Она вспоминает с теплотой и работников соцобеспечения НКР.
«Я не помню уже их фамилий, но они меня, чуть ли не на улице, подобрали, отвезли в Степанакерт, уложили в больницу, помогли лечением, назначили пенсию…»
Тут у Жанны загорелись глаза, лицо изменилось, она вспомнила свою молодость, когда в Баку работала стюардессой. Вспомнила, как они, почти 20 девушек, проходили конкурс, и как комиссия отобрала всего двух. Одной была она! С улыбкой Жанна говорила, с какой любовью она носила лётную форму, как с нетерпением ждала очередного рейса, чтобы подняться на борт самолёта. Но это счастье длилось недолго. Через два года чуть не случилась беда: самолёт летел в Симферополь, и в сопло двигателя, попала птица. Самолёт стал падать, старшая бортпроводница Жанна успокаивала пассажиров, которые были в страшной панике, а у самой перед глазами был её сынишка 2-х летний Сашка… Жанна молилась Богу, и свершилось чудо самолёт начал набирать высоту… Это не прошло бесследно, у Жанны появилась гипертония, и её списали…
Слушаю я Жанну, а в голове у меня слова из песни «Стюардесса по имени Жанна…» А можно эти слова переиначить:
«Беженка по имени Жанна…»
Апрель 2014 г.
В поисках новой судьбы или стоит ли искать новое счастье, когда тебе под/за 50…
Несколько дней назад встретил я в городе своего старого хорошего приятеля. Не будем называть по некоторым соображениям его настоящего имени. Пусть будет Гарик. Поздоровались. Смотрю он озабочен чем-то. Как всегда, решил не торопить события надо, сам скажет. Минут через 20 Гарик предложил мне пойти попить «чай». Пошли в кафе, пьём «чай», и я оказался прав: Гарик решил поделиться со мной сокровенным.
Ему под 50, около 25-ти лет женат, двое взрослых сыновей, уже дедушка. С женой, вроде, ладит, я никогда не слышал, что у него дома происходят ссоры. Оказалось, Гарик собирается уйти из семьи. Для меня это стало шоком, так как считаю, что развод не очень хорошее явление. Супругу Гарика я знал как добропорядочную женщину, хорошую хозяйку. Месяца три назад мы с другом гостили у него дома, и его благоверная приняла нас очень тепло, радушно…
На мой вопрос, куда, к кому он хочет уйти, Гарик, помедлив, рассказал подробности. Эту мадам, назовём её Афой, я знал. Ей под 40, разведена, имеет дочь и уже бабушка по статусу. Когда-то давно краешком уха я слышал, что Гарик не ровно дышит к Афе…Не знал, что и сказать Гарику. После большой паузы, я спросил:
– Зачем хочешь развестись сейчас, после стольких лет совместной жизни? Дома знают? Афа знает, согласна, что ты решил перебраться к ней?
Оказалось, что эта мадам знает и совсем не против, а дома у Гарика пока никто не знает. Гарик уверял, что любит Афу…
Вот такая ситуация. Не знаешь, что на самом деле это любовь или, может, с возрастом в организме мужчины что-то меняется, и вот итог… А может, что-то другое…
Много в жизни таких случаев, когда человек живёт 25-30 лет с женой, которая уже привыкла к его храпу, зубному протезу, проблеме в желудке, трудному характеру и т.д., и вдруг семья разваливается. А как всё это воспримет новая жена, согласна ли она принять нового супруга с такими «дефектами», и как долго протянет этот новый союз?
А может, в данном случае подходит поговорка: «От добра добра не ищут»? Но, может, на самом деле это любовь?
Жизнь вносит свои коррективы, ломает семьи, создаёт новые, делает кому-то приятные, а кому-то неприятные сюрпризы…
P.S. Гарик, мягко говоря, не бедный мужик, и если будет развод, то жена отсудит немало. Суды, заседания, разборки… В обществе это будет обсуждаться. Как отреагируют на всё это дети Гарика, его родители?..
