– Говорят, что учение о биополе – псевдонаучная теория, которая не имеет доказательств.
– Раньше я тоже так считала. Но, когда сама столкнулась с этим, через Интернет стала общаться со специалистами в этой области, не с шарлатанами какими-нибудь. У нас в институте физики металлов ведутся реальные исследования теории биополя. Эта теория основывается на том, что каждая клетка человеческого организма способна нести электрический заряд, а совокупность всех клеток и создаёт биополе, как защиту нашего организма. Подобная защита есть у нашей планеты. Наш организм – это тоже маленькая планета. Там, где биополе слабое, возможно вторжение чужеродной энергетики. В этом есть научное обоснование понятия «сглаз».
– Вон даже как?
– Да.
– Ну, хорошо, Ольга, если Вы видите моё биополе, тогда скажите какого оно цвета?
– Это сложно описать. Цвета постоянно меняются, но у Вас преобладают светлые тона. Такого свечения я не встречала ни у одного человека. Когда впервые Вас увидела, сразу поняла, что это Вы, тот самый Марк. Какое-то время не решалась подойти, всё искала повод…
– Да, да, потом был этот арбуз, – усмехнулся я.
– Глупо, наверно, да?
– Теперь уже нет разницы.
– Да, пожалуй.
– Чем же Вы сможете помочь мне?
– Отец говорил, что у Вас есть комплекс, который мешает Вам жить.
– Комплекс? Вы знаете, за всю жизнь у меня сформировалось столько комплексов, поди сейчас разберись!..
Оля пожала плечами. В это время в дверях комнаты показался Сэм, решив, вероятно, напомнить о своём существовании.
– И всё-таки я не понимаю, как мы будем помогать друг другу. Мне необходимо Вас везде сопровождать? Ну, серьёзно, как Вы себе это представляете?
– Думаю, время покажет, а пока предлагаю Вам иногда приходить ко мне, мы будем вместе, ну, например, готовить, а потом обедать или ужинать, без разницы…
– Идея хорошая, а Вы хорошо готовите?
– Нет, я вообще готовить не умею. Как правило, заказываю готовую еду в ресторане с доставкой.
– В ресторане? Чтобы питаться ресторанной пищей, сначала всё-таки мне надо устроиться на работу.
– Марк, Вам не стоит об этом беспокоиться, вопрос оплаты я решу сама.
Оля сказала это настолько твёрдо, что больше я не стал возражать.
– Считаю, главное – это общение. Не правда ли, Марк?
– Ну, да.
В нашем разговоре повисла небольшая пауза. Я пытался найти тему для дальнейшей беседы, а Оля, смущённо улыбаясь, смотрела на меня. И это был не просто взгляд. Она созерцала меня, как созерцают картину известного художника, которую достали на обозрение из запасников музея. С интересом изучая каждое моё движение и детали поведения. Так ласково и нежно на меня уже давно никто не смотрел. От этого я чувствовал себя несколько неловко.
После её рассказа мне почему-то вспомнилась одна история об известном математике Джоне Нэше, который, осознавая, что страдает параноидной шизофренией, пытался бороться с этим. Учёного в его галлюцинациях преследовали некие личности, которых он научился не замечать, не разговаривал с ними. При этом Нэш продолжал заниматься исследованиями. Впоследствии он стал выдающимся человеком, кстати, лауреатом Нобелевской премии. В Голливуде об этом даже фильм сняли.
Вряд ли Ольга больна. Глядя на её ангельское лицо, не поверю я в это. После той аварии девушке нужна помощь, реабилитация, чтобы пережить боль от потери отца. Сейчас для Ольги я был единственным дорогим человеком, которого она так долго искала и ждала. На меня, словно с неба, свалилась миссия – помочь ей, стать для неё защитником. Конечно, с непривычки напрягало то, что она может читать мои мысли.
– Хотел спросить о Вашей бабушке, – наконец, прервал молчание я. – Она ведь потеряла сына…
– Да, она потеряла единственного сына. Видно было, что ей очень тяжело. Бабушка долго металась между заботой обо мне и своей работой. Отношения между нами ещё до аварии не сложились. Ведь раньше мы пересекались лишь на некоторых семейных мероприятиях, а в повседневной жизни почти не общались. С моей мамой они были в конфликте с момента знакомства. Отец, который был связующим звеном, соединяющим нас с бабулей, и тот постоянно критиковал её за разных поклонников, которых она приводила к себе в дом.
– Но всё-таки бабушка сейчас Ваш самый близкий человек.
