Моим Харлею и О Харе повезло. Они предпочли остаться голодными, чем есть это странное сено. Их анализы были совершенно чистыми. Из трех моих лошадей две остались в живых.
Хозяйка конюшни «Экополи» Юлиана моих претензий не приняла.
– Мои лошади тоже пострадали, – гордо заявила она, поджав губы и вздернув подбородок.
Сил на то, чтобы скандалить и «качать права», у меня не осталось. Я просто забрала Харлея и О Хару на другую конюшню, заплатила за отравленное сено и утилизацию моего бедного Весеннего Бала и молча ушла.
Позвонила Марии Латыниной в Москву. Спортсменка была неподдельно расстроена моими печальными новостями. Помолчали, погоревали, пожелали Балу зеленых лугов.
Я долго думала, чем же я вызвала такой удар судьбы. Почему и Весенний Бал тоже ушел? Может быть, это был убыток, жертва. И довольно весомая, поскольку перед смертью Бал «тянул» тысяч на пятнадцать евро. Но за что? Почему? И почему в моей жизни наступила черная полоса? Когда в жизни человека накапливается много вопросов, на которые он не может ответить себе сам, ему требуется найти на них ответы хоть у кого-нибудь!
Каждую ночь, ложась спать, я просила Рафаила посетить меня. Но посланник Божий упорно не желал нашей новой встречи. Словно я была ее недостойна. А ведь я на самом деле не ходила в храм на исповедь и причастие. Может в этом все дело?
Меня крестила бабушка Антонина Павловна в возрасте шести месяцев. В Никольском соборе. Но святое причастие, следующее за крещением, не последовало. Так я и жила, не причащаясь и не исповедуясь, все эти годы. Была робкая попытка причаститься и исповедаться. Но священник Церкви святой Татьяны, что на Васильевском острове, причащать меня отказался. Ибо я не посетила службы накануне. А откуда мне знать, что полагается отстоять службу перед святым причастием? Все общеизвестные церковные каноны были мне неведомы. Я понятия не имела, что нужно готовиться, читать молитвы, ложиться спать натощак и приходить к Литургии, ничего не съев и не выпив. В Святом причастии мне отказали. Я смирилась и больше попыток не предпринимала. Сведущих в церковных вопросах людей среди моих знакомых не было. И жила бы и дальше, если бы не одна из моих заказчиц.
Наталья Игоревна пришла в мою компанию с претензией. Строители недотянули пару шурупов при монтаже ее металлической кровли, то есть «накосячили». Крыша подтекала. Заказчица была страшно недовольна. Вопрос решили быстро. По моему распоряжению на объект «выдвинулся» опытный кровельщик с шуруповертом.
Разговор утратил напряженности и переместился в совершенно другую плоскость. Точно сей инцидент был только поводом для этой женщины, чтобы появиться и протянуть мне руку помощи. Потому что нет у Бога других рук кроме человеческих.
Наталья Игоревна была прихожанкой церкви в Левашово. Узнав о безвременной кончине Весенного Бала, она сказала:
– Надо вам, Алечка, к отцу Александру нашему. На исповедь, на причастие. Он человек мудрый и добросердечный. Он поможет, поддержит.
Я купила молитвослов, нашла молитвы для подготовки к Святому причастию и начала готовиться к Таинству. Что же батюшку зазря беспокоить? Надо прийти на исповедь, помолившись и натощак.
Церковь в Левашово – перестроенное здание полуразрушившегося детского садика. Храм строили всем миром, то есть отец Александр с прихожанами. Как его найти? Да очень просто. Если вы приедете в Левашово на электричке, то идите от станции направо, потом прямо, а потом увидите деревянное здание синего цвета. А за этой маленькой пристройкой, где живет сам отец Александр, и стоит Храм. Если вам это действительно надо – ноги сами вас приведут… Вытирайте ноги о цветастый половичок, покупайте свечки и проходите в Храм. Я уверена, ощущение благодати, царящее в этой маленькой деревенской церкви, не оставит вас равнодушным.
Отцу Александру за семьдесят. Но морщин на лице нет, как часто бывает с людьми, прожившими достойную жизнь. Настоящий батюшка. Глаза добрые и проницательные. Я стою в очереди на исповедь. Вот отец Александр жестом приглашает меня подойти. Я в панике. Не знаю, в каких грехах каяться. Сколько же их накопилось за мою долгую жизнь! С чего начать? Перечислять все? Просто не знаю, как быть.
