Слушая подробные пояснения ребенка, Мира сняла со спинки стула рюкзачок, открыла его, поискала внутри и достала телефон – не айфон, без наворотов, но с большими удобными кнопками клавиатуры, специально для стариков и детей.
– Папа говорит, что это на всякий случай, – увидев телефон в ее руке, продолжил пояснять Петенька. – Если я потеряюсь, – и махнул ручкой. – Или еще чего.
– Будем считать, что «потеряюсь», «или еще чего» как раз и наступило, – улыбнулась ему Мира и распорядилась: – Доедай, а то остынет.
Телефон был полностью заряжен, кто-то явно за этим следил, как наверняка и за тем, чтобы на его счету лежало достаточно средств. Пароля не было. В списке контактов высветилось всего четыре абонента: папа, бабушка Лариса, Ия Константиновна и мама. Именно в таком порядке. Папа вызывался цифрой «1».
Из чего, путем несложных логических размышлений, вытекал вывод о главенстве в этой семье абонента под номером «один».
– Как зовут твоего папу? – спросила Мира, нажимая эту самую единичку.
– Андрей, – четко отрапортовал Петенька, отодвигая от себя почти пустую тарелку.
– А как его отчество? – слушая тишину в трубке, выясняла она. Отчего-то гудка вызова долго не было.
– Я не знаю, – пожал плечами ребенок.
И тут пошел первый гудок. На втором трубку сняли, и, видимо, папа Андрей с неопределенным пока отчеством взволнованно, но явно стараясь сдерживаться, чтобы не напугать малыша, все же почти прокричал:
– Петюша, ты где, малыш?
– С Петенькой все в порядке! – поспешила Мира успокоить взволнованного отца. – Он жив, здоров и в безопасности.
– Вы кто? – потребовал тот немедленного ответа, и его голос мгновенно стал напряженным и холодным.
– Андрей… извините, как вас по отчеству?
– Алексеевич, – с досадой и нетерпением представился тот. – Где Петя? Что с ним?
– Значит, Андрей Алексеевич, у нас тут такая ситуация, – спокойно приступила к объяснениям Мира: – Петиной бабушке стало плохо прямо у нас в театре после представления. Вас, скорее всего, об этом уже известили.
– Да. Мне звонили из больницы и сообщили, что мама в тяжелом состоянии и ее срочно готовят к операции, но не сказали, где Петька. О ребенке, как выяснилось, вообще никто ничего не знает! – раздраженным, нетерпеливым тоном объяснил взволнованный отец.
– Ваш Петенька очень послушный мальчик, – мягко говорила Мира. – Бабушка велела ему стоять возле скамейки, на которой лежала, когда ей стало плохо в холле нашего театра, никуда не убегать и не бояться. Вот он и стоял, а потом устал стоять и сел и, видимо, заснул и прислонился к бортику скамейки, поэтому его долго никто не замечал. Сейчас он находится все еще в здании театра. Мы его успокоили, в туалет сводили, накормили, и он в полном порядке. Только слегка напуган и очень устал.
– Дайте ему трубку, – потребовал Андрей Алексеевич.
Мира протянула трубку ребенку.
– Папа хочет с тобой поговорить.
Мальчонка свел бровки, приняв очень деловой вид, и приложил трубку к уху:
– Привет, это я! – порадовал он родителя и спросил: – Ты где? Ты за мной едешь?
Послушал, что ему говорит отец, и ответил, привычно кивнув:
– Да, хорошо. – Послушал еще и попрощался: – Пока. – И протянул телефон Мире: – Папа сказал вам отдать.
– Слушаю вас, Андрей Алексеевич.
– Как вас зовут? – совсем иным, потускневшим тоном спросил он.
– Мира Олеговна, – представилась девушка.
Встала из-за стола и отошла в сторону, чтобы Петенька, с удовольствием допивавший морс, не слышал их разговора. На всякий случай. Мало ли что можно ждать от его отца? Вдруг ругаться примется или хамить обвинительно.