– Да, это так. Она хотела забрать меня к себе сразу после выписки из больницы, а эту квартиру продать. Но я уговорила её не делать этого. Всё равно мы не смогли бы ужиться под одной крышей, мы слишком разные. Энергетика бабули действует на меня отрицательно. Больше получаса с ней я не выдерживаю. К тому же мысли, которыми она загружена, мне знать ни к чему.
– Она в курсе, что Вы того… ну, в смысле, не простой человек?
– Я пыталась рассказать ей, но поняла, что бабушка мне не верит.
– Ну, может, и к лучшему.
– Да, наверно. Мы договорились дружить на расстоянии, и что она будет меня навещать. Сейчас бабуля ставит свою работу на первое место. Фирма, которой она руководит, как памятник сыну. Ведь папа этот бизнес создал специально для неё, и бабушка этим предприятием очень дорожит.
Кот запрыгнул на диван и лёг поближе к хозяйке. Оля погладила его, и Сэм громко заурчал.
– Здоровый котяра, – с интересом глядя на кота, сказал я. – Сколько ему лет?
– В этом году будет восемь.
Сэм понимал, что сейчас всё внимание уделено только ему, поэтому старался урчать громче.
– Ольга, хотел ещё Вас спросить: та чёрная иномарка и человек, который Вас силком посадил в салон…
– А, да. Это был Виктор – водитель и охранник моей бабули. Терпеть его не могу. Мысли у него всегда нехорошие, похотливые. Я его очень боюсь, и порой мне кажется, что он замышляет недоброе. По просьбе бабушки он приезжает, привозит документы, иногда продукты. В этот раз Виктор встретил меня на улице, и настаивал поехать домой. Со мной была истерика, видя мою неадекватность, он силой усадил меня в машину. Когда я успокоилась, попросила его поехать в Уралмашевский парк, чтобы там немного побыть.
– Ясно. Но со стороны это выглядело как похищение.
Девушка вздохнула, встала с дивана и поправила цветы на подоконнике.
– Ольга, а сейчас Вы чем занимаетесь?
– Учусь. В смысле, пытаюсь продолжать учёбу в институте, ведь я дала слово своей маме. Когда более-менее я оправилась после аварии, бабушка сходила в деканат и уговорила руководство факультета о переводе меня на заочную форму обучения. Восстановилась на второй курс. Некоторые дисциплины удаётся изучить самостоятельно и сдать экзамены экстерном. Так вот живу потихоньку, что будет дальше, пока не знаю.
– Оля, мне покоя не даёт Ваш рассказ о возможности общения с духами умерших людей.
– Что именно?
– Если Вы каким-либо образом дадите понять, что видите их, то призраки начнут просить Вас связаться с оставшимися в реальной жизни родственниками? Так?
– Да, это так.
– Как эти призраки выглядят?
– Внешне они выглядят как обычные люди, только могут внезапно появиться и также исчезнуть. И не забывайте – это сон.
– И, что, в каждом сне Вам приходится видеть этих умерших?
– Нет, конечно. Чаще вообще ничего не снится. Иногда снятся и реальные люди, я могу увидеть их прошлое или будущее. Лишь изредка удаётся проникать в потусторонний мир, где я наблюдаю призраков и их общение между собой.
– Лично я редко помню свои сновидения.
– Да, Марк, обычно люди не помнят свои сны. Но, видимо, мой мозг стал работать иначе, и чётко всё фиксирует.
– Общаться-то с призраками приходилось? – не унимался я.
– Приходилось, по неосторожности, – вздохнула Оля. – Заговорила я с одной покойной мамашей, которая хотела передать информацию своей дочери. Решив помочь ей, я пришла туда, куда она мне сказала. Информация из сна действительно подтвердилась, родственница покойной жила по этому адресату. Но та самая дочь сочла меня сумасшедшей, когда я пыталась обо всём ей рассказать. Она выгнала меня и ещё вызвала милицию. Меня задержали, составили протокол, а потом, узнав, кто я, увезли в психиатрическую больницу с диагнозом – временная потеря рассудка, вызванного посттравматическим синдромом. Я уже потом поняла, что совершила большую глупость. Врачам говорила, что всё придумала. Выручила бабушка. Насколько я знаю, она заплатила штраф за совершённые мной противоправные действия и беспорядки, а также моральный ущерб родственнице покойной. В общем, после этого я строго соблюдаю совет, который дал мне отец, – наблюдать, но не вмешиваться.
