыслом преодолеть бесовское коварство и говорит Исидору: «Если ты истинно решился взять на себя иго Христово, то хочу, чтобы ты прежде всего обучился послушанию». Исидор отвечал ему: «Как железо кузнецу, передаю себя тебе, святейший отче, в повиновение». Тогда великий отец, утешенный сим уподоблением, немедленно назначает обучительный подвиг сему железному Исидору[53] и говорит: «Хочу, чтобы ты, истинный брат, стоял у ворот обители и всякому входящему и исходящему человеку кланялся до земли, говоря: помолись обо мне, отче, я одержим злым духом». Исидор так послушался своего отца, как Ангел Господа. Когда же провел семь лет в этом подвиге и пришел в глубочайшее смирение и умиление, тогда приснопамятный отец, после семилетнего законного искуса и беспримерного Исидорова терпения, пожелал его, как достойнейшего, причислить к братии и сподобить рукоположения. Но он много умолял пастыря как чрез других, так и чрез меня, немощного, чтобы ему позволили там же и тем же образом оканчивать подвиг, неясно намекая сими словами на то, что кончина его приближается и что Господь призывает его к Себе, что и сбылось. Ибо когда учитель оный оставил его в том же состоянии, он по прошествии десяти дней чрез бесславие свое со славой отошел ко Господу, а в седьмой день после успения своего взял ко Господу и привратника оной обители. Блаженный говорил ему при жизни: «Если я получу дерзновение ко Господу, то ты вскоре и там неразлучен со мною будешь». Так и случилось в достовернейшее доказательство непостыдного сего[54] послушания и богоподражательного смирения.
24. Спросил я великого сего Исидора, когда он еще был в живых: какое во время пребывания его у ворот ум его имел делание? Достопамятный сей, желая оказать мне пользу, не скрыл от меня этого. «Вначале, – говорил он, – я помышлял, что продал сам себя в рабство за грехи мои, и потому со всякой горестью, самонасилием и кровавым понуждением делал поклоны. По прошествии же года сердце мое уже не ощущало скорби, ожидая от Самого Господа награды за терпение. Когда минул еще один год, я уже в чувстве сердца стал считать себя недостойным и пребывания в обители, и видения отцов, и зрения на лица их, и причащения Святых Таин и, поникши очами долу, а мыслью еще ниже, уже искренно просил входящих и исходящих помолиться обо мне».
О Лаврентии
25. Когда я однажды сидел за трапезой с великим сим настоятелем, он приклонил святые уста свои к моему уху и сказал: «Хочешь ли, я покажу тебе в глубочайшей седине божественное мудрование?» Я просил его об этом, и преподобный отец позвал от второй трапезы инока по имени Лаврентий, который около сорока восьми лет жил в той обители и был вторым соборным пресвитером. Он пришел и, поклонившись игумену до земли, принял от него благословение. Но когда встал, то игумен ничего не сказал ему, а оставил его стоять перед трапезою не евши, обед же только начинался. Так он стоял с час или два, и мне стало уже стыдно взглянуть на лицо сего делателя, ибо он был совершенно седой, имея уже восьмидесятый год от роду. Он стоял таким образом без привета и ответа, пока обед не кончился, а когда встали, то преподобный послал его к вышеупомянутому великому Исидору сказать ему начало тридцать девятого псалма[55].
26. Я же, как лукавейший, не упустил случая испытать сего старца и спросил его, о чем он помышлял, стоя перед трапезой. Он отвечал: «Представляя себе пастыря во образе Христа, я никогда не помышлял, что получаю повеления от него, но от Бога. Посему и стоял я, отче Иоанне, не как перед трапезой человеческой, но как перед жертвенником Божиим и молился Богу, и по вере и любви моей к пастырю я не имел против него никакого лукавого помышления. Ибо некто сказал: Любы… не мыслит зла (1 Кор. 13, 4–5). Впрочем, и то знай, отче, что, если кто предал себя простоте и добровольному незлобию, в том лукавый уже не находит себе места ни на мгновение».
Об экономе
27. Каков был, помощию Божией, тот пастырь словесных овец, такого и эконом а послал ему в обитель праведный Господь, ибо он был целомудрен, как никто другой, и кроток, как весьма немногие. Однажды великий старец для пользы прочих притворно на него разгневался и приказал выслать его из церкви прежде времени. Зная, что он невинен в том, в чем пастырь обличал его, я, будучи наедине с сим великим, оправдывал перед ним эконома. Но премудрый муж отвечал мне: «И я знаю, отче, что он не виноват, но как несправедливо и жалко было бы вырвать хлеб из уст голодного младенца, так и наставник душ делает вред и себе, и подвижнику, если не подает ему случаев к приобретению венцов, какие он, по его примечанию, может на всякий час заслуживать перенесением досад, бесчестий, уничижений и поруганий. От этого происходит троякий и весьма важный вред: во-первых, что сам настоятель лишается награды, которую получил бы за благонамеренные выговоры и наказания; во-вторых, что мог бы добродетелью одного доставить пользу другим, но этого не сделал; третий же и самый тяжкий вред состоит в том, что часто и сии самые, кажущиеся мужественными и терпеливыми, бывши оставлены на время, и, как утвердившиеся в добродетели, не получая уже от настоятеля ни обличений, ни поношений, лишаются снисканной кротости и терпения. Ибо хотя земля сия и добра, и тучна, и плодоносна, но при недостатке воды бесчестия она дичает и производит терние кичения, блуда и бесстрашия. Зная сие, великий апостол писал к Тимофею: Настой, обличи, запрети им благовременне и безвременне (2 Тим. 4, 2)».