Декабрь 2014 г.
Авиакатастрофа в Карабахе: 25 лет спустя
Впечатлительным и слабонервным людям не рекомендуется читать.
Два дня по телевизору говорят об катастрофе пассажирского самолёта в горах Франции. Смотрю кадры с места происшествия и мысленно уношусь на 25 лет назад, в далёкий август 1990-го года…
В полдень 1 августа мы уже знали, что пассажирский самолёт «Як-40», выполнявший рейс Ереван Степанакерт с 46 людьми на борту, пропал и не приземлился в Степанакертском аэропорту. Служба аэропорта, отвечающая за безопасность полёта, говорила, что в последний раз лётчики вышли на связь перед тем, как пойти на посадку, предварительно делая круг над горами, но потом связь прервалась…
На душе было муторно, я ждал прилёта сестры из Еревана, и мы знали, что она купила билет на этот рейс. Тогда Карабах уже был в блокаде, и связь армян Карабаха с внешним миром осуществлялась только через Ереван, и только по воздуху. На другой день нас собрали и сказали, что военные вертолётчики (тогда в Карабахе находились приданные силы ВВ МВД и СА СССР) обнаружили в горах место крушения самолёта и нужны люди, чтобы вылететь туда. Собралась группа из сотрудников милиции, управления чрезвычайных ситуаций Карабаха, которые на вертолёте вылетели на место происшествия. Среди них был и я. Второй борт был из военнослужащих СА, которые должны были обеспечивать нам охрану.
Два наших борта не смогли подлететь непосредственно к месту происшествия, и мы вынуждены были, после того, как вышли из вертолёта, минут 40 идти по крутым склонам, чтобы добраться до места. Дойдя до пункта назначения, мы увидели место удара самолёта о гору большое тёмное керосиновое пятно. Поднявшись на самую вершину горы и взглянув вниз, мы опешили: вниз по склону было разбросано множество фрагментов тел людей, вещей, разноцветных кусков одежды. Сразу стало понятно самолёт врезался в вершину горы, разбился, но не взорвался, его части вышвырнуло на другую сторону и рассеяло вокруг…
Мы не ожидали увидеть всё это и, пересилив себя, начали собирать фрагменты тел назвать это трупами было невозможно. Было ощущение, что чья-то злая рука раскромсала людей на куски и разбросала вокруг… Всё было как из фильма ужасов…
Надев медицинские перчатки, мы начали собирать в целлофановые мешки кисти рук, пальцы, стопы, печень, сердце, селезёнку и т.д. и тащить наверх по крутому склону горы. Потом снова, падая и царапаясь о колючие кустарники, мы спускались вниз, чтобы дальше собирать всё это и тащить наверх. Перчатки порвались, и мы начали голыми руками собирать всё, что могли. Мозг отупел, казалось, что всё это происходит в каком-то дурном сне, что это никогда не кончится…
Советские военные, которые взяли нас в плотное кольцо, чтобы оградить от местного населения, торопили, говоря, что идёт туман и пора быстрее заканчивать. За этим кольцом были видны мужчины-азербайджанцы на конях, жители близлежащего села, наблюдавшие за происходящим. Многие были вооружены охотничьими ружьями…
В тот день я получил два сильных удара: когда мы по ходу собирали и документы, кто-то позвал меня и сказал, что нашёл паспорт моего брата… Ноги у меня подкосились. Я взял в руки окровавленный паспорт и увидел фотографию моего близкого друга Максима. Мы с ним крепко дружили, многие думали, что он мой старший брат. Пока я смотрел на паспорт Максима, кто-то тронул меня за плечо и произнёс: «Ты просил, если будет паспорт с твоей фамилией, чтобы мы тебе сказали…» Дрожащими руками взял я паспорт, и первое, что кинулось мне в глаза, это моя фамилия. В глазах потемнело, сел на кровавую землю, пересилил себя, читаю… Понял, что это паспорт не сестры, а моей тёти Розы, двоюродной сестры моего отца. Я даже и не знал, что тётя тоже была в этом самолёте… Стало дурно… В себя пришёл только тогда, когда полковник из военной комендатуры приказал всем нам свёртываться и уходить… На нас начал наступать плотный, холодный и липкий туман…