Но он не сделал ни того, ни другого, а искренне, по-человечески, совсем как-то умученно, почти пожаловался:
– Мира Олеговна, у меня сегодня все по закону упавшего бутерброда: непростая ситуация на работе, а тут с мамой беда случилась, и Петька потерялся, к тому же выяснилось, что наша помощница по хозяйству свалилась с каким-то диким гриппом с температурой под сорок. А я в данный момент нахожусь в двухстах километрах от Москвы. Сейчас я обзвоню друзей и родственников, и кто-нибудь непременно подъедет и заберет Петьку, но до этого вы могли бы еще побыть с мальчиком?
– Давайте так, – убрав все обволакивающие, успокаивающие модуляции голоса, сказала Мира, мгновенно приняв решение. – Вы же понимаете, что ребенок испугался и сильно устал. Ему необходимо поспать, успокоиться и почувствовать себя в полной безопасности. Вы собираетесь сегодня приехать в Москву?
– Конечно, – отозвался мужчина, слегка удивившись вопросу.
А что удивляться? Люди разные бывают, и сыновья тоже разные, а уж отцы и подавно. Кому и мама в больнице, и пропавший сын – не стресс, а ерунда, не стоящая беспокойства.
– Тогда не надо никого обзванивать, – озвучила она свое предложение. – Мы с Петенькой сейчас пойдем ко мне домой, это совсем недалеко от театра. Он поспит, я его накормлю после сна, потом займу какими-нибудь играми, а вы вечером приедете и заберете сына.
Он молчал. Не ответил сразу. Размышлял о чем-то.
– Давайте я подумаю и перезвоню вам минут через десять-пятнадцать, – не предложил, а скорее распорядился Андрей Алексеевич и уточнил с нажимом: – На ваш телефон.
– Давайте, – улыбнувшись про себя, согласилась Мира и продиктовала номер своего смартфона.
«Ну, правильно», – подумала она, взглянув на Петю, который был занят тем, что рассматривал остатки морса в стакане, и отошла к окну.
А почему он должен сразу же соглашаться с ее предложением помощи? Мало ли что там за тетка разговаривает с ним по телефону сына? Может, мошенница какая, или шантажистка, или еще чего пуще? И вообще все, что он знает о своем ребенке, это только с ее слов.
Если бы она была на месте этого папаши, то сейчас звонила бы в дирекцию театра и выясняла, все ли обстоит именно так, как рассказала ему неведомая барышня, и существует ли эта барышня в реальности, и на самом ли деле она в данную минуту сидит с его ребенком в театральном буфете?
Тут зазвонил ее смартфон. Быстро он, подивилась Мира, увидев неизвестный номер на экране, и десяти минут не прошло.
– Мира Олеговна, – раздался голос отца Петеньки. – Без обид, но я дозвонился до вашего директора, и он мне подтвердил все, что вы рассказали, – слышно было, как он хмыкнул, – и дал вам весьма лестную характеристику, я бы сказал, даже восторженную.
– Не обращайте внимания, – улыбнулась Мира. – Виктора Павловича нашего частенько заносит.
– Мира Олеговна, я с благодарностью приму ваше предложение. Только когда именно приеду, не могу сказать определенно. Скорее всего поздно, – подумал и уточнил: – Совсем поздно.
– Ничего, – уверила его Мира и, сообщив свой адрес, принялась выяснять, что ест ребенок, есть ли у него запрещенные продукты, и распорядок его дня.
Вроде все обсудили и обо всем договорились.
А когда распрощались, Мира обнаружила, что Петенька совсем засыпает прямо за столом.
– Э-э нет, – попыталась разбудить она его, присев перед малышом на корточки. – Подожди, дружочек, не спи. Нам надо дойти до дома.
Но Петька уже не реагировал на ее тормошения – глазки еще как-то пытался открыть, но бесполезно.
– Все, спит парень, – раздалось у нее за спиной.
Николай. Вот только его не хватало! Вот же…!
Не поднимаясь с колен, Мира с досадой опустила голову вниз. Вот ведь… она же специально сбежала через холл к центральном дверям, чтобы не сталкиваться с ним на служебном выходе. И не дошла, остановленная мальчиком Петей Барташовым, сильно хотевшим писать.
Ох, Коля, Коля… Ты же вроде уехал домой, что ж тебя принесло-то?
А он, словно прочитав ее мысли, радостно так объяснил, подав ей руку и галантно помогая подняться:
– Я уже два квартала проехал, когда позвонила Валькина и рассказала, что ты мальчика нашла и теперь с ним возишься. Вот вернулся.
