И подобные существа считаются в этих краях горничными? Догадайся Элси об этом раньше, она могла бы не переживать из-за собственной наружности.
– Мэм, – повторила девушка и, спохватившись, запоздало присела в реверансе. Поднос задребезжал. – Мистер Ливингстон сказал, что вы, наверное, проголодались.
– Ах, – Элси было сложно с этим согласиться: сочетание запахов, идущих от подноса, казалось ей в равной мере аппетитным и тошнотворным. – Да. Очень любезно с его стороны. Оставь поднос.
Она откинулась на подушку.
Девица подошла ближе. Ничего похожего на изящную походку вышколенной лондонской прислуги. От ее тяжелых шагов молочник подскакивал, а из тарелки выплеснулся суп. С размаху опустив поднос Элси на колени, она отошла и присела в очередном реверансе.
Элси не знала, смеяться ей или чувствовать себя оскорбленной. Девица была совершенно неотесанной.
– И как тебя?…
– Мейбл Казинс. Я горничная, – говорила она тоже странно: что-то среднее между скороговоркой кокни и тягучим деревенским говором. – Мэм.
Элси догадалась, что Мейбл, вероятно, не слишком часто позволяют подниматься на второй этаж. Видно, им так не хватает работниц, что к ней отправили первую попавшуюся. По тому, как девушка пожирала глазами ворох платьев Элси на полу и кружевной воротничок ее ночной сорочки, можно было решить, что она в жизни не видала этакой роскоши.
– Ты прибираешь в доме? Или помогаешь на кухне?
Мейбл пожала плечами.
– Просто горничная. Я да Хелен. А других-то нет.
– Что ж, понятно, следовательно, вы с ней – прислуга за всё, выполняете всю работу.
– Как вам будет угодно. Мэм.
Элси поправила на коленях поднос. Над желтовато-коричневой, с вкраплениями травок поверхностью супа поднимался пар. Рядом примостилось блюдо с жареным мясом и комковатой субстанцией кремового цвета, по виду похожей на фрикасе из курицы. Элси была голодна, но при мысли о еде желудок чуть не вывернулся наизнанку. Поморщившись, она все же взяла ложку и зачерпнула капельку супа.
С удивлением она заметила, что Мейбл до сих пор стоит с ней рядом. Бога ради, что она здесь делает?
– Ты можешь идти, Мейбл. Мне больше ничего не требуется.
– Ой, – она наконец-то изволила покраснеть. Вытерла ладони о замызганный передник, сделала очередной неуклюжий реверанс. – Извините, мэм. В Бридже уже лет сорок с гаком не было хозяйки. Мы непривычные.
Элси опустила ложку, и суп вылился обратно в тарелку.
– В самом деле? Так долго? Странно, очень странно. Хотела бы я знать, почему так получилось?
– Здесь было много слуг, да они все померли, я думаю. В старину. Господам не нравилось здесь жить. Я слыхала разговоры в деревне – что-то насчет скелета, который здесь выкопали при короле Георге. Скелет в парке! Представить только!
Парк и сам выглядел таким безжизненным, что это известие даже не слишком удивило Элси.
– Неужели! Ты, полагаю, росла здесь, в деревне, в Фейфорде?
Скрипучий смех заставил ее подскочить. Служанка откинула назад голову и хохотала, как вульгарная женщина в музыкальном театре.
Это недопустимо – это совершенно недопустимо.
– Чем я тебя насмешила, Мейбл? – сухо спросила она.
– Господь с вами, мэм, – уголком передника Мейбл промокнула глаза. – Никто из деревенских здесь не работает.
– С чего бы это?
– Боятся они этого места. До смерти боятся.
Что-то сдавило ей горло. Предубеждение? Дурное предчувствие? Как бы то ни было, нельзя, чтобы Мейбл заметила ее состояние.
– Что ж, должна сказать, что это очень глупо. Ведь это был всего-навсего скелет. Бояться нечего, не так ли? – Мейбл пожала плечами. – Ступай, Мейбл.
– Слушаюсь, мэм, – она развернулась без реверанса, прикрутила лампу и вышла, не потрудившись затворить за собой дверь.
– Мейбл! – окликнула Элси. – Вы по ошибке оставили меня без света, я не вижу…
Но – Элси слышала – Мейбл уже тяжело топала вниз по лестнице.