28. Когда же я противоречил, представляя истинному оному наставнику немощь рода нашего и то, что, может быть, многие по причине напрасного или и ненапрасного взыскания могут отторгнуться от паствы, тогда сей исполненный премудрости муж сказал: «Душа, привязавшаяся ради Христа любовью и верой к пастырю, не отступает от него даже до крови, особенно же если она получила чрез него исцеление своих язв, памятуя сказавшего: Ни Ангели, ни начала, ниже силы… ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Христовой (Рим. 8, 38–39). Если же душа не привязалась таким образом, не утвердилась, не прилепилась, то удивляюсь, если таковой человек не тщетно пребывает на сем месте, будучи соединен с пастырем притворным и ложным повиновением». И действительно, сей великий муж не обманулся в своем мнении, но и удержал овец в своей пастве, и наставил, и привел к совершенству, и принес Христу как непорочные жертвы.
Примечания
1
Запинать – останавливать, удерживать.
2
Быт. 28, 10–13. Имя Иаков (евр.) означает «запинатель».
3
Гадательно – здесь в значении «таинственно».
4
Схоластиками в древности назывались риторы, законоведы или вообще люди ученые. (Звездочкой отмечены примечания, имеющиеся в оптинском издании. – Примеч. ред.)
5
В слав.: умом единым радуяся о Уме мысленно созерцаемом. В пер. XVIII в.: невидимо насыщается и наслаждается доброты, ум его увеселяющия.
6
В пер. XVIII в.: болезнем безболезненную почесть.
7
Господу Иисусу Христу.
8
Т. е. страстей (см.: Слово 3).
9
Т. е. после кончины своего учителя.
10
Стадия – древнегреческая мера длины, равная приблизительно 150–190 м.
11
Осте́н – игла, жало, острие.
12
То есть гордостью, которая в числе главных восьми страстей есть восьмая.
13
Веселеил – в дни пророка Моисея искусный мастер, которому по повелению Божию было поручено устройство скинии (Исх. 31, 1–11).
14
Воображать – здесь в значении «созерцать», «тайно зреть».
15
В пер. XVIII в.: в светлейшем душевныя чистоты своея зерцале.
16
Исх. 20, 21.
17
Пс. 118, 131; 44, 1. Ср. с ирмосом 1-й песни 4-го гласа: «Отверзу уста моя, и наполнятся Духа, и слово отрыгну Царице Матери…»
18
Полагают, что новым Давидом назван здесь вышеупомянутый Исаакий.
19
То есть в Лествице внешние слова поучают деятельности, а внутренний духовный разум наставляет к видению. В пер. XVIII в.: в нейже [Лествице] письмена зримая делам поучают, а сила в письменах разумеваемая боговидению наставляет.
20
Смотри в конце книги, после Слова к пастырю, примечания к биографиям преподобного Иоанна Лествичника.
21
Т. е. не только представлением образной лествицы оной в видении, но и самих добродетелей, степенями ее изображаемых, опытным и истинным описанием.
22
У прп. Паисия Величковского: вдовическое предложение. В печатной греч. книге [Патрология Миня]: κυριακήν (вероятно, вместо χηριακήν) πρόθεσιν.
23
Степень – «ступень, степень» (церковнослав.). Преподобный Иоанн полагает 30 ступеней по Лествице духовного восхождения – 30 наставлений, руководящих человека к высшей степени совершенства – небесной славе.
24
В непрекословном.
25
Исх. 14, 15–27; 17, 9–13.
26
У прп. Паисия Величковского: самех себе предательствующии.
27
Быт. 19, 1–26.
28
Т. е. подвигом.
29
Ср.: Лк. 12, 49.
30
В старом пер. [XVIII в.]: не прикасайтесь к чужому ложу.
31
Т. е. пламенем собственных его страстей.
32
Окаявать – признавать нечестивым, отверженным.
33
По видимому – здесь в значении «зримо», «внешне», «с виду».
34
В пер. XVIII в.: все почти заповеди исполнившему.
35
Потому что не имели приличного труда и должного охранения.
36
Или потому, что предпринимается самонадеянно и дерзновенно, или выше сил и возможности.
37
Любящих мир.
38
Так в греч., а также в пер. XVIII в.; в оптинском изд. уму – вероятно, ошибка.
39
В пер. XVIII в.: печалей туманы.
40
В греч.: τὰς πράξεις. У прп. Паисия Величковского: деяния. В новогреч. пер. Афанасия Критского: на суд Божий*
41
Ветхозаветный патриарх Авраам.
42
Открывается, обнаруживается.
43
В пер. XVIII в.: все неверности и переменчивостей помыслы.
44
В пер. XVIII в.: нечаянное от Бога защищение.
45
Т. е. отец, через послушание умертвивший в нем страстную волю.
46
По др. пер. [XVIII в.]: почувствует обременение совести. Т. е. не может иметь того спокойствия духа, каким пользуются истинно повинующиеся.
47
В пер. XVIII в.: чрез любопытство о настоятелевых повелениях.
48
В греч., а также в пер. XVIII в. – в повелит. Наклонении: исповедаим.
49
В пер. XVIII в.: не растравятся.
50
Т. е. святые.
51
В греч.: настоятеля; в пер. XVIII в.: начальника.
52
Т. е. показывала, обнаруживала.
53
По-греч. «железо» – σίδηρος; так что здесь выходит созвучие слов, в переводе не передаваемое: τῷ σιδήρῳ Ἰσιδώρῳ.
54
В пер. XVIII в.: его.
55
Терпя потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою (Пс. 39, 1).