Я знаю, что у меня нет шансов. Знаю, что вероятность получить роль так же велика, как и вероятность досчитать до самого большого в мире числа, но перед любым кастингом я чувствую одно и тоже. Будто во мне живет надежда. Надежда на то, что в этот раз все изменится. Что в этот раз все пройдет по-другому.
Глава 2
Войдя домой, я сразу же слышу плач моей племянницы Аннабель. Я не знаю, что не так с этим ребенком, но она постоянно ревет. Упорство, с каким она добивается внимания, если честно, даже восхищает. Ей еще нет двух, но она, кажется, уже поняла – чтобы выжить в этом доме, нужно уметь заявить о себе, и пока у нее всё под контролем.
– Кто-нибудь дома? – Я оставляю свой рюкзак на табурете в кухне.
– Пэй! – кричит Аннабель.
Моя сестра Джоанна спускается по лестнице, держа Аннабель под мышкой, как футбольный мяч.
– Ты маму не видела? – спрашивает Джоанна. Ее лицо раскраснелось, а волосы, похоже, мокрые.
– Нет, я только пришла. – Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Аннабель. – Приветик.
Аннабель улыбается своей дурашливой улыбкой и протягивает мне крохотные пухлые ручки. Я забираю ее у Джоанны.
Как только я забираю Аннабель, плечи моей сестры устало опускаются и все тело расслабляется.
– Что случилось, Джо? Все хорошо?
– Хорошо! – повторяет Аннабель.
Старшие братья – их двое – живут отдельно, так что мы с Джоанной остались с родителями вдвоем. Идут разговоры о том, что Билл, парень моей сестры и отец Аннабель, собирается переехать к нам, но он только поступил в колледж, и ему ближе добираться туда из дома своих родителей. Его семья не позволяет Джоанне переехать к ним, так что пока он посещает ее и Аннабель только на выходных. Забавный факт: когда тебе девятнадцать и у тебя есть ребенок, но нет денег, родители контролируют тебя больше, чем тебе хотелось бы.
Моя сестра игнорирует вопрос и осматривает меня с головы до ног.
– Где ты была?
С тех пор как она забеременела, она считает себя совсем взрослой. К ее выпускному у нее уже был огромный живот, но она не переставала обучать меня тому, как надо убирать в своей комнате и что нельзя приходить домой после комендантского часа. Можно подумать, что из-за материнства она считает себя и моей мамочкой.
– На работе. – Я пожимаю плечами.
– И что ты делала? – Джоанна разглядывает меня.
– Продавала наркотики через черный ход.
Она закатывает глаза и плюхается на диван.
– Мама должна была прийти домой час назад.
– Не знаю, что тебе на это сказать.
Я глажу спинку Аннабель по кругу, но она пару раз моргает и снова начинает плакать. Джоанна поднимается с дивана и выхватывает Аннабель из моих рук.
Она вздыхает.
– Ладно, просто скажи маме, что я ушла.
Джоанна вешает на руку сумку, поудобнее берет Аннабель и направляется к двери. Аннабель машет мне, складывая ладошку, словно утиный клювик, а по ее щеке скатывается слеза.
После их ухода в доме наступает мертвая тишина. Я к такому не привыкла. Когда я была маленькой, наш дом был полон детей, и чем старше я становилась, тем больше народу меня окружало. К братьям всегда приходили друзья, а когда я была в пятом классе, Джоанна уже прикипела к Биллу.
Я вешаю рюкзак на плечо и тащусь наверх. Как только оказываюсь в своей комнате, достаю из своего кармана флаер, разглаживаю его края на ковре и начинаю разглядывать.
На переднем плане – черно-белый силуэт девушки, ее черты рассмотреть невозможно. В самом верху напечатаны слова: ПРОВОДИТСЯ КАСТИНГ НА РОЛИ В «ЗАПЕРТЫХ». У меня мурашки по коже. Так всегда происходит, когда я оказываюсь в зале театра или кинотеатра перед тем, как гаснет свет. Я ведь могла бы быть там, на сцене или экране. Люди могли бы знать мое имя, даже узнавать меня. Я бы уже не была маленькой Пэйдж, последней из Таунсенов. Я была бы единственной и неповторимой Пэйдж Таунсен. О, это предвкушение. Предвкушение того, что именно здесь и именно сейчас все может измениться.