* * *
Никто не явился, чтобы закрыть дверь или унести еду. Потеряв надежду, Элси поставила на пол поднос с нетронутым ужином и вновь упала на подушки.
Когда она проснулась, было темно, как под траурной вуалью. Огонь догорел, в комнату прокрался холод. Запах проклятого супа до сих пор витал в воздухе, заставляя желудок болезненно сжиматься. Как горничная могла вот так бросить его здесь гнить и киснуть? Утром непременно нужно поговорить с экономкой.
Тогда-то она и услышала этот звук: тихий скрежет, точно пила вгрызается в дерево. Элси замерла.
Правда ли она что-то слышала? В темноте чувства могут быть обманчивыми. Но звук повторился. Ш-ш-ш.
Этой ночью она не хочет больше ломать себе голову над проблемами. Конечно же, если укрыться с головой, то шум прекратится. Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Ритмичный, невыносимый звук. Ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш. Что же, что это такое?
Наконец глаза различили неясный сероватый свет. Элси сползла с кровати медленно, на коленях, двинулась в ту сторону и в конце концов уткнулась рукой в твердую гладкую поверхность. Дверь. С трудом поднявшись на ноги, она нащупала ручку и, потянув на себя дверь, распахнула ее.
В коридоре было светлее. Она прошла несколько шагов, утопая босыми ногами в пыльном ковре. От каждого шага в воздух поднимались облачка.
Ничто не указывало на источник странного звука. Кругом стояла тишина. Сквозь стеклянный купол в коридор проникали серебристые лунные лучи, и мраморные бюсты поблескивали под ними.
Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Элси пошла на звук. Необходимо его остановить – она ни за что не уснет под такой аккомпанемент. Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Звуки становились быстрее, неистовее. Невольно шагая им в такт, она миновала галерею и свернула к лестнице. Теперь она была уверена, что шум раздавался сверху.
Лестница привела ее на тесную площадку с выбеленными стенами. Верхний, мансардный этаж здания, по традиции отведенный прислуге. Элси шла на звук, по коридору, под стеклянным куполом, пока на смену путеводному лунному свету не пришел полумрак. Мягкий ковер под ногами уступил место холодным плиткам. Элси зябко дрожала, жалея, что не набросила на плечи покрывало или плед. В хлопчатой с кружевом сорочке она чувствовала себя маленькой и слабой.
Она остановилась, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. На стене над головой виднелся бледный желтый круг.
Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Звук слышался ближе. Элси шагнула было вперед – и тут же отдернула ногу, которой что-то коснулось.
– Черт побери! – вскрикнула она и, покачнувшись, чуть не потеряла равновесие. – Черт, черт.
По плитке зацокали чьи-то коготки. Она не осмелилась посмотреть, кому они принадлежат. Скребущий звук пилы теперь слышался отовсюду, будто глас Божий. А снизу раздавались другие, ритмичные звуки. Чьи-то шаги.
В темноте навстречу ей плыл желтый шар.
Элси судорожно обхватила себя руками, не представляя, что ее ждет.
Шар приближался. За ним замаячила женская фигура, от нее по плиткам протянулась тень. Женщина увидела Элси, ахнула – и они снова погрузились во мрак.
Ш-ш-ш, ш-ш-ш. И опять что-то теплое и мягкое коснулось ее икры. На сей раз Элси не выдержала и закричала.
– Миссис Бейнбридж? – последовал звук, походивший на треск рвущейся ткани. Затем чиркнула спичка. Из темноты показалось лицо в мерцающем ореоле. Женщина, пожилая, вся в морщинах. – Боже правый! Это вы, миссис Бейнбридж, на ногах, в такой час? Ох, и напугали же вы меня. Я даже свечу задула.
Элси хватала воздух ртом, пытаясь обрести твердую почву под ногами.
– Я поднялась… Этот звук… – не успела она закончить, как снова раздалось это кошмарное ш-ш-ш, ш-ш-ш.
Женщина кивнула. Ее светлые, подернутые влагой глаза в пламени свечи казались желтыми, будто радужные оболочки плавали в меду.
– Пойдемте со мной, мадам. Я покажу вам, в чем дело.
Она повернулась и стала удаляться, унося мерцание свечи с собой. Теперь, после мига просветления, тьма казалась еще более пугающей. Изнуренной Элси почудилось, что она слышит звук еще чьих-то шагов, крадущихся за ней.