Ну, разумеется, Валькина, кто ж еще! Наипервейшая и самая ярая сплетница театра, с упоением собирающая любую информацию обо всех коллегах, смакуя ее, домысливая, раздувая и преувеличивая до размера великого скандала.
Ну как она могла не позвонить Николаю! Ведь всем известно, что Ростошин тайно и совершенно безнадежно сохнет по Андреевой, а та его любовь игнорирует, и это такая вечно горячая, свеженькая тема для всяких домыслов и сплетен… А тут целая история стряслась! Андреева нашла мальчика!
– Я тебе помогу с парнем, – заглянул ей Коля в глаза.
О-хо-хо, эти его взгляды!
– Ну, помоги, – согласилась Мира. – Раз уж ты вернулся, довези нас ко мне домой.
– Почему к тебе? – подняв ребенка на руки, удивленно посмотрел он на нее.
– Коль, – стараясь так уж явно не демонстрировать свое раздражение, оборвала его Мира, – давай без лишних вопросов.
Без лишних вопросов он все же согласился. Довез на машине Миру с Петькой прямо к подъезду ее дома, перенес спящего мальчонку в квартиру и помог раздеть, а потом облачить в майку Миры.
И даже остался ненадолго с малышом, пока девушка на его машине ездила на рынок за продуктами.
А потом она его выставила.
Не жестко, но без вариантов к обсуждению – все, бывай, и хлоп дверь перед носом.
Она не знала и не понимала пока, что делать с его большой и безнадежной любовью и куда деваться от этого его полного надежды, по-собачьи преданного взгляда.
Николай Ростошин пришел служить артистом-кукольником в их театр два месяца назад и сразу же придумал себе влюбиться в артистку Миру Андрееву. А влюбившись, тут же ей признался в силе своих чувств и предложил все, что только возможно, – от руки и сердца до жилплощади и любви до гроба.
А она отказалась.
Теперь вот он смотрит. И вздыхает, и терпит ее раздражительность в свой адрес, и готов всегда во всем помочь, подставить плечо, исполнять капризы, предугадывать желания, делать сюрпризы и подарки. И главное – ждать ее ответного чувства! Так и сказал во время очередного выяснения отношений: «Я буду ждать твоего ответного чувства столько, сколько понадобится».
Да какого там чувства! Ей ничего не надо.
Ну, вот не надо, что с этим поделаешь! Не надо, и всё. От него не надо.
И она бегает от Ростошина, от этой его любви и от этого его взгляда преданного щенка, которого почему-то выбросили на улицу, а он все никак не может поверить, что выбросили – не может же так быть на самом деле, чтобы хозяин, такой замечательный, вдруг перестал быть его человеком! Не может. И он сидит на пороге у закрытой перед ним навсегда двери, переминается от нетерпения толстыми щенячьими лапами и каждый раз заглядывает вопросительно и преданно в глаза человеку, когда тот выходит из дома.
А человек безжалостно отшвыривает его ногой с дороги.
И Мира порой чувствовала себя этим самым гнусным человечишкой, так обидевшим преданного щенка, и маялась ощущением вины, но дать Коле ничего не могла.
Ничего. И это такая засада.
Последний месяц Мира, уставшая от гнетущего чувства маеты душевной, от невозможности ничем ответить влюбленному мужчине, вела тайные переговоры с двумя другими кукольными театрами, собираясь уходить, вернее, сбегать от Коли с его взглядами и его удушающей любовью.
Она зашла в спальню, встала у кровати и долго смотрела на спящего Петьку. Он спал на спине, раскинув в стороны руки и мило, по-младенчески, сопел.
Мальчик. Этот удивительный мальчик.
Что же такое с ней случилось?
Мира прислушалась к своим ощущениям – никуда ничего не делось, – вот как пробило ее там, в театральном туалете, так и осталось, и все теплилась в ней поразительная нежность к этому ребенку. Она развернулась и тихо вышла из комнаты.
Случаются такие моменты в жизни, когда неприятности наваливаются на человека.
Утром Андрей вернулся из командировки, сразу же поехал на завод и, что называется, «с корабля на бал» – рабочие нахреначили в электрике изготовляемого агрегата! По дурости, по разгильдяйству и недосмотру!
Вот… нецензурные всем им, на хрен, пожелания в извращенной форме!