У меня практически нет шанса получить эту роль, я знаю, но ведь кто-то должен. Почему не я?
Экран моего мобильника загорается. Кассандра. Она начинает говорить еще до того, как я успеваю сказать «алло».
– Мне кажется, я заснула уже на середине.
– Ты о фильме?
Она фыркает, типа «ясен пень».
– Что ты делаешь сегодня вечером?
Я сворачиваю листовку в руке, стыдясь того, что вообще держу ее. Сегодня вечером я репетирую. Сегодня вечером я читаю книгу от корки до корки.
– Я устала, – отвечаю я.
– Лори заставила тебя расставлять товары?
– Да. – Вранье. Все, что я сегодня делала, – это играла в войнушку своими пальцами за кассой. У нас сегодня были только два посетителя, и ни один из них ничего не купил.
– Здесь Джейк, – говорит Кассандра. Я слышу шорох и шепот, а потом она продолжает в трубку: – Может, нам попозже к тебе заехать?
Я представляю, как Джейк отказывается брать телефон. Он до жути боится облучения и не хочет носить с собой собственный мобильник, так что с ним сложно договориться о встрече. К счастью, он всегда с кем-то из нас.
– Отличная идея, – отвечаю я.
Джейк кричит «пока» – Кассандра, наверное, направила телефон на него – а затем разговор прекращается.
Я слышу шум отцовского автомобиля на подъездной дорожке. Не нужно смотреть в окно, чтобы знать, что сейчас он откроет дверцу, обойдет машину, возьмет свой портфель, проверит зеркала заднего вида и шины, дважды нажмет на блокировку и затем пойдет в дом. Он повторяет одни и те же действия с тех пор, как начал водить. Я представляю, как он делал все это, даже когда привозил маму в больницу рожать моих братьев, сестру и меня. Интересно, она кричала на него? За все свои годы я ни разу не слышала, чтобы мама торопила его, когда он осматривал автомобиль.
Я выхожу на лестницу и вижу, как он заходит домой. Папа каждый день носит галстук-бабочку. У него даже есть те твидовые пиджаки с заплатками на локтях.
– Ты выглядишь прямо как учитель, – говорю я ему.
Он поднимает голову и улыбается.
– Забавно, что ты заметила. Я как раз пришел из школы.
– Сейчас летние каникулы, – отвечаю я, спускаясь к нему. – Ты слышал о них?
– Учебные планы не дадут отдохнуть.
Папа – единственный, кто понимает меня в этой семье. И еще он самый тихий человек из всех, кого я знаю. Я даже не представляла, как рано он встает, до того, как в мой второй год в старшей школе записалась в команду по плаванью и начала вставать на тренировки чуть ли не на рассвете. Однажды я спустилась вниз в пять утра, а он уже сидел там и пил кофе. Он сидел так спокойно, что если бы воздух вокруг него был водой, на ней бы даже рябь не появилась.
Когда я наконец оказываюсь внизу, он снова улыбается мне.
– Где твоя сестра?
Я пытаюсь вспомнить, куда, по ее словам, она собралась. Пожимаю плечами и иду за ним в кухню.
– Не знаю.
В отличие от остальных членов семьи, папа не препятствует моим актерским стремлениям. Сестра думает, что я слишком увлечена собой, а братья способны оценить только командный спорт. Мама думает, что актерство лучше оставить для мечтаний и любительских выступлений в городском театре, а не для «реальной жизни».
Мой папа не такой. Он никогда не говорил мне прямо, что об этом думает, но я чувствую его поддержку. Он любит повторять, что быть родителем – это как строить: один родитель должен быть самим зданием, а другой – фундаментом. Папа не отличается высоким ростом, но он надежный и крепкий. Если ты фундамент и у тебя четверо детей – ты действительно неплохо забетонировался.
Он кивает мне в ответ и направляется в спальню. Теперь он проведет вечер за починкой чего-нибудь сломанного. Папа всегда чинит все сам.
Я вытягиваю шею и выглядываю в окно – не подъехала ли моя сестра, а затем подхожу к ее книжному шкафу и провожу рукой по корешкам книг, пока не натыкаюсь на «Запертых». Не знаю, почему я делаю это тайком, она в любом случае разрешила бы мне взять книгу. Просто мне кажется, что если она увидит меня с книгой, она каким-то образом все поймет. Она узнает про фильм, и когда я не получу роль, все убедятся в том, что мои мечты пусты и безнадежны. С меня хватит такого отношения. И все же…
Чем ты пожертвуешь ради любви?