Вместо меня на исповедь проходит следующий прихожанин. Покрыв его голову вышитым фартуком, отец Александр что-то шепчет ему, и человек, посветлев лицом, отходит. Отец Александр снова жестом приглашает меня подойти. Я опять в нерешительности замираю. И опять к священнику подходит другая прихожанка.
Наталья Игоревна подбирается поближе ко мне. Когда моя очередь подходит в третий раз, она легонько подталкивает меня. Я подхожу к отцу Александру.
Я уверена, что отец Александр – священник прозорливый. То есть ясновидящий. А иначе, откуда он мог знать, что на тот момент являлось для меня самым главным. Он видел меня впервые, совершенно ничего про меня не знал. Тем не менее, он задал мне единственный вопрос:
– Почему вы на свою маму так обижаетесь?
И это была чистая правда. Детская обида прочно засела в моей душе. Я так старательно зарыла ее поглубже. Внешне – успешная бизнес-леди Алевтина Адажий, а внутри просто маленькая обиженная девочка. Но батюшка то все видел. Для него это была совсем не тайна.
– Вы уж маму свою простите. И вам будет легче, и ей. Нельзя жить с такой тяжестью на сердце. Обещаете? А потом приходите, мы с вами еще поговорим. Он водрузил мне на голову передник и …отпустил мои грехи. На душе стало легко и светло.
Уж и служба закончилась, а я продолжала стоять в каком-то блаженном оцепенении, а потом подошла к отцу Александру. Хотела я его спросить, почему погибли Хуторок и Весенний Бал. Мне казалось, что уж он то точно знает, почему. Но и он не знал. Или знал, но не сказал.
– На все воля Божья, – произнес он, вздохнув, – У меня есть кое-что для тех, что живы. Отец Александр отлучился ненадолго и вернулся с двумя редкими иконами. Флора и Лавра – покровителей лошадей. Две иконы я повесила на стены денников Харлея и О Хары. А третью забрала домой. С тех пор во время домашней молитвы я мысленно обращалась и к Флору и Лавру. Потому что лошади для меня такие же мои дети, как Лиля. Пока еще мои. Но содержать их становилось все сложнее.
Компания теперь приносила гораздо меньше дохода, а расходы на содержание лошадей росли и росли. Дорожали корма, больше просили за работу берейторы, все время повышалась плата за аренду денников. Две лошади уже были непосильным бременем для меня.
И если О Хара регулярно получала призовые за победы в соревнованиях, то Хрюша был конкретным нахлебником. При этом О Хара была лошадью конкурной, а Хрюша – мерином хобби-класса. Прощайте мои занятия выездкой! Индивидуальные тренировки и езда в дамском седле была уже в тот момент недоступно дорогим удовольствием для меня. Две собственные лошади, а ездить не на ком. Это была суровая правда.
А как же быть с эмоциями? Хрюша – сын трепетно любимого незабвенного Хуторка. О Хара – мой первый жеребенок, выращенный с рождения. После всех треволнений и душевных метаний я пришла к выводу, что О Хара пока остается, а Хрюшу я продам. Но исключительно в хорошие руки.
Начались звонки и просмотры. Харлеем очень заинтересовалась девушка по имени Карина. Ей был нужен конь для души и любительского спорта. Молодой, здоровый, адекватный, с мягкими аллюрами. Мы договорились на просмотр. Хрюша вышел на плац. Настоящий красавчик – волнистый хвост на отлете, глазки-бусинки. Пошел направо, отфыркиваясь. Карина не сводила с него глаз. Харлей двигался красивой рысью, энергично поднялся в галоп, несколько раз прыгнул. Показав себя во всей красе, он подошел к Карине, «убрал» сахар с ее ладони. Толкнулся носом в плечо. Поладили!
Запрошенные мною двести пятьдесят тысяч рублей Карину не испугали, и она
взяла недельный тайм-аут для того, чтобы снять деньги со счета.
В эту роковую неделю выяснилось, что Карина беременна, и что при таком раскладе лошадь ей уже не нужна. Сезон продажи лошадей – весна и начало лета. Время было упущено, новых покупателей не находилось. Конь стоял, вводя меня во все большие траты. Денег постоянно не хватало, и Хрюша уже конкретно меня «объедал».