6
Покинул квартиру Ольги в районе трёх ночи, пообещав завтра непременно зайти. На прощание мы обменялись номерами телефонов.
Идя по ночной улице, не думал, что скажу дома, чем объясню свое долгое отсутствие. Мысленно я был с Ольгой. Её история уже не казалась мне нелепостью. Почему-то я верил ей. Но не это главное. А главное то, что за прошедший день из бесполезно существовавшего человека я превратился в незаменимого.
Дождь прекратился, но всё равно было сыро. С лёгкостью перепрыгивал небольшие лужи, углубляясь всё дальше в темноту улиц. Хорошо так, свежо.
– Я чего-то не поняла, где это ты был? – спросила Алёна, выйдя из комнаты, когда своим ключом я открыл дверь.
– Пытался найти работу, – отшутился я.
– Нашёл?
– Пока нет.
– Можно было и не спрашивать.
Алёна вернулась в комнату, а я прошёл на кухню, где меня ждала раскладушка с набором постельных принадлежностей. Заснул моментально.
Утром меня разбудила Соня:
– Пап, вставай, в школу пора.
– Который час? – отозвался я.
– Половина восьмого. Мама уже уехала, у неё сегодня рабочая суббота.
Я соскочил, убрал постель, сделал Соне какао и бутерброды с сыром, как она любила. Пока дочь завтракала, умылся, привёл себя в порядок, и без пятнадцати восемь был готов к выходу.
Проводил Соню до гардероба школы, пожелав ей удачи, поцеловал в щёку, и хотел было уйти, но столкнулся с её классным руководителем.
– Марк Сергеевич, здравствуйте, – поприветствовала она меня.
– Доброе утро, Елена Ивановна.
– Что это Вы пропускаете собрания родительского комитета? Мы ведь вчера собирались.
– Ах да, совсем из головы вылетело, – пытался оправдаться я. – В следующий раз обязательно буду.
– Вчера с родителями решили собрать деньги на обустройство нашего кабинета, сдаём по две с половиной тысячи рублей.
– Ого! По две с половиной?
– Да.
– Так ведь мы весной собирали по три.
– Собирали. Но эти деньги летом ушли на ремонт крыши здания школы.
Я вздохнул.
– Все претензии надо высказывать на собрании, а Вы их постоянно игнорируете, поэтому до следующей недели будьте любезны сдать мне деньги.
– Ну, хорошо.
– До свидания, Марк Сергеевич.
– До свидания.
Я проводил учительницу взглядом.
Что за чёрт?! Эти постоянные поборы с родителей. В этой школе, потом в музыкальной школе. Собственно, на собрания я не хожу потому, что там, только о деньгах и говорят, вместо того, чтобы рассказать о процессе обучения детей, о том к чему стремятся, давая те или иные знания. Да и где я возьму до следующей недели две, да ещё и с половиной тысячи? Ладно, напишу записку Алёне, получит зарплату, отдаст.
Вернулся домой. Снимая куртку, обронил визитку с названием предприятия «БТК-99», вручённую мне незнакомцем, с которым мы столкнулись у «Центра занятости». Наверно, стоит позвонить им. Может, возьмут на работу, пускай даже и охранником. Надоело без денег жить! Набрал указанный в визитке номер телефона.
– Алло, – раздалось в трубке.
– Здравствуйте. Могу я услышать Павла Александровича?
– Подождите минутку, сейчас узнаю.
Через некоторое время уже другой голос спросил:
– Алло, кто это?
– Павел Александрович?
– Да, да.
– Это Марк Никитин.
– Какой ещё Никитин?
– Мы с Вами встречались недавно. Вы дали мне визитку, просили позвонить, чтобы записаться на собеседование.
– А, вспомнил! Надумали?
– Да, надумал.
– Можете сегодня к нам приехать?
– Смогу.
– Вам надо постараться успеть до 11 часов, сегодня Михалыч там до обеда. Но в субботу он может уйти раньше. Слышите?
– Слышу. Постараюсь успеть.
– Запишите адрес: улица Автомагистральная, 10. Вход в офис с правой стороны от автостоянки.
– Записал.
– Спросите там Тимофеева Виктора Михайловича. Скажете ему, что Вы от Кабанова, он поймёт.
– От Кабанова? В смысле от Вас?
– Какая разница, от меня – не от меня! – с явным раздражением сказал Павел Александрович. – Говорю же, он поймёт.
– Хорошо, понял.
– Всё, до свидания.