Потащив на себе эти огромные целлофановые мешки с фрагментами тел, мы загрузили их в вертолёт, который сразу же поднялся в воздух… Я через иллюминатор посмотрел вниз и увидел, что мы не всё собрали. Но мы сделали то, что были в силах…
Всё собранное отвезли в морг нашей больницы, где уже были сотни людей, которые знали о том, что должны привезти «тела» их родных… Был слышен плач женщин, мужчины стояли, потупив головы. Увидел своего дядю брата тёти Розы, протянул ему её паспорт… Обнял меня дядька и, плача, произнёс: «Роза прошла всю войну, дошла до Берлина, имеет множество боевых медалей и орденов, но нашла себе такую смерть…»
Добрался домой, искупался и отключился…
Потом были похороны тёти Розы, Максима… В городе и в районах в те два дня было много похорон, Карабах погрузился в траур…
Долгое время не мог смотреть на мясо, питался овощами, фруктами, хлебом, сыром и пил спиртное… Почти все мои друзья, с кем мы были ТАМ, пребывали в таком же состоянии. Кроме УЧС-ников: работа у них такая, да и в спасении людей во время землетрясения в Армении в 1988-ом году они уже принимали участие…
Это уже во время войны, когда пришлось видеть десятки и десятки трупов, обменивать их, невольно «привык», хотя нормальному человеку к этому привыкнуть невозможно…
Очень долгое время во сне часто видел небольшой сюжет того дня: когда собирали фрагменты тел, я наткнулся на ножку куклы, как мне сперва показалось, но, приглядевшись, понял, что это ножка нерождённого ребёнка в самолёте была беременная женщина…
Чёрный ящик мы тоже нашли, его послали в Москву, но потом официально никто ничего не сообщал. Тогда кто-то утверждал, что был перегруз, человек 15 были лишними, плюс ещё груз. Кто-то говорил об ошибке пилота, кто-то ошибке работников аэропорта, кто-то о сбитии самолёта… Потом был развал Союза, а дальше война… Многие, может, уже позабыли об этом случае, но я решил всё-таки написать о злополучном рейсе, унесшем жизнь 46-ти человек…
Написал всё это по памяти. Перечитываю написанное мной, а перед глазами, как кадры в фильме, снова и снова проходят события того дня…
Пусть земля будет пухом всем, кто трагически погиб в авиакатастрофах…
Март 2015 г.
Передавать останки родным дело трудное
Когда началось Карабахское движение, пошло противостояние между армянами и азербайджанцами, которое с каждым днём разрасталось как снежный ком, всё увеличиваясь в размерах и снося всё на своём пути… Началась война, пошли первые пленные с двух сторон, у кого-то было больше, у кого-то меньше, естественно, живых людей «сопровождали» трупы и останки. И если живые могли подождать обмена, то трупы нет, они разлагались, со временем их трудно было узнавать. Также появились женщины в чёрном, которые приходили каждый день, просили «найти родного и обменять». Люди отгоняли от себя мысль о том, что их родной может быть уже не жив…
Несколько солдат Армии обороны Карабаха погибли в бою в районе села Баш-Гервенд Агдамского района, и останки их остались на территории, контролируемой азербайджанской армией. Несколько азербайджанских солдат погибли там же, и их трупы оказались на территории, контролируемой карабахскими войсками. Шли ожесточённые бои, и поэтому не было возможности договориться об обмене трупов. Было лето, стояла жара, и, естественно, погибшие с двух сторон были захоронены. Хотя это слово, может, и не совсем тут подходит…
Наступило затишье, на меня по рации вышел Мамед, который занимался обменом и имел на это разрешение госкомиссии Азербайджана. Мы договорились встретиться. Встреча была очень короткой, так как стояла жара и терять ни часа нельзя было. Договорились, что на следующий день привезём тела погибших и вне зависимости от количества передадим все друг другу.