А новый хозяин все не находился и не находился. На мою беду, прикрепленный берейтор Нина, очень привязалась к Хрюше и делала все, для того, чтобы я не продала Харлея. Закончилась осень. Конь опять остался на моем иждивении.
Ситуация в моей компании была – хуже некуда. В середине лета я взяла на работу некоего Юру. Его порекомендовала моя подружка Аленка. Я тогда отчаянно и безуспешно искала замену Вале и очень надеялась найти ее в юрином лице. Юра работал раньше в парфюмерном опте, опыта в нашей сфере не имел, но рьяно взялся за дело. Надо было как-то оправдывать зарплату в две тысячи долларов, которую он для себя потребовал. Первые два месяца все шло неплохо – Юра старался, ездил на встречи, строчил предложения по улучшению деятельности моей компании. Потом я отлучилась в Лондон на две недели.
Вернувшись, я обнаружила, что за это время в фирме совершенно не было продаж.. Пришлось срочно брать кредит в триста тысяч и затыкать дыры в бюджете. Еще я выяснила, что Юра заработал дешевую популярность у коллектива за счет принижения моего авторитета. Мой несостоявшийся зам умудрился буквально развалить коллектив за такой короткий период.
Сам он изрядно обнаглел и позволял себе даже орать на меня в присутствии моих подчиненных. Он, конечно, говорил дельные вещи, но вот та форма, в которой он подавал мне информацию, буквально настраивала меня против него. Держать его дальше было бы неразумно. Я спокойно предложила ему уйти. В этот момент Юра, видимо, спустился с небес на землю.
Очевидно, что он решил, что я без него никуда и буду все это терпеть. Отрезвление его было моментальным. Но дело то уже сделано. Компромисс невозможен. Я опять взяла человека на работу, даже не наведя о нем справки у предыдущего работодателя. Впрочем, спрашивать было не у кого – фирма-то парфюмерная обанкротилась. Но мне все же надо было все же хотя бы попросить телефон человека, который мог дать Юре рекомендации. Кроме Аленки. Беда в том, что Алена никогда не видела Юру в деле и не могла судить о нем, как о специалисте. Общалась она преимущественно, с Юриной бывшей женой и с самим Юрой была знакома шапочно. Аленке искренне хотелось помочь мне найти надежного человека. К сожалению, Юра им не был.
Более того, Юра оказался еще и непорядочным. Он быстренько открыл конкурирующую контору и, пропустил через нее уведенных из моей фирмы клиентов. Может быть, он нарочно нарвался на увольнение, чтобы воплотить в жизнь свои планы. Чужая душа – потемки!
Но свое черное дело он сделал – подорвал мой авторитет и внушил сотрудникам деструктивные мысли. Они косяками «повалили» в другие фирмы. Моя компания разваливалась. У меня осталось всего шесть человек, включая офис-менеджера и моего личного водителя. Продажи существенно упали.
Жирные года закончились, наступили тощие. Мелкие и крупные заботы докучали, словно зубная боль.
Глава 17
Я снова собиралась в Лондон. Поводов для поездки было два – Валин день рождения, тридцатилетний юбилей, и новая встреча – с англичанином Крисом. Познакомились мы с ним в караоке-бари турецкого Мармариса, где я отдыхала от праведных трудов. Когда-нибудь расскажу эту историю в красках. Но если кратко, то я слегка увлеклась английским ди джеем одного из караоке-баров. Вспомнила, что умею лучезарно улыбаться, и что тридцать три года – это самый расцвет сил. Пели мы неделю. Сливались в певческом экстазе. А потом хозяин бара недвусмысленно дал мне понять, что мальчонка – его любовник, и мне совсем ничего не светит. Очень разнузданные нравы на этом Диком Западе. Никогда не знаешь, откуда прилетит…
Остаток отпуска надо спасать. Днем я пропадала на экскурсиях, а по вечерам ходила петь в другой караоке-бар – посолиднее и побольше. Там ко мне прилип весьма габаритный усатый джентельмен и попытался со мной заговорить, перекрикивая выступление очередного исполнителя. Усатый делал комплименты моему голосу и попытался угостить меня коньяком. Я ответила, что уже ухожу. Тот принялся что-то объяснять, размахивая руками. Его заглушил шум аплодисментов. Я разобрала только что-то про телефонный номер. Телефон я ему не дала, но написала свой эмейл на картонной подставке под пивной бокал…