Эта строчка на задней стороне обложки заставляет мое сердце биться чаще. Я забираю книгу к себе в комнату и закрываю дверь. Вытаскиваю флаер из-под кровати и держу его в руках вместе с книгой. Девушка на обложке стоит спиной к читателям, но мы видим, что у нее рыжие волосы, в отличие от девушки с листовки. Они падают ей на спину, и она словно бежит навстречу океанским волнам. Они окружают ее, собираясь поглотить.
Я открываю книгу и начинаю читать.
Глава 3
Суббота проходит до абсурда медленно. В «Пустяках и безделушках» еще меньше посетителей, чем было в течение недели, и Лори решила провести семинар по ароматерапии в задней комнате. Хотелось бы мне знать, умирал ли кто-нибудь от передозировки аромата сандала?
Я закончила первую книгу вчера утром, прочитала всю целиком за один присест. И если честно, я понимаю, почему Кассандра постоянно говорит про этот роман и почему весь мир никак не может отложить эти книги в сторону. Они необыкновенны! И любовная линия очень и очень хороша. Это же мечта в самом чистом виде. Героиня, Август, и Ной, ее давняя любовь и лучший друг ее парня, остаются одни после крушения самолета, в котором, кроме них, летели тот самый парень и ее младшая сестра. Они узнают, что Ной – потомок жителей этого острова, и это дает ему магические силы. Силы исцеления, которые помогают ему спасти Август, чуть не погибшую в катастрофе, и… Я не буду раскрывать всех секретов. Просто скажу, что любить нелегко, даже если вы единственные, кто выжил в авиакатастрофе, и вас друг к другу тянет.
Я снова погружаюсь в чтение и дочитываю вторую книгу до половины, прежде чем спрашиваю Лори, можно ли мне уйти немного раньше. Она говорит: «Да, конечно». Точнее, она говорит:
– Сегодня суббота. Никто не приходит по субботам.
Я закрываю за собой дверь и вешаю ключи на крючок рядом с полкой с картами таро. Вытаскиваю свою сумку из-за витрины и, когда наклоняюсь, бросаю взгляд на свое отражение в зеркале. Мои волосы упали на лицо, щеки раскраснелись. На мгновение я не узнаю себя. Это может быть кто угодно. Даже Август.
Когда я приезжаю на прослушивание, там уже бродят группки девушек. Это не удивительно, но все же впечатляет. У дверей «Аладдина», должно быть, собралось больше тысячи человек. Последний раз я видела столько людей в одном месте в тот день, когда брат взял меня на концерт Muse в девятом классе. Мы нечасто проводим время вместе. Я имею в виду, я и мои братья. Какое-то время Джоанна была близка с ними, но к моему появлению идея о младшей сестре уже была им неинтересна. Я помню, как удивилась приглашению Джеффа. Оказалось, он просто хотел, чтобы я следила за машиной, потому что найти бесплатную стоянку было нелегко. Он сказал мне:
– Ты можешь сидеть здесь и слушать музыку.
Я ничего не ответила, потому что боялась расплакаться, а когда мама спросила меня о том, как все прошло, сказала, что концерт был замечательным. Правда казалась мне слишком унизительной.
Я прохожу в зону прослушивания и вижу две очереди – для тех, кто уже зарегистрировался, и для тех, кто этого не сделал. Вторая очередь гораздо короче. Большинство девушек, в отличие от меня, готовились к этому. Все остальные уже получили бланки и заполняют их на планшетах. Кто-то сидит на стульях, кто-то – на полу, кто-то прислонился к стене.
Много кто пришли с мамами, и на секунду меня накрывает волна знакомой грусти. Моя мама сходила со мной ровно на два прослушивания. Первое было на роль в рекламе каши, когда мне было семь. Я помню, как увидела объявление в продуктовом и потом долго умоляла маму пойти туда со мной. Она не хотела, но потом папа убедил ее, что это не такая уж плохая идея и такая работа может впоследствии принести мне небольшие деньги. Я надела свое лучшее платье и туфли, которые мама подарила мне на то Рождество, и мы пошли туда, держась за руки.