Барташов, редко когда позволявший себе проявлять недовольство работой подчиненных криком и в грубой форме, на этот раз проорался от души. Матом не стал поносить, сдержался-таки, но нелестных характеристик раздал щедро, заодно пообещав соответствующее воздаяние по делам каждому.
Слово свое он всегда держал, об этом знали все в большом коллективе, поэтому пробрало идиотов нерадивых до потрохов.
Досталось от него и начальникам цехов, и инженерной группе, после чего все с большим энтузиазмом ринулись исправлять ошибки и срочным порядком спасать изделие.
Ну, и ему, разумеется, отвесило начальство отдельных люлей, напомнив про сроки, госзаказ и контроль на самом высшем уровне.
И все завертелось – только вроде разгребли с инженерной группой: выявили масштаб повреждений, выработали план исправлений и приступили к экстренной ликвидации, просчитали, что и как теперь по срокам получается, и тут позвонила мама.
Верней, не так: на дисплее телефона высветился мамин номер, но вместо мамы он услышал мужской голос:
– Здравствуйте, меня зовут Антон Викторович Сорокин, я дежурный хирург приемного отделения Первой градской больницы. К нам поступила пациентка Лариса Максимовна Барташова. Вы в ее телефоне обозначены как сын. Это так?
– Да, я ее сын, – подтвердил Андрей. – Что с ней?
– Предварительный диагноз: острая почечная колика, вероятней всего, начался процесс выхода почечного камня. От болевого шока она потеряла сознание, и «Скорая» доставила ее к нам из театра кукол. Сейчас ее готовят к операции, но необходимо, чтобы подъехал кто-то из ближайших родственников. Нужно ответить на ряд вопросов и привезти ее документы. Как вас зовут?
– Андрей Алексеевич.
– Андрей Алексеевич, вы сможете приехать?
– Только вечером. Я нахожусь не в Москве, – сообщил Барташов, быстро прикидывая в уме, как распределить дела, кому что перепоручить, чтобы вырваться.
– Тогда вечером, – сказал врач. – Но Ларисе Максимовне требуется срочная операция, а поскольку она без сознания, надо бы ваше разрешение.
– Делайте, раз требуется, – разрешил Барташов и спросил, внутренне замирая: – Как ее состояние? Как она вообще?
– Состояние тяжелое, – честно признался доктор. – Но не критическое. Надо смотреть, что покажет операция. Приезжайте.
– Обязательно.
Доктор по-деловому четко перечислил, какие необходимо привезти документы и вещи для больной, продиктовал адрес, объяснил, как удобней подъехать. Андрей торопливо записывал за ним в ежедневник, и вдруг его как шибануло током:
– Подождите, а Петя где?
– Какой Петя? – недоуменно переспросил доктор.
– Вы сказали, что ее привезли из театра? – уточнил Андрей.
– Да, из театра кукол.
– Но она там была с внуком, с моим сыном Петей, – и уточнил зачем-то: – С маленьким мальчиком трех лет. Если ее привезли, то где ребенок?
– Не знаю, – растерялся медик. – Никакого мальчика не было. Больную доставили одну, без сопровождения.
– Как так? Тогда где ребенок?
От испуга у Барташова в груди ёкнуло сердце.
– Не знаю, Андрей Алексеевич, – искренне посочувствовал ему врач и быстро предложил: – Давайте я вам дам телефоны того отделения «Скорой помощи», откуда выезжала бригада. И телефон самого врача «Скорой». Наверняка они знают, что с мальчиком.
– Да, давайте.
Но в «Скорой» не знали. То есть никто ничего не знал про мальчика вообще и никакого ребенка не видел!
Охренеть! И где Петька? Что с ним?
Барташову пришлось так внутренне рыкнуть на себя, чтобы загнать подальше всякую панику, что стало больно сжатым с силой челюстям. На скулах заиграли желваки.
Спокойно! Спокойно, он его найдет! Не может маленький ребенок просто так пропасть куда-то!
Андрей рявкнул секретаршу, забыв воспользоваться селектором, но настолько громко-требовательно, что она и через дверь услышала и прибежала.
– Дина, найди мне какие только можно телефоны театра кукол, который рядом с моим домом в Москве! Понятия не имею, как он называется и на какой улице расположен, но найди немедленно!