– Я здешняя экономка, миссис Бейнбридж. А зовут меня Эдна Холт. Хотелось бы познакомиться с вами при более традиционных обстоятельствах, но тут уж ничего не попишешь, – у экономки был приятный мягкий голос, говорила она почтительно, не растягивая так ужасно слова, как Мейбл. Элси шла на звук голоса, тонкой ниточкой соединявший ее с миром реальности, уводящий от жуткой фантасмагории, созданной ее воображением. – Я надеюсь, вам стало немного лучше, мадам? Я слышала, вам нездоровилось.
– Да. Да, мне нужен был только сон. Но потом, – скребущий звук заглушил ее слова. Он шипел и скрежетал, а миссис Холт между тем, дойдя до конца коридора, остановилась перед деревянной лестницей.
Что это может быть? Циркулярная пила на фабрике издавала отдаленно напоминающий звук, но звучал он более отрывисто, дробно. Этот же был протяженным, тягучим. Словно что-то медленно, медленно рвали.
Что-то вновь скользнуло у нее по ногам, слегка щекотнув. Элси чуть не вскрикнула. Маленькая темная тень метнулась вперед, к лестнице.
– Миссис Холт! Вы видите это? – рядом с дверью у подножия лестницы материализовались две светящиеся зеленым точки. У Элси перехватило дыхание. – Господи помилуй!
– Я знаю, – ласково промолвила миссис Холт. Но на Элси она не смотрела – ее взгляд был прикован к двери. – Я знаю, Джаспер. Угомонись и ступай вниз.
Будто пелена упала с глаз – Элси увидела, как небольшой черный кот вприпрыжку спускается по лестнице, не отставая от миссис Холт. Кот. Никогда еще она не чувствовала себя так глупо.
– Я полагаю, это крысы возятся, мадам. Или, может быть, белки. Какие-то грызуны с острыми зубками. Они сводят с ума бедняжку Джаспера.
Утробно мурлыкая, кот обежал вокруг женщин, словно беря их под свою защиту. Боками и хвостом он задевал их юбки.
– Нужно, – Элси снова обрела голос, – послать туда кого-то посмотреть. Причину шума необходимо устранить.
– Ах, мадам, не так-то все просто, – свободной рукой миссис Холт вытянула висящую на поясе связку ключей и поднесла к глазам. – Мансарда была заперта много лет назад, еще до меня. Ни один из этих ключей к замку не подходит.
– Вы хотите сказать, что туда невозможно проникнуть? – Экономка кивнула. – Значит, нужно взломать дверь топором. Я не могу смириться с тем, чтобы эти твари беспрепятственно там резвились. Подумайте, что они могут натворить – подгрызть балки, на которых держится здание! И тогда, в одночасье, дом может обрушиться.
От ее дыхания пламя свечи заплясало. Ей не было видно выражение лица миссис Холт.
– Не расстраивайтесь, мадам. Они не причинят больших разрушений. Я стала слышать их только в последние несколько недель. Только с тех пор, вообще-то, как приехал хозяин.
Они обе замолчали. Элси внезапно вспомнила о теле, лежащем тремя этажами ниже – возможно, точно под ней, под ее ногами на холодных плитках. Она обняла себя за плечи.
– А что сказал мистер Бейнбридж по этому поводу?
– То же, что и вы, мадам. Он собирался написать в Торбери Сент-Джуд, чтобы прислали человека… Не знаю, написал ли.
Ненаписанные письма, несказанные слова. Руперт словно покинул бал в середине танца. Ей до боли недоставало его. Ах, если бы он вернулся – каким простым сразу стало бы все, он снял бы с ее плеч непосильную ношу.
– Хорошо, миссис Холт, утром я зайду в библиотеку и постараюсь в этом разобраться. Если ничего не обнаружу, напишу письмо сама.
Экономка молчала. Когда же заговорила, голос ее звучал бесконечно мягко – она будто ласкала Элси словами.
– Прекрасно, мадам. А теперь я провожу вас со свечой до самой постели. Завтра нас ожидает долгий и утомительный день, Бог свидетель.
Элси на мгновение задумалась, что имеет в виду миссис Холт. Но тут же пришло понимание: здесь ждали только ее приезда. Завтра похороны Руперта.
У нее подкосились колени. Твердой рукой миссис Холт проворно подхватила ее под локоть.
