–Ия, у вас дар, политики сменяют друг друга на посту, чаще чем, меняются времена года, нам ли не знать. Да, сейчас дела обстоят намного хуже, чем раньше, ибо ни один лидер, ни одной страны, никогда не пропагандировал то, что внушает нам эта женщина, но её власть не абсолютна. Гофман может запретить рисовать, но не может запретить быть талантливым художником, она может запретить демонстрировать любовь, но не может запретить любить, бесспорно, она ужасно опасна, но это не дает ей власти над сердцами. Скажите, известно ли вам значение фамилии, что вы так гордо носите?
–Что? Фамилии? – Ия изумленно смотрела на Демьяна, она слушала его, боясь пропустить хоть одно слово, поэтому, неожиданный вопрос застал ее врасплох, – ну, Реми значит… – начала она неуверенно, впрочем, ни одна мысль по этому поводу не приходила ей в голову, собственно говоря, ранее её это особо и не интересовало.
–Да, фамилия, – с уверенностью произнес он, – ведь это сокращение от венгерского слова «remeny», оно означает надежду.
Внезапно, из-за угла послышался, чей-то кашель, который, несомненно, привлек внимание Ии и Демьяна. Игнат намеревался утолить жажду и стал невольным слушателем последней части разговора, который был прерван, но отчетливо запомнился им обоим. Незавершенные действия всегда запоминаются лучше завершенных, этот психологический феномен получил название «эффект Зейгарник». Демьян покраснел, извинился и покинул комнату под предлогом необходимости отлучиться.
–Понятия не имею, что только что тут произошло, но мне понравилась речь этого парня, – самодовольно произнес Игнат и оставил сестру наедине со своими мыслями.
Глава 10. Моральное безумие
[Страна – это в первую очередь люди, а не территория]
Большое, высокое здание, расположившееся на центральной площади Тэмвуда, было специально оборудовано для активного наблюдения за жизнью общества. Эта гигантская, стеклянная высотка походила на бизнес-центр. Тысячи сотрудников следили за тем, чтобы никто не вносил брешь в их идеальную систему. Разработанные инженерами института современных технологий, специальные датчики считывали эмоции людей по мимике, подобная, усовершенствованная технология позволяла прекрасно отлавливать преступников.
–Вызывали, Мисс Гофман? – удивленно поинтересовался Гордон Наркисс.
–Как ты считаешь, – она обращалась к нему, не оборачиваясь, продолжая наблюдать за городом, – что эффективнее, работа жалких трусов, которых ты заманиваешь в свое секретное подразделение, или новые, безупречные датчики?
–Я не понимаю.
–Стоит ли продолжать вкладываться в твое дело?
–Мисс Гофман, Линда, – начал пресмыкаться он, – я понимаю, что эти, как вы их там называете, датчики, идеально подходят для нашей деятельности, но давайте не будем забывать, что именно благодаря эффективной работе моего подразделения, люди стали бояться, ведь именно с моих подчиненных и начались все аресты, репрессии.
–Что ты хочешь этим сказать? – обернулась она к нему, искривив лицо в полуулыбке.
–Если пройдет слух о роспуске секретного подразделения, народ может решить, что вы потеряли хватку, к тому же датчики, это нечто новое, на то, чтобы внедрить их во все города и мелкие населения уйдут годы.
Гордону страшно не хотелось, чтобы его дело прикрыли, потому что власть, которой он обладал, опьяняла его самолюбие. Среди всех высокопоставленных лиц, он был словно главным мафиози, всегда предпочитающим оставаться царем, среди равных. Эта роль, которую он сам себе выбрал и в которую не уставал играть, никогда.
–Пожалуй ты прав. Пока оставим все как есть, начнем вводить датчики и посмотрим, что из этого выйдет. Но Гордон, по аккуратнее, сократи количество арестов, если мы поубиваем всех бедняков и средний класс, некем будет править, филиалы «Ясного разума» почти переполнены. Слишком много малоценных граждан, слишком много трупов. Проводи работу более секретно и осмотрительнее. Нам нужно безусловное подчинение, помни об этом.
–А как вы смотрите на то, чтобы отправлять неподходящих кандидатов на тяжелые физические работы, пусть добывают полезные ископаемые, роют шахты, пусть гниют там, отдавая нам свои жизни с пользой! – он улыбнулся, заметив на её столе манящую бутылочку рома.
–Тюремные заключенные, убийцы и маньяки, они там работают. Хотя, если отправлять туда физически, хорошо слаженных мужчин, пользы для нас явно будет больше от их работы, нежели, чем от их смерти. Браво Гордон, я то, полагала ты меня уже не сможешь удивить, – рассмеялась она. – Что, любишь ром? – уже поедая ненасытными глазами бутылку, он утвердительно кивнул. – Тогда давай выпьем, за еще один прекрасный план. Сегодня же подпишу новый приказ.
–За еще один шаг к свободе от страсти! – он залпом выпил весь налитый ром и раскланиваясь покинул мисс Гофман.
Если бы политики больше думали о людях, чем о стране, вторая, следует полагать, процветала бы, а не предательски увядала под гнетом непонятных устремлений правителей.
Глава 11. Монолог
[Любовь всегда незваный гость, как для сердца, так и для разума]
Свежий ветер с улицы осыпал лицо Демьяна осенней моросью. Как и утром, все было по-прежнему серым. Он закурил сигарету и присел на ступеньки, ведущие к двери отеля.
–Что, чёрт возьми, это было?– спрашивал он себя снова и снова.
Ему хорошо было знакомо ощущение волнения, не раз он испытывал это чувство перед полетом, но здесь, было нечто не столько большее, сколько диаметрально другое. Демьян пытался понять, что именно пробудило в нем столь сильный эмоциональный порыв, реакцию, которая ранее в его поведении не проявлялась, и стал продуцировать внутренний диалог, что делал всегда в минуты, когда хотел разобраться в своих чувствах, эмоциях и состояниях.
–Когда я впервые услышал её звонкий смех, он показался мне родным. Не знаю почему, но именно это слово должно здесь стоять. Не знакомый, не приятный, не красивый, а именно родной. Я не знаю, почему, но абсолютно точно, так чувствую. Затем я увидел её лицо, её красивое лицо, словно само счастье, излучающее внутренний свет, подобно солнцу. Странно, мне всегда казалось, что любовь с первого взгляда невозможна, что это просто сказки. В смысле, ты, конечно, можешь внезапно для себя полюбить дивную обложку для книги, но тебе не удастся полюбить саму книгу, потому как не успеешь понять её суть в столь короткий миг «первый взгляд». Любовь к обложке, телу, ведь, совсем не тождественна истинной любви, потому как тело может быть изуродовано временем или болезнями. Да, тебе может нравиться внешний вид, но любовь рождается в самом сердце души и к другой душе она тянется. У души же нет точеного носа и изящных рук, нет физического очертания, её нельзя увидеть, как и саму любовь. Так разве можно с первого взгляда полюбить то, что еще не познал?