Положил трубку. Ещё раз посмотрел на визитке название предприятия – «ЧОП «БТК-99». Странное название. Ну, ЧОП – понятно: частное охранное предприятие. Цифра 99 означает, что контору открыли в 1999 году. БТК – аббревиатура от каких-то слов. При встрече надо будет обязательно уточнить.
Собрался, взял необходимые для трудоустройства документы и поехал в ЧОП. Добрался быстро, офис нашёл сразу. Строение серого цвета в два этажа с невысоким крыльцом. Охранник подсказал, как найти кабинет Тимофеева.
Я постучал и осторожно открыл дверь кабинета. Внутри было светло и просторно. На стенах в рамках развешаны грамоты и дипломы, в шкафах можно было увидеть кубки, какие дают победителям соревнований.
– Что Вы хотели? – спросил меня коротко стриженый мужчина в чёрном свитере.
Он сидел за столом перед монитором компьютера. В отражении стеклянной двери шкафа можно было увидеть, что хозяин кабинета раскладывал компьютерный пасьянс.
– Здравствуйте, мне нужен Тимофеев, – ответил я.
– Я и есть Тимофеев.
– Виктор Михайлович, к Вам порекомендовал обратиться Павел Александрович. Я ищу работу и…
– Он меня предупредил, проходи. Ручка есть?
– Да, есть.
– Для начала возьми анкету и подробно заполни свои данные. Перед кабинетом стоит стол, там присядь. Как напишешь, зайдёшь. Всё понятно?
– Да.
Сел за стол в коридоре. Анкета оказалась аж на четырёх листах, надо было написать подробнейшую информацию в тридцати пунктах. Оно и понятно, это же охранное предприятие, где нужно знать о работнике всё, прежде чем доверить ему ответственные задания, например, инкассацию денег или экспедирование ценных грузов. Поэтому я аккуратно заполнил все разделы и вернулся в кабинет.
– Написал?
– Да.
Протянул ему анкету. Тимофеев, надев очки, стал внимательно читать.
– Марк Сергеевич, значит. Так, понятно. А почему в графе «Отец» прочерк?
– Я рос без отца, поэтому обычно эту графу не заполняю, – ответил я. – Всегда так делаю.
– Что, вообще отца не знал и никогда не видел?
– Не знал и не видел. А почему Вас это интересует?
– Мало ли почему. Может, ты скрываешь сведения, я обязан проверить всё.
– Ну, пожалуйста, проверяйте, – пожал я плечами.
– Его фамилия была тоже Никитин?
– Нет.
– А как?
– М-м, не помню. Но у него была другая фамилия.
– Не помнишь, значит?
– Мама говорила, но давно уже. Знаю, что его звали Сергей…
– А кем он был?
– В милиции работал, в уголовном розыске, кажется. Его убили в 1970 году. Мне тогда всего год был. Смерть отца для моей мамы была психологической травмой, поэтому я и не спрашивал о нём.
– Понятно.
Тимофеев продолжил чтение моей анкеты. Иногда задавал уточняющие вопросы типа:
– В Афганистане проходил службу?
– Да.
И опять читал. А когда дошёл до конца, сказал:
– Всё, я понял, оставляй. Если понадобишься, мы тебя найдём.
– Подождите, Виктор Михайлович, мне Павел Александрович говорил, что Вам требуются маркетологи.
– Что требуется?
– Не что, а кто, – поправил я его. – Маркетологи.
– Паша, вероятно, ошибся. В данный момент нам нужны охранники. Из тебя охранник не получится. Ещё вопросы есть?
– Нет.
– Тогда свободен.
– Виктор Михайлович, напоследок, чтобы удовлетворить моё любопытство, скажите, что означает название Вашего ЧОПа.
– Что? Не понял.
– Как расшифровываются буквы БТК?
– Вот будешь у нас работать, тогда и узнаешь.
Я вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Странное какое-то собеседование получилось. Было такое чувство, будто меня обманули. Выходит, что я приехал к ним, чтобы заполнить их анкету. Тимофеева больше интересовало кто мой отец и как его фамилия. Для чего ему это нужно? Зачем было Павлу Александровичу посылать меня к ним в офис? Глупо как-то.
Домой вернулся в 12.30, прилёг на диван и заснул. Проснулся без пятнадцати три от телефонного звонка.
– Марк Сергеевич? – раздался в трубке женский голос.
– Да, это я.
– Вас беспокоит консалтинговая компания «Современные Формы и Решения».
– Да, да, слушаю Вас.
– Скажите, пожалуйста, Вы ещё рассматриваете предложения по работе?