Но на само прослушивание мы не попали. Мама увидела остальных девочек и решила, что никакой «актерской игры» там не будет.
– Это конкурс красоты, – сказала она. – Мы ни за что не будем в этом участвовать.
После этого я всегда ходила одна, и ходила тайно. Она поддерживает все проекты, которые связаны со школой или с театром, потому что думает, что они каким-то образом «способствуют обучению», но она с самого начала была против всего, что связано с фильмами.
Я подхожу к столу регистрации, где женщина с улыбкой, больше похожей на узкую полоску, протягивает мне лист бумаги. Я беру его, заполняю форму на краю стола и отдаю ей обратно, не забывая улыбаться. Взамен она дает мне номерок и отпускает меня. Сесть некуда, так что я прислоняюсь к стене и надеваю наушники.
На мой день рождения этой весной Джейк записал все саундтреки из моих любимых фильмов. Он даже загрузил их в мой айпод. Я могу слушать песни из «Магазина „Империя“», пока еду на велосипеде из школы или иду на работу.
Сегодня я решила послушать музыку из «Поющих под дождем». Этот фильм уже можно назвать старым, но я всегда любила классику. Фильмы без тонны компьютерной графики кажутся мне идеальным примером того, что называется кинематографом. Они более ценные. В этих фильмах работа актеров по-настоящему значима.
Звук голоса Джина Келли поглощает меня, и я сажусь спиной к стене, прижимая колени к груди. Я думаю о том, каково было бы получить эту роль. Каково участвовать в настоящем фильме. Доказать моей семье, что это больше, чем подростковая фантазия.
Я позволяю себе задуматься о том, каково было бы воплотить мечту в жизнь.
И вдруг я становлюсь Дебби Рейнольдс. Мои глаза закрываются, и когда говорит Дебби, говорю и я. На сцене. В свете софитов. Я настолько захвачена, что спустя несколько часов, когда меня наконец-то вызывают и я отдаю свой номерок, мое сердце все еще поет. А потом я произношу свои слова так, как это сделала бы Дебби. И когда они зовут мне в помощь парня, высокого красивого блондина, я представляю, что он – Джин Келли. И когда они просят нас сыграть сцену вместе, мне кажется, что мы в фильме, что мы под дождем. Что на нас падают и падают мягкие капли.
– Я Райнер. – Он протягивает мне руку, и я пожимаю ее. Он тянет меня к себе, и мы начинаем до того, как я успеваю представиться. Мы Август и Ной. И мне это кажется правильным. Нет, не просто правильным. Идеальным. Будто вся моя жизнь вела меня к этому моменту.
Только выйдя на улицу после прослушивания, которое, как мне показалось, заняло несколько дней, я понимаю, что на самом деле идет дождь. Забавно, что впервые за всю свою жизнь в Портленде я забыла взять зонт.
Через три месяца мы на съемочной площадке.
Глава 4
«Об Август и Ное говорят все, а скоро говорить будут и о Пэйдж Таунсен. Серия бестселлеров „Запертые“ в ближайшем будущем воплотится на большом экране, и у нас есть первые фотографии со съемочной площадки, где работа в самом разгаре. Таунсен сыграет Август, простую смертную девушку, пытающуюся сделать выбор между Эдом, своим парнем, таким же смертным, и Ноем, своим сверхъестественным возлюбленным. Райнер Девон, известный своей работой в „После тебя“, сыграет Ноя. Актер на роль Эда еще не выбран.
Над сценарием работали Дэвид и Марк Хессы, режиссер – Уайатт Липпман».
Райнер зачитывает статью из газеты, и я тянусь к нему, пытаясь ее забрать.
– Следи за собой, Пи Джи, – говорит он, и я отнимаю у него газету.
– Почему мы не можем просто посидеть пять минут без всего этого? – отвечаю я.
Несмотря на то, что это наша третья неделя на съемках – и мы пробудем здесь еще несколько месяцев, – мне кажется, что мы провели вместе уже тысячу часов. Я плотно заворачиваюсь в свой халат и пью только что поставленный передо мной кофе. Сейчас дует приятный прохладный ветерок, и если сесть снаружи, как мы сидим у Райнера на балконе, можно видеть океан.