Усатый оказался англичанином, и звали его Кристофер, точнее, сэр Кристофер Гордон Трумен, поскольку он был …лордом Ровером. Было прикольно: в первый раз в жизни познакомилась с настоящим лордом. Да еще при таких обстоятельствах! Лорд писал мне теплые и душевные письма. Их было по нескольку в день. Иногда я его не понимала, и мне приходилось браться за англо-русский словарь, но это было весьма полезно – расширить свой словарный запас. Ему было пятьдесят один, столько же, как тогда на Пхукете лысому Питеру. Только тогда колоссальная разница в возрасте меня напугала, а сейчас я отнеслась к новому знакомому довольно благосклонно. Мне нравилось его искренне внимание к моей персоне, и то, что он про себя рассказывал. Дескать, был разведен, имел дочь Шарлоту двадцати трех лет, и у него с дочерью были очень доверительные и теплые отношения. Жил он где-то между Лондоном и Брайтоном в Южном Бромли и был генеральным директором и совладельцем небольшой авиакомпании. Мой интерес к Крису весьма подогрела моя новоиспеченная англичанка Валя. Она в тот момент как раз была в Питере по работе. Мы встретились в суши-баре, как обычно. Валя любила суши. Когда надо было делать заказ, она сказала взволнованно:
– Мне пять, то есть шесть, то есть семь суши с лососем…
– Я принесу шесть, а там можно будет заказать еще, – ответил ей официант. Валя еще не знала про суши-бар рядом с Карендиш Сквер, где набор суши стоит всего шесть с половиной фунтов.
– Лорд! Это круто! Адажий!, ты делаешь успехи! Надо будет обязательно с ним познакомиться.
Тем временем Крис писал мне уже по пять писем в день, я ему с готовностью отвечала. Это были письма человека близкого мне по духу, похожих взглядов и даже гастрономических пристрастий. Он тоже любил лосося в соево-лимонном соусе, холодное Шабли, морепродукты, зеленый салат и черные крупные маслины. Я дала ему номер своего мобильника, и Крис часто звонил мне или присылал трогательные шутливые сообщения. Не скрою, что этот эпистолярно-телефонный роман не на шутку меня увлек. Кристофер твердил о своих чувствах ко мне и настойчиво интересовался, как я отнесусь к перемене места жительства. Мне казалось, что я была совершенно готова к переезду. Меня не держал мой бизнес, поскольку я давно уже утратила интерес – и к управлению, и к зарабатыванию денег. Моя дочь и мои лошади поехали бы в Англию вместе со мной, а именно они и составляли мой маленький мирок, без которого бы я чувствовала себя потерянной. Мне очень хотелось жить в маленьком старинном домике с садиком, скакать по утрам по зеленым английским лугам, заниматься творчеством и не думать об отчетах в налоговую, увеличении продаж и «взбрыках» моего персонала, о контрактах с поставщиками и скидках для клиентов. Я работала с четырнадцати лет и немного «заработалась» за это время. Остро хотелось передышки.
Сэр Кристофер Гордон Трумен встречал меня в аэропорту Хитроу. Мне на мгновение показалось, что он при свете дня он очень плохо выглядит. Гораздо хуже, чем тогда в Мармарисе, в полутьме караоке-бара. Но я прогнала эту мысль подальше. Все-таки, мы с ним встретились после трехмесячной переписки. Надо радоваться этой встрече, а не искать в мужчине недостатки. Крис погрузил мой чемодан в свой большой черный джип и повез меня в паб обедать. Я пила свой любимый «Гиннес» и наблюдала за Крисом. Я смотрела на него и никак не могла понять, почему у него слезятся глаза, как у старика. С самого начала мой лорд начал предъявлять на меня мужские права. Я не была готова вот так, с места в карьер, развивать отношения и предпочла не замечать его притязаний. Мы гуляли, разговаривали. Но, как я не старалась, я так и не смогла разглядеть в нем мужчину. Для меня он был просто друг. Немолодой друг… Говорил он много, сбивчиво, торопливо, словно опасаясь, что его перестанут слушать. Как-то несолидно для лорда. И для директора. И вообще меня начал грызть червячок сомнения. Что-то меня в этом человеке очень смущало и напрягало. Я так и не смогла в тот день понять, что.