– Держитесь, мадам.
Элси внезапно увидела себя со стороны – в ночной сорочке, мокрой от пролитого супа и соуса, язычок кота, вылизывающего ей ноги. Отталкивающая картина.
Она вспомнила о беспорядке, который устроила у себя в спальне, потом о неприятном разговоре с Джолионом. Веки отяжелели и опускались против воли.
– Думаю, вы правы, миссис Холт. Лучше мне вернуться к себе и лечь.
* * *
Небо было холодным, пронзительно-синим, без единого облака. Резкий ветер без устали ворошил кроны деревьев. По дорожкам рассыпалось конфетти из зеленых, желтых и бурых листьев, хрустящих под колесами с трудом продвигавшегося по ним экипажа. Элси была поражена тем, как далеко ей все видно, даже сквозь траурную вуаль. В воздухе не летали хлопья сажи, как в Лондоне. Ни смог, ни угольно-черный дым не приглушали света. Это ее бодрило.
– О да, самый подходящий день для Руперта, – вздохнула Сара. – Хлопотливый и ясный, как и он сам.
Длинное, лошадиное ее лицо выглядело еще хуже прежнего. После бессонной ночной вахты у тела Руперта она побледнела, под глазами появились мешки.
Элси пожалела, что сама не осталась у гроба. В Большом холле, на самом нижнем уровне дома, царапающий звук ее не потревожил бы – ведь Сара не упоминала, что слышала его. Да и Руперт заслуживал подобного прощального бдения. Она не от равнодушия пренебрегла своим долгом. Но, вынашивая под сердцем младенца, она вынуждена, проявляя разумный эгоизм, больше заботиться о своем комфорте.
Элси прильнула к окну. При солнечном свете местность выглядела лучше. Она приметила лиственницу и вяз среди орешника, скачущую по дорожке белку. Зверек замешкался, поднявшись на задние лапки, проводил взглядом похоронную процессию и взмыл на ближайшее дерево.
Первым прибыл торговец пером, держа над головой поднос с черными плюмажами. За ним появился распорядитель с жезлом. Траурная лента ниспадала с его шляпы ниже пояса.
– Ты все устроил для него наилучшим образом, – Элси сжала руку Джолиона, пытаясь растопить возникший между ними лед. – Я так благодарна.
– Он заслуживал большего.
Гроб на похоронных дрогах блестел в солнечных лучах. Бедный Руперт, он заперт навсегда в этом безотрадном месте. Отойти в вечность рядом с этой унылой церквушкой с наполовину сломанным шпилем. Выходя замуж, Элси не сомневалась, что вечность им с Рупертом предстоит провести вместе, погребенным бок о бок. Возможно, теперь этот план придется пересмотреть.
Когда процессия остановилась, Элси испытала облегчение, увидев, что ни один из жителей деревни не рискнул приблизиться к окну, хотя ее это и удивило. У нее дома похороны были зрелищем. Здесь, видимо, они казались событием вполне заурядным.
Джолион подхватил трость.
– Пора.
Взмахнув полами черной накидки, он спустился по лесенке и подал руку сначала Элси, а потом и Саре.
Ступив на землю, Элси пошатнулась, чувствуя себя неуверенно и зыбко, как ветка на ветру. Она не знала, как ей вести себя.
Ма заходилась в рыданиях, когда умер Па. Вспоминая ее безумные вопли и всхлипы, Элси почувствовала себя никудышной женой. Она не могла плакать. Она проводила свои дни, стараясь подальше отодвинуть от себя известие о смерти Руперта, как оттолкнула бы кинжал от горла. Подсознательно она чувствовала, что, если позволит ему вонзиться, то не выдержит острой боли осознания. Все это время она не ощущала ничего, кроме оцепенения и тошноты.
Окаянная Сара принялась всхлипывать сразу, как только оперлась рукой на подставленный локоть Джолиона. Вид ее слез вызывал у Элси необъяснимый гнев.
– Мистер Ливингстон, миссис Бейнбридж, мисс Бейнбридж. Мои искренние соболезнования.
Элси сделала реверанс, здороваясь с викарием. Сквозь сетку вуали она разглядела молодого человека с грязными светлыми волосами. Длинный нос и крупный подбородок позволяли предположить в нем человека из приличной семьи, хотя его воротничок был уже не первой свежести.