Передавать трупы и останки родным дело трудное, вполне возможно, что кто-то может отказаться, и ты не будешь знать, что делать… Было со мной и такое. Поэтому в Степанакерте я собрал родных погибших и предложил им назавтра пойти со мной по одному человеку на линию фронта на опознание останков своих родных, чтобы потом ко мне не было претензий.
На следующий день я и несколько мужчин (отцов и братьев погибших карабахских солдат) выехали на линию фронта. Почти одновременно с противоположной стороны подошёл Мамед, но с ним не было родственников погибших азербайджанских солдат. Он сказал, что на линию фронта их не пустили, но они в метрах двухстах отсюда.
Мы попросили военных с двух сторон, чтобы они принесли трупы. Карабахские солдаты принесли трупы азербайджанских солдат, упакованные в специальные мешки с замком, заранее взятые из УЧС для этого дела. Дождались, когда азербайджанские солдаты принесли трупы карабахских солдат. Они были в мешках, и когда мы открыли, то увидели, что они обуглены были подожжены. Мамед знал об этом, но заранее не сказал нам. На наш вопрос он ответил, что трупы были на передовой в сильную жару, не было возможности похоронить, поэтому солдаты их подожгли, а потом засыпали землёй.
Что есть, то есть. Я попросил, чтобы каждый из родных погибших наших солдат начал опознание останков. И был удивлён, когда после часа осмотра каждый из них сказал, что нашёл своего родного по разным приметам и оставшимся лоскуткам одежды. Я просил их снова убедиться на месте, чтобы потом не было претензий…
Когда мы с Мамедом уже попрощались и хотели разойтись, ко мне подошёл старик-азербайджанец, потянул меня за рубашку своими дрожащими руками и сказал, что у него находится труп карабахского солдата. Я с недоверием посмотрел на него. Он достал из кармана военный билет, я открыл и стал читать. Фамилию парня не помню, но помню имя Арвид, место рождения и жительства Шушинский район. Старик рассказал, что его сын погиб в бою, похоронен под мостом, и он может показать место. Об этом сообщили отступавшие друзья сына, и поэтому старик «нашёл» труп армянина, завернул в целлофан, похоронил, чтобы самому обменять. Вот поэтому он и оказался здесь.
Если честно, мне не очень верилось, но я решил дождаться. Через полчаса четыре азербайджанских солдата принесли самодельный гроб с крышкой. Открыли. Смотрю точно, лежит погибший парень, завёрнутый в целлофан, и он узнаваем. Я сравнил с фотографией в военном билете он самый…
Попросил карабахских солдат из охраны пойти со стариком-азербайджанцем и помочь принести труп его сына. Стоим, курим, ждём. Тут смотрю с азербайджанской стороны бежит к нам пожилой мужчина, подбегает ко мне и говорит чтото возбуждённо, взволновано… Отдышавшись, немного успокоившись, он просит меня помочь передать труп своего сына:
«Меня жена послала сюда, я сам из Закаталы, мы лезгины… Она сказала, чтобы я не возвращался без сына…» Тут мужчина схватил мою руку и начал целовать… Я вырвал руку и расспросил подробности гибели его сына. Оказалось, история один в один, как у того старика, который вместе с нашими солдатами пошёл выкапывать труп своего сына также погиб под мостом, и место указали отступающие товарищи. Мужчина-лезгин показал на бумаге схему местности, где погиб его сын, и сказал, что скорее всего он там